The Outcome is Oblique

Хорошо-хорошо. Всё в порядке. Всё просто прекрасно. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мне всего лишь нужно сосредоточиться. Я не могу посмотреть на рану. Закрываю глаза и наощупь ищу перелом, закрываю его руками, но не давлю, слишком уж больно. Открываю глаза осторожно: боюсь сразу же грохнуться в обморок. Под пальцами что-то горячее, склизкое и неприятное; это что-то пульсирует под пальцами, и будто увеличивается в размерах, набухает. Мне душно, и я надеюсь, что приземлюсь затылком в мох, а не на камни. Реальность расплывается, в глазах темнеет. Не знаю сколько провалялся без сознания, но солнце сдвинулось с зенита примерно на два пальца. Очнувшись я услышал писклявый девчачий визг, наверняка этот звук снова издал я. О, мышиный хвостик, это просто ужас как нехорошо. Мне нужно перевести дух и успокоиться. Я зажмуриваюсь так сильно, что перед глазами начинают плясать разноцветные пятна. Пытаюсь вытереть руки об траву и мох, но кровь наверное уже засохла. Не думаю, что я был по-настоящему готов исправлять поломку в организме, но что-то предпринять всё-таки необходимо. Перво-наперво нужно выпрямить ногу, так чтобы обломки кости соединились как пазл. Фу, звучит очень плохо. Почему боль настолько сильная, я ведь пытаюсь помочь тебе, глупое тело. Я ведь тоже часть лагеря, а в это лето никто в лагере не должен страдать, слышишь, глупая нога! Теперь, когда нога выпрямлена, а вес и боль распределяются по ней равномерно, можно приступать к следующему этапу. Когда я говорю самому себе, что всё хорошо, то представляю ту картинку из интернета, которую мне показывала Гвен: серый котёнок сидит весь в слезах. Наверное я выгляжу сейчас также. Мне нужна повязка, которая бы не давала кости шататься, но где эту повязку достать? Глядя на ноги, избегая при этом кровоточащего перелома, я устало вздыхаю. Мои шорты слишком коротки, чтобы пафосно разорвать их, да и сил у меня сейчас не так много. К тому же я буду выглядеть глупо, если появлюсь в лагере без верхней одежды, со сломанной ногой и заплаканным лицом. Я смотрю на грудь, в которой чувствую сумасшедшее биение сердца, и аккуратно снимаю рубашку. Эта вещь моего гардероба, кажется, вся пропитана воспоминаниями, счастливыми воспоминаниями. Воспоминания, вот что мне нужно дать ребятам, которые отдыхают в лагере сейчас. Поэтому я складываю изношенную рубашку вдвое, стискиваю зубы и кладу её на перелом, конечно же отвернувшись, и слегка надавливаю. Нога будто бы горит, но боль заставляет меня шевелиться, проводить свою импровизированную операцию быстрее. Я плотно завязываю перелом, чувствуя как в нём, под перевязкой, пульсирует кровь. Вообще-то нужно было сначала промыть рану, ведь я не планировал подхватить какую-нибудь заразу, но поблизости нет ручья, вообще ничего похожего на водоём. Мне нужно найти воду. Но для начала мне нужно найти палку или… Хах, посох, если бы Неррис была здесь, то она бы обязательно сказала именно так. Может даже назвала меня волшебником тоже. Гляжу вверх, на свет, на солнце, которое опустилось ещё на три пальца. Кусочки голубого неба, проглядывающие сквозь листву, помогают мне унять дрожь и успокоится. Урчание в животе отрывает меня от созерцания природой, и я впервые понимаю, насколько голоден. Интересно голоден ли Макс? Макс! Вот же волчьи носики, я совсем забыл что он всё ещё может быть здесь! О, ради всего святого, надеюсь что он с Гвен и остальными, сидит в лагере и уплетает картошку с мясом. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь найти что-то похожее на трость, какую-нибудь прочную палку. Несколько веточек точно лежат подо мной, я чувствую как одна из них впивается мне в бок, удивительно, как я раньше её не почувствовал. Для посоха она слишком коротка, но можно попробовать укрепить повязку, чтобы она не сползала при каждом моём шаге, ну и чтобы кость не шевелилась особо. Жалею, что когда-то не пошёл на курсы первой помощи. Беру две палочки и кладу по одной с каждой стороны сломанной ноги, аккуратно стараюсь укрепить их на своей временной, и нужно признать, не очень аккуратной повязке. Теперь остаётся только найти трость, но перед этим… Попытаться встать. Я опираюсь о дерево, чувствуя под пальцами его шершавую кору, выдыхаю, и опираясь только на здоровую ногу, пытаюсь встать. Перелом неприятно ноет и я выпрямляюсь быстро, чтобы не растягивать боль. На глазах выступают слёзы, облокачиваюсь на дерево, чтобы передохнуть. Снова гляжу вверх на макушки деревьев, которые не дают солнечному свету добраться до земли. Лучи проникающие сквозь зелёные листочки делаются приятно золотыми. Природа всегда помогает мне успокоиться, набираю полную грудь воздуха, и кажется, немного расслабляюсь. Надеюсь, Гвен не сильно беспокоиться обо мне, и хотя бы немного следит за детьми. Рычание из кустов прерывает поток моих мыслей, становится таким навязчивым. Неужели нельзя быть капельку потише? Беспокоюсь о детях, они должно быть так убиты горем без меня. Рычание из кустов становится громче, о нет… Я знаю кому может принадлежать это недовольное ворчание. Опасения мои подтверждаются, когда на поляну выходит североамериканский медведь. Чёрный мех блестит на солнце, он довольно большой, довольно старый и довольно злой. Он наверное посчитал меня нарушителем территории. Нехорошо. Нехорошо. Определённо не хорошо! Я стою неподвижно, словно статуя, даже стараюсь не дышать. Хочу показать ему что я не представляю угрозы. Кажется, я и сам не замечаю, когда начинаю кричать. Может это отпугнёт медведя? А может разозлит… Нога вокруг перелома начинает неметь, и почему то я заметил это только сейчас. Видимо жгучая боль заглушалась адреналином. Медведь бросается на меня, видимо крики его только разозлили. В этот момент забываю и про боль, и про правила предосторожности, пытаюсь увернуться, большая ошибка с моей стороны. Нужно обязательно предупредить детей, чтобы они никогда не ходили в эту часть леса. Своей увесистой лапой он режет мне бедро. Почти удалось увернуться от удара, так что рана не глубокая, не такая глубокая, какой могла бы быть. Но это всё равно лишняя кровопотеря, и очередная боль. Я крепко, изо всех сил что у меня ещё остались, сжимаю когтистую рану, когда она начинает пузыриться кровью. Рваные полоски на моём бедре словно вводят в транс. Разум замедляется и мне просто хочется закрыть глаза и стоять так целую вечность, опираясь на шершавый ствол дерева. Чувствую как одежда пропитывается липкой и горячей кровью. Веки становятся очень тяжёлыми, мир перед глазами расплывается, становится каким-то онемевшим. Я кажется начинаю засыпать. Чувствую как струйка крови стекает по моей ноге вниз, до самого носка. Мир такой яркий, а с закрытыми глазами так темно и хорошо. Дэвид! Что? Будто что-то внутри не даёт мне заснуть окончательно. Свет режет глаза, но злобный мишка снова идёт на меня вразвалочку, не торопясь, словно поняв, что из меня плохой противник. Чувствую прилив энергии, краем глаза вижу длинную палку. Наклоняюсь так быстро как могу и хватаю её. Надо же, тяжелее чем я думал. Морщусь, от боли: порезы трутся о жёсткую ткань шортов. Выставляю палку вперёд, как преграду между мной и медведем. Смотрю на противника испуганно, кажется, палка ударила его… по носу. Медведь отпрянул от неожиданности, давая мне время отдышаться. Боль от резких движений усилилась, в глазах потемнело, но совсем ненадолго. Он предпринял попытку снова подойти ко мне, снова выставляю перед собой импровизированный меч, нанося очередной удар. Видимо у меня в запасе осталось ещё немного удачи, потому что медведь фыркает, отворачивается, и всё так же вразвалочку уходит в кусты на другом краю поляны. Медведь оставляет меня одного, тяжело дышащего, уставшего и совсем немного замёрзшего. — Всё кончилось, — говорю я вслух, голос у меня такой осипший, что даже я узнаю его с трудом, — прости что ударил тебя, — шепчу я вслед медведю. Гляжу на палку в своих руках, и понимаю что у меня появился шанс добраться до лагеря живым. Остаётся надеяться, что палка не сломается под моим весом. И тут в голове будто что-то щёлкает. Если здесь я встретил медведя таких размеров, значит где-то поблизости должен быть какой-то водоём, или река, или что-то такое. Надеюсь я больше не встречу на своём пути ни одного медведя.