One pianist's frustration

now

Что же было самым обидным из всего того, что он натворил? Измена? Ложь? Умение смотреть в глаза и даже не стыдиться? Нахождение сил улыбаться и прикасаться к нему, будто он совсем ничего не сделал? Может быть, самонадеянность и наглость, из-за которых он решил, что Тэхен ему все простит? Ким уже и не знает — наверное все вместе. Только от мысли о том, что Чон думал, будто им можно пользоваться и вообще ни во что не ставить, в горле появляется ком, который оставляет на языке отвратительный привкус горечи, а в глазах появляются слезы, которые позже, точно не сейчас, когда он должен выйти на сцену и выступить перед ожидающей публикой, потекут по его бледным щекам. …Все началось довольно невинно и действия Хосока вообще не вызывали у Кима подозрений. Он сидел в гримерке, где недавно переоделся в классический костюм, уже заранее для него подготовленный. Ему слегка подвели глаза черной подводкой, нанесли едва заметные тени на веки, чуть-чуть тинта на губы, чтобы те казались объемнее и немного поработали над укладкой. Он был похож на того самого принца из детских книжек про большого, злого дракона и милую, красивую принцессу. Только в тот момент его совсем не волновал свой внешний вид, точнее, правильно будет выразиться так: он хотел быть красивым только для одного человека, которого в данный момент нет с ним рядом и это заствляло еще больше волноваться. Он раздумывал над тем, позвонить ему или не стоит, но все же мысли о том, что с его парнем могло что-то произойти, победили и он набрал выученный наизусть номер. — Да, малыш? Что-то случилось? — через пару гудков приятный баритон успокаивает сердцебиение. — Хосок, ты где? Скоро выступление начнется, — голос не выдавал его паники, но руки тряслись так, что он даже стакан с водой не удержит, а ему играть нужно. — Да тут Джин попросил с кое-чем помочь, но я приеду прямо к началу, не перживай, — Тэхен мысленно представил себе его успокаивающую улыбку и сердце действительно перестало так сильно колотиться. — Хорошо. Я жду тебя, Хо, — он сбрасывает вызов и садится на пластмассовый стул, облегченно выдыхая. До его выступления еще целых три с половиной часа, но он, конечно же, приехал раньше, как и все те, кто наменированны. Открывать церемонию будет Амереканский пиансит, после него будут выступать музыканты из Польши, Японии, Англии, а закрывать церемонию будет он — корейский пианист-композитор, Ким Тэхен. Он уже не так сильно волнуется, все-таки не первое выступление, но полностью от страха избавиться не получается. Это же публика, которая будет слушать то, что он сочинил и налажать в своей же композиции как-то не очень хочется. Но он действительно настраивается на то, что справится, что сможет. Ким уверен, что покажет свою лучшую игру на фортепиано. Только время идет, а ему все так же страшно от того, что Чон опоздает и пропустит то, к чему он так долго и усердно готовился. У Тэхена есть всего один способ выражать свои эмоции и чувства так, как надо, как ему кажется правильным — играть. Да, он умеет словами, касаниями, но самым чувственным, самым громким и поистине красивым, является музыка. Музыка его личного сочинения. Поэтому он решает позвонить ему повторно, уже через полтора часа, но когда собирается нажать кнопку вызова, передумывает и звонит Джину. — Тэхен? Разве у тебя не выступление сейчас? — на том конце слышны звуки затвора, ведь этот парень — модель. — Нет, еще нет, оно через два часа. Но я волнуюсь, что Хосок не успеет, поэтому…поэтому не мог бы ты отпутить его уже? — он выдыхает устало, взвалнованно и слегка раздраженно, но слышит на свою просьбу лишь удивленое: — Что? Но Чон ушел со студии еще два часа назад. — Этого не может быть. Я звонил ему полтора часа назад и он сказал, что ты попросил его о чем-то и ему пришлось задержаться. Он обещал, что появится сразу к самому началу выступления, — Ким в недоумении и из-за нервов начинает крутить кольцо на пальце. — Он тебе соврал или еще что, Тэ, потому что я с уверенностью могу сказать, что его тут нет и он точно ушел еще два часа назад, — слышно, что Джина зовут назад, потому Ким благодорит его и отключается. Пианист набирает номер Чона, но после долгих гудков ему отвечает робот и просит перезвонить позже, потому что абонент недоступен. Его сердце вновь начинается колотиться с бешеной скоростью, будто птица загнанная в клетку, а плохое предчувствие затуманивает разум и подкидывает все самые ужасные варианты, один из которых: попал в аварию. Он не может сидеть на месте спокойно и начинает ерзать, снова звонит, но получает такой же ответ. Голова начинает болеть с той самой раздражающей силой, которая давит на виски и заставляет неметь затылок. Он решает больше не медлить и поехать искать Хосока, но понимает, что вообще не знает, где тот может сейчас быть. В голову приходит мысль, что он у них дома и просто переодевается для номинации, а потому он срывается с места, предупреждает менеджера, что отлучится на полчасика и выбегает на парковку. Он делает все быстро, поэтому попадает домой довольно скоро, даже больших пробок на дороге не было, что сильно удивило и конечно же обрадовало. Только волнение сменяется шоком, который болью в его груди отдается, когда открыв квартиру своим ключом и услышав музыку, он проходит в глубь, добирается до их спальни и только слегка приоткрыв дверь, быстро разворачивается и прислоняется к стене. Там, за спиной, находится его возлюбленный, который вовсе не один, а с кем-то ещё. С кем-то, у кого копна волос розовая и спина изящная. Её он хорошо разглядел, ведь этот парень — точно парень — сидел совершенно голый на коленях Чона и сейчас, сквозь музыку, он может услышать его высокие стоны и хриплые, низкие — Хосока. Сердце неистово бьется о ребра, дыхание сбивается, а желание убедиться в том, что он лишь ошибся, а стоны — это голоса актеров из порно, появляется почти сразу. Он вновь заглядывает внутрь и не может проконтролировать тот момент, когда слезы горячим потоком стали стекать по щекам, безбожно туманя взгляд, ведь всего в паре метров от него находится Хосок, который обнимает незнакомого парня за талию нежно и это полностью разнится с тем, как грубо и быстро он вбивается в его тело. Выбежав из квартиры и не выдав свое нахождение в ней, пианист садится в машину и облокотившись лбом о руль, начинает громко рыдать, этим стараясь выплеснуть всю свою горечь, обиду и боль. Ему становится противно от самого себя, ведь не выдержал и все-таки разрыдался, ведь не смог за себя постоять и подпустил так близко того, кто вообще не достоин. Его начинает тошнить от обилия эмоций, что сейчас смешались в один большой ком и просятся наружу. Он не может понять: за какие такие заслуги он получил измену? Разве так сложно сказать, что чувства остыли и надо бы расстаться? Зачем обязательно делать так больно? Да, от расставания с любимым человеком тоже мало чего приятного можно получить, но по крайней мере это не такое унижение. Унижение, которое гласит, что ему нашли более удобную и красивую «замену». От таких вот поступков пропадает желание доверять хоть кому-то, появляется мысль, что все люди такие же двуличные, лицимерные, эгоистичные и жестокие. Им будто приносит удовольствие чужое страдание и им нравится издеваться над чувствами других. Только Тэхен не тот тип людей, который будет устраивать истерики и обвинять в чем-то, нет. У него совершенно другие способы и ему давно привычный — зеркалить действия других — здесь не подходит. Не может же он упасть еще ниже и ответить на измену — изменой. Он просто скажет все красиво, так, как умел всегда и чему учился с самого детства. А вот визажист была в шоке от того, что ныне красивый и нарядный Ким пришел через полчаса, уже перед началом своего выступления, весь помятый и с потекшим макияжем. Её вой и крики были самыми оглушающими, пришлось даже закрывать уши, но уже через пятнадцать минут Тэхен снова выглядел великолепно и теперь он беспокоился за свой внешний вид, а потому рассматривал себя в зеркале. Сейчас ему уже не нужно стараться только для одного человека, ведь, как оказалось, тому на его усилия совершенно плевать. Поэтому он постарается выглядеть безупречно для всех. …Только стоя за кулисами и ожидая свой выход, он понял, что немного переоценил свои силы. Глаза болезненно щипало и они уже точно снова становились красными, поэтому он сделал пару вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Сейчас ему нужно взять себя в руки и не выдать свое волнение, ведь шоу обещает быть весьма интересным, пусть только и для одного человека в этом огромном зале. Его выход сопровождается бурными аплодисментами, он кланяется, представляется и садится за самое красивое фортопиано в этой чертовой жизни. Ему больно осознавать, что он так легко отказался исполнять ту прекрасную композицию, которую сочинил уже давно и которая показала бы его настоящие силы, но он обязан дать понять, что всё знает, что всё уже для себя решил. Он быстро пробегается взглядом по помещению, ищет только одни глаза и когда находит, дарит натянутую и язвительную улыбку, а потом сразу же переводит взгляд на клавиши. Его пальцы уже давно привыкли к их гладкости, а уши слышали каждое звучание. Он рад, что может выражать свои эмоции таким вот способом, который должен донести только для Хосока печальное известие. Он будет надеется, что тому станет хоть чуточку больно.

a year ago

— Хо, как тебе? — пальцы слегка дрожат от долгой игры, а губы поджаты в нетерпении, ему очень хочется узнать вердикт своего возлюбленного. — Очень красиво, но как-то…мрачновото что ли? — он улыбается легко-легко и проводит рукой по чужим волосам, приглаживая и вызывая мурашки на коже. — Да, я такой её и задумывал, ведь когда я это сочинил, мне было очень грустно и больно, — он слегка хмуриться переведя вгляд на ноты перед собой. — Но появился я и развеял всю твою грусть, не так ли? — он смеется негромко и взяв его руку, целует тыльную сторону ладони, успокаивая и не давая противным воспоминаниям вновь окутать его разум. — Можно у тебя кое что попросить, Тэ? — Конечно. — Сыграй эту мелодию вновь, когда поймешь, что разлюбил меня. — Оу… Х-хорошо, — он улыбается натянуто и в глаза своего парня не смотрит. — Эй, ну ты чего поник? Ты же сам говорил, что лучше всего умеешь выражать эмоции через музыку. Я просто хочу, чтобы у тебя была композиция и на такой случай, понимаешь? С помощью нее я смогу точно понять, что именно ты хочешь мне сказать, когда у тебя не получится выразить это словами. — Хорошо. Раз ты не собираешься бросать меня прямо сейчас, то пусть будет так, — Хосок улыбается и целует его в лоб, обходя сзади и обнимая со спины. — Спасибо…

now

…Просьба Чона не была пустой, ведь именно сейчас он собирается исполнить его желание. Только Тэхен немного соврет, ведь он вовсе не разлюбил, просто жить дальше с таким не сможет. Сейчас, когда эмоции, что он выплеснул наружу через горькие слезы, больше не туманят его разум, он ясно осознает грядущие перемены и то, что действительно собирается сделать. Он не взял с собой ноты, руки все помнят.

Bo’s Theme — Jacob Ladegaard, Jacob’s Piano

Он нежно кладет пальцы на клавиши, с которых начнётся его самая любимая, но при этом самая болезненная композиция и когда понимает, что в зале стоит идеальная тишина, наконец то нажимает на них, давая всем остальным услышать свои эмоции. Его сердце не собирается бить по ребрам чуть медленнее, в горле вновь появляется проклятый ком, а на глазах все-таки выступают слезы. Он сдерживал их как мог, но у всех бывает то, чего они не в силе проконтролировать. Сейчас в голове лишь воспоминания, что прокручиваются безумно быстро, а перед глазами не только черные и белые полоски, но и заученные наизусть ноты. Его накрывает с головой и он полностью отдается ощущению, которое не испытывал уже давно. Та опустошенность после смерти матери и отца, которая ударила ему в голову и он стал, как какой-то безумец, черкать на листе ноты. В тот момент Тэхен не мог, и даже не думал о том, чтобы остановиться, тогда в нем проснулось желание сочинять и жить лишь одной музыкой, не давать больше поразить свое сердце болью. Он так хотел уберечь себя от этих гнилых и пропитанных невыносимой тоской эмоций. Ему так не хотелось снова это всё ощущать, опять давать себе повод рыдать. Но сейчас он бессилен перед этим, в данный момент он совершенно голый, ничем не защищенный, потому складывается ощущение, что его душа умирает от этих отвратительных чувств. Когда пришло осознание очевидности происходящего, его как будто кувалдой по голове ударили. Ведь всё шло именно к этому с того самого раза, когда он показал эту мелодию Хосоку, именно тогда все покатилось вниз и не сбавляло скорость. Его частое отсутствие дома, усталость и отказ от секса. Тэхен думал, что его парень просто уставал от работы, ведь чтобы угодить Джину нужно очень постараться и при этом лишиться одной третьей своих нервных клеток, но, оказывается, тот просто тратил свои силы на кого-то другого и может быть этот кто-то был не единственным. Сейчас, когда пианист быстро касается пальцами клавиш, он понимает, что совершенно не знает Чон Хосока. Теперь он не уверен даже в том, что ему действительно открывались, рассказывали правду о своих предпочтениях в еде, жанрах музыки, фильмах. Ему больно. Очень больно. Так больно, что слезы на своих щеках и горькую улыбку на губах, что принадлежит только одному фортепиано, он замечает уже в конце иполнения композиции. Тэхен уверен, что теперь все новости, газеты и журналы засунут его фотку, мокрого от слез лица, к себе на страницы и будут строить догадки, какие же причины поспособствовали их появлению. Он уже сейчас видит этот огромный шрифт с разными надписями по типу: «КИМ ТЭХЕН НАЧАЛ ПЛАКАТЬ ПРЯМО ВО ВРЕМЯ ИГРЫ»; «ТРАГИЧНАЯ МЕЛОДИЯ ПИАНИСТА-КОМПОЗИТОРА ЗАСТАВИЛА ПЛАКАТЬ ДАЖЕ ЕГО САМОГО». Ему становится противно только от представления той шумихи, которая его ожидает, но он не собирается прятать свои чувства. Парень умеет правильно их выражать лишь через музыку и ограничивать себя в их проявлении перед публикой не станет никогда. Этот инструмент предназначен для того, чтобы показывать эмоции того, кто играет и донести их до тех, кто это слушает. Ему действительно очень хочется узнать, как же сейчас выглядят люди из зала, которым он доверил свой маленький секрет. Его должен был понять только Хосок, но то отчаяние, что выражено в композиции, не могло быть упущено другими, иначе он зря старался и ему больше нет нужды пытаться что-то показать слушателю. Хочется выдохнуть с облегчением, ведь он наконец-то избавляется от того противного чувства унижения и предательства. Да, кто-то скажет, что так быстро обида не проходит, но тем, кто никогда не сочинял и не играл — этого просто не понять. Приходит чувство спокойствия, лишь от одних только касаний к этому инструменту, а когда из касаний и усердия получается музыка, ему становиться слишком легко на душе. Хочется искренне улыбаться и кто он такой, чтобы отказываться от такой маленькой прихоти? Никто, а потому он расстягиват уголки губ в самой чистой улыбке, которую только можно видеть на его лице, но слезы все так же катятся по его щекам и сложно сказать, когда они закончаться. И пытаться остановить их он больше не будет — у него нет столько сил. И на последних нотах, когда руки дрожат от напряжения, как и в первый раз, он останавливается, чтобы через пару секунд нежно нажать на последнюю клавишу, что заканчивает его компазицию. Последнее эхо отражается от стен и он опускает свою голову, боясь увидеть реакцию зала. Помещение погружается в угнетающую тишину и теперь он снова ощущает давление на виски, но уже через пару минут он слышит самые громкие аплодисменты за всю свою карьеру пианиста. Тэхен поднимается с места, все так же не глядя вперед, но когда решается и смотрит на лица слушателей, невольно ахает от увиденного. Его переполняет чувство радости, что перекрывает горечь и он плачет еще сильнее, ведь те, кто сейчас стоя хлопают ему, тоже плакали. Он надеется, что они слушали его с тем же замиранием сердца, как когда-то он сам слушал настоящую игру профессионального пианиста. Ким с самого раннего возраста полюбил фортепиано и ему так жаль, что многие не понимают того, что он чувствует, когда играет. Но те, кто здесь собрался, действительно разделили с ним эти ощущения, дали понять, что распознали его посыл и его игра не была напрасна. Он улыбается еще шире и оглядев восхищенные лица, ищет только одно, то самое, из-за которого ему пришлось открыться перед столькими людьми. Чон Хосок не встал со своего места и смотрит на него огромными глазами полными слез. Даже с такого большого расстояния, Ким увидел, что смог донести до своего, уже бывшего парня, то решение, которое он и не предполагал принимать ещё вчера. Но он соврет, если скажет, что не был готов к такому исходу событий, даже можно добавить, что Ким ждал момента, когда всё это сломается. Сейчас он понимает, что подсознательно, уже давно хотел все это закончить и не мучать друг друга. Посыл дошел до него только когда он ощутил на языке вкус предательства любимого человека и от этого хочется выть, но он сдерживается и вновь смотрит в зал. Винить в том, что произошло, Тэхен никого не собирается, ведь он просто не оказался тем самым нужным, самым неповторимым и самым любимым для одного Чон Хосока, а Хосок не стал для него дороже фортопиано — значит и не должен больше тратить на него свои силы. Пианист только сейчас осознал, что за всё это время, его бывший возлюбленный, даже не пытался побороться за место номер один в его жизни, так и не смог заполнить все его мысли лишь одним собой, а как все знают — работа без усердия не принесет никакого успеха. …Тэхену больно вот так прощаться, но он действительно пока что не может увидеться со своим некогда парнем, слишком сложно. Поэтому он просто пишет записку, что открывает его самого со всех сторон и, как он надеется, даст понять Чону, что именно он ощущал, пока слушал его, в перемешку с чужими стонами, какие эмоции его окружали, когда он играл и что случилось с ним после того, как он скрылся в гримерке. Оставив в своих словах ровно половину себя, которая со временем вернется к нему, когда Хосок отпустит его, он возвращается на свою прежнюю квартиру. Тэхен уверен, что уже скоро, совсем скоро, он снова начнет думать о будущем и как ему жить в теперешнем темпе. А пока он будет сочинять, лишь сочинять и выливать свои чувства в ноты, которые, возможно, отдаст уже в другие любимые руки. Он просто будет надеется на это.