Грехи отца

— Папа! Папа, сегодня я закончил пораньше! — радостно кричит Зик, открывая дверь в кабинет отца.       Гриша оборачивается и мягко улыбается. — Это чудесно. Не хочешь поиграть в мяч, Зик?       Зик.       Гриша резко открывает глаза и садится. Он бы предпочел видеть кошмары, чем события, которые бы изменить. Если бы хотел. Если бы понял. Он уже хочет встать и выйти из комнаты, но Карла тоже проснулась от резких движений мужа. — Гриша? Что случилось? — спрашивает она. — Ничего. — Я слышала, как ты бормотал чье-то имя, — настаивает она. — Кошмар? Хуже, Карла. Воспоминания из прошлой жизни хуже любого ночного кошмара. — Правда? Я не помню, — качает он головой и хмурится. — Может быть, то было воспоминание из моего прошлого...       Карла знает, что эта тема особенно болезненна, поэтому решает не мучить его. — Ты почти не отдыхаешь из-за работы, поэтому у тебя и кошмары, Гриша. Ты же доктор, сам понимаешь. — Да, да, — соглашается он, даже не слушая. — Я пойду посмотрю, как там Эрен.       Гриша встает с кровати и подходит к окну, где в колыбели тихо сопит их маленький сын. Он родился совсем недавно, весной, но уже показывал свой взрывной характер постоянными криками и слезами. Но сейчас Эрен спокойно спал, отчего сердце Гриши наполнялось нежностью и любовью к этому маленькому существу.       Но это было всего лишь мгновенье — он даже не успел им насладиться. Эрен, Эрен Йегер, Эрен Крюгер. Через несколько лет на плечи этого мальчика ляжет огромная ответственность, хочет Гриша того или нет.       И круг ненависти продолжится.       Гриша замер, глядя в окно. Где-то там, за Стенами, остался Зик. Такой же ребенок, которого отец жаждал принести в жертву. Гриша часто думал о нем. Как сложилась его жизнь? Он стал Воином? Нет, такого не может быть. Зик никогда и не хотел вступать в ряды Воинов. Жаль, что Гриша понял это слишком поздно.       Гриша хотел вернуть ему детство. Сейчас ему было очевидно, что он поступил не лучше своего собственного отца, но тогда жажда мести и уверенность в себе затмили остальные чувства, даже отцовскую любовь.       Гриша не мог вернуть детство Зику. Но он мог дать его Эрену.       Пусть даже и круг ненависти на этом не закончится. — Мне очень жаль, Зик… Прости меня, Эрен, — тихо говорит он.       Эрен не просыпается. Ему нет дела до слов отца.       А Зик их никогда и не услышит.