Сонхва думает, что Уён...

      Сонхва смотрит на Уёна занятого чертовыми маркерами, и чертовой раскраской антистресс, он уверен, что это самое кретинское занятие, которое ни черта не расслабляет, а только приносит этот сранный стресс. Он фыркает и разрывает упаковку чертового мороженого. Смотреть на Уёна и вылизывать пломбир, который, чего уж там, похож на фаллос, занятное такое дельце, особенно, когда Уён отрывается от своего дебильного занятия и пялится круглыми глазами. Именно так и должен смотреть на тебя парень, с которым ты хочешь трахнуться — думает Сонхва. Пак ухмыляется, проводит языком от палочки до конца, медленно, а потом берет все мороженное в рот и закатывает глаза со стоном. Эффект поразительный. Маркеры летят на пол, книга с мандалами* отправляется туда же, а вот Чон пересекает расстояние до кресла с Паком в два шага. Опирается на подлокотники, нависает и дышит тяжело.       – Хочешь трахнуть меня в рот, малыш? – приторно, как чертово мороженное, улыбается Сонхва.       По классике жанра, он должен доминировать, унижать или, что там еще делают с милыми маленькими мальчиками? Но Пак Сонхва течет, как визгливая сучка, дает он тоже, как сучка. И да. Уён сверху.       – Я просто хочу тебя, – довольно серьезно, для ситуации, отвечает Уён и отнимает мороженное.       Ну и кто здесь «ребёнок», думает Сонхва, провожая печальным взглядом пломбир, опускающийся прямо на ненавистные мандалы в раскраске. Кстати, легче становится, что-то внутри гаденько ухмыляется.       – Итак мое внимание твое, – Чон гладит большим пальцем сладкие и прохладные губы Пака, – теперь ты доволен?       – Я буду доволен, когда твой член окажется во… мне. – Сонхва смотрит снизу вверх, томно, хватая губами палец Уёна, втягивая в рот и выглядя до крайности непристойно.       Уён младше всего на год, но… да нет никаких, но, Уён выглядит как сахарная вата, и у Пака желудок льдом наполняется от осознания, что скрывается за этой непосредственной сексуализацией детского образа. Они в первую очередь взрослые парни, мужчины, могут себе позволить уже потрахаться, как и когда…       – Где твои мысли Пак Сонхва? – Чон шепчет в шею, своим коленом раздвигает чужие бедра, от которых выть хочется порой.       – Всегда с тобой.       – Но я тут, может займешься мной?       Они меняются, Уён в кресле, Сонхва на коленях, джинсы Чона спущены с бельем, до самого пола. А Сонхва… Сонхва с членом во рту, и да это круче растаявшего мороженного, это покруче многих вещей. Пак стонет с занятым ртом, закатывает глаза, сводит свои колени, опускает одну руку вниз, заглатывает глубже, выпускает плоть, придерживает у основания, лижет головку, собирает выступающую смазку, снова берет в рот, сосет и наклоняется ниже. Уён тяжело дышит, загнанно, так словно танцует пятую тренировку подряд, впивается пальцами в кожаные подлокотники кресла, скулит и стонет протяжно, когда Сонхва сглатывает, пропуская член себе в глотку.       Чон не сдерживается, спускает в горячий и умелый рот, смотрит вниз шало, тянется к щекам Пака, стирает соленые дорожки слез. Уён ныряет вниз, плавно в одно слитное движение, опрокидывает любовника на пол, заботливо придерживая под спину. Целует припухшие губы, долго вылизывает чужой рот, чувствуя свой же вкус, зарывается пальцами в темные волосы, зачесывает их, убирает со лба. Сонхва ахает, когда Уён целует его в лоб и жмется теснее, бессовестно крадя его и без того украденное сердце.       – Повернись… – голос у Чона хриплый, хотя проблемы с голосом будут у Пака.       Сонхва кивает и неловко поворачивается под своим парнем на живот, мысленно прощаясь не только с горлом, но и коленями, но оно определенно того стоит.       – Потрясающе… – восхищенно шепчет Уён, явно пялясь, на чужой зад.       Потрясающе – будет дальше, думает Сонхва, пока ловкие руки стягивают с него чертовы джинсы и эластичные боксеры. А потом ожидаемый… звук. Что-то среднее между сдавленным вздохом и попыткой запищать.       – В тебе… пробка! – задыхаясь, громко шепчет Уён.       – Сюрприз? – саркастично фыркает Сонхва. – Можем ли мы вернуться к вопросу моего стояка?       Где-то на фоне Чон пытается не то, что дышать, а существовать в принципе. Да-да Сонхва готовился, он рассчитывал, что его трахнут, но не то, чтобы вот так как вышло, но в принципе тоже не пло… Мысли срывает в обрыв, Уён тянет пробку почти вынимая, заталкивает обратно и Пак высоко стонет.       – Господь, ты… Я люблю тебя! – Чон и правда почти молится, завороженно смотря как тугое кольцо мышц сжимается вокруг стальной пробки.       Сонхва утыкается лбом в скрещенные руки и поднимает бедра, задирая задницу вверх, вставая на колени и хнычет. Уён понимает все без слов. Парень облизывает свою ладонь и устроившись поудобнее, обхватывает стоящий член Пака, проводя по нему вверх-вниз. Сонхва тихо всхлипывает и двигает бедрами, прося, умоляя о разрядке. Уён судорожно тянет воздух в себя, двигает пробкой и рукой по члену одновременно, но… Чон вытягивает более не нужный девайс, два его пальца скользят внутрь, сразу глубоко, раздвигая бархатистые, эластичные стеночки, находя простату и подушечки пальцев надавливают на чувствительный комок.       – Чон Уён! – вскрикивает Сохнва, сильнее прогибаясь в спине.       Уён улыбается пьяно, начинает двигать обеими руками в одном ритме, постоянно «ударяя», по простате, надрачивая чужой член быстрее. Чон чувствуя, как мышцы, самой потрясающей задницы сокращаются, вокруг его пальцев, а член в ладони пульсирует, с силой двигает запястьем и два пальца резко проезжаются внутри. У Пака звездочки и врата рая перед глазами. Он вскрикивает и кончает, пачкая свою одежду, пол и даже на подбородок себе попадает, после чего обессиленно заваливается на бок и хрипло надсадно дышит со свистом.       Все, что Уён может выдать, смотря на своего парня, как на божество, это:       – Вау…       Пак не реагирует, на полу заебись…       – Но, бля, мои мандалы антистресс!       – Если следующее, что окажется в моей заднице будет твой член, я куплю тебе таких сотню…