Импульсивно неконтролируемое состояние, выраженное в кухонной утвари

...Грязные, грязные обои вокруг.

Все твои друзья ушли от тебя, Эдд.       Ну и что? И что мне, блядь, обоссать собственные (или чужие) штаны от отчаянья? Я смотрю ахуенную передачу про колорадских жуков, пока в пробитой оконной раме отражаются дурацкие пятна, являющиеся единственным источником света, помимо вонючих свечей, найденных на помойке. Вы наверное думайте, как я оказался в такой плачевной, гнусной, неудачной(?) ситуации? Я могу прикинуться мёртвым, и вы, наверное, отъебётесь от меня со своими вопросами, ответами, фразами, диалогами, монологами, да? Что угодно.       Объёбаного Тома нашли вчера в мусорном баке, облитым мочей и пахнущим, сука, не поверите, детскими духами с запахом шоколада. Блять, я чуть не уссался от смеха, пока слушал эту поеботу в голове, но потом мне сказали, что он типа здох, и типа в морге, едет на кремацию. Ну, я такой подумал: «Да ну, не может быть, он же типа такой важный, сука, как сам ебаный мистер Джекил, только без Хайда, ну типа у него кальсоны ещё малиновые, но это потом. Как он, блять, обоссаный, в баке оказался? Его, наверное, закинул туда Торд, а потом выссал на нём позорное «Пидр» и ушел, правда без штанов». Но потом до меня дошло, что торт «красный бархат» уже сгнил, а его кишки обмотаны по всей уебанской люстре, которую притащил Мэтт - с помойки, конечно же. Тогда стоит подумать ещё немножечко, может быть, в передаче по чёрной коробке что-нибудь скажут? «Разыскивается...» - Да ну нахуй! - Я ахуенно замахнулся, и ахуенно пробил нахуй экран телевизора, прямо до крови, - уебаны с телика всегда твердят одну и ту же хуйню уже неделю. В пизду этих микро-уебанов трендящих из щелей в шкафу, о их мизогинических бреднях про мою мать и их жен. Я всегда придерживаюсь твёрдой планки, твёрдого хуя, замёрзшей струи мочи в -22 и ем на завтрак только сухие завтраки, замечая тавтологии промокших носков, затолканных в батарею. Из-за этих уебанских свистков я не могу начертать очертания зрительной памяти уже неделю, при этом пытаясь задуть свечи силой мысли и вспоминая про мем: «хер дрочится сам», отправленный год назад на мой взломанный аккаунт фейсбук Тордом. Я больше рад его видеть сверху, чем снизу, и, надеюсь, что Тома там ещё не было. Жуя холодную пиццу, мне попался хрящ и огромный кусок жира с курицы, от чего сблевал прямо на сломанный телик, залив кофейный столик и мой месячный проект, который я должен был отправить уже сегодня. У меня в кармане оставалось 10 минут, по этому я не спеша пошел в ванную, где с батареи взял свеженькую худи Мэтта. Воняла она ахуенно — ЗППП и плесневелой шоколадкой за обдристанными половицами кухонной плиты. Я вернулся и начал медленно сгребать блевоту разрезанными ладонями, прямиком на лиловое худи. Смешение запахов казалось тропической блажью, из гнилых, никому не всравшихся, консервированных ананасов и сыра дорблю. От такого коктеля из параши мне захотелось ещё раз сблевать, но я издал только забавное бульканье и разнесся хриплым кашлем. Мне было смешно до колик.       Пройдя мимо зеркала, я резко развернулся назад, а там было такое дерьмо, что я чуть не ёбнулся башкой об вешалку. Оказывается, я был весь забрызган блевотой с головы до ног (в разных местах), а мои ахуенные творческие руки истекали кровью с блевотой, блестя осколками. Моё ахуенное творческое лицо расплывалось в улыбке, оголяя выбитые наполовину желтые зубы. Да и хуй с ним: я сорвал одну из штор и перевязал ей свою кровавую руку, заставляя впиваться стекла глубже в мягкие ткани. Заебись, ахуенный «красавец-Казанова» вышел из дома, запрявляя зелёное худи в штаны и напевая уебанскую мелодию из «Заводного апельсина», при этом двигая плечами и подплясывая, неся вонючую лиловую парашу на плече. Шел этот ахуевший полузверь в сторону соседей, которых (слава богу нахуй) не было дома. Словно ебаный Занта с подарками на Рождество, он въебал этот кусок ткани с помоями прямо в соседское окно, разбив его нахуй. Довольный своим перфомансом, Эдд вспомил про злоебучий проект, отрисованный впопыхах за несколько недель трясущимися руками. На секунду, в его голове пронеслась очень неуместная, но горькая мысль: «Хорошо, что Ринго осталась с Тордом, а то я бы не выдержал, если бы моя крошка увидела меня в таком состоянии». Нехотя вернувшись, он заметил, что дверь была закрыта, хотя выходя он чуть не снёс её нахуй вместе с петлями. Звериный страх охватил Эдда и он ринулся к входной двери. Влетев в дом, он увидел Тома, который знатно обосрался от неожиданности и сразу же осел на кресло.       Чистенький, опрятненький, Томас, вызывал в желание заблевать его тоже, но вся блевота ушла к соседям. Они оба долго осматривали друг друга. Том выглядел пиздец напугано: он смотрел, то на обблеваный стол с теликом, то на руку Эдда, а сам Эдд выпучил глаза, разглядывая пустые глазницы, представляя что туда можно засунуть разбитую бутылку виски или на крайняк спрятать гашиш Торда. - Что у тебя с рукой? - подав голос, Том скрестил руки, словно мамка отчитывающая порочного сына. Кое как приходя в себя, он показательно скорчил недовольное ебало. - Ты, случаем... не заходил на чердак? - Эдд нервно сглотнул, смотря куда-то в бок. - Н-нет?.. - запнувшись промямлил Том, - А надо было? «Ахуенно» - подумал Эдд, невольно улыбаясь, вспоминая про худи Мэтта, которое он недавно феерично захуярил в окно Эдуардо. Он резко оживился: - Да, надо было! Ну чё, погнали?! Только захвати с собой... Эээ... - Эдд пошаркал ногой, сильно нахмурив брови, - Ну как его... Блять... А! - он хлопнул себя по колену здоровой рукой, - Перекись! Я просто руку порезал. - Да я уже вижу, пиздец, весь дом, блять, в рвоте и крови, — Том поморщился, стараясь избегать нездорового взгляда Эдда, — Эдд, что за хуйня? - он зашел за кресло, как будто опасаясь, что Эдд накинется на него, - Слушай, неси себе свою хуйню сам, мне надо найти Мэтта. - Мэтт наверху, в карты играет. Том резко развернулся и ударил кулаком о кресло, так что оно подскочило, от чего Эдд немного дернулся. Это был предел. Его лицо выражало дикую злость; казалось, что его пустые глазницы могут прожечь Эдда насквозь, - Эдд, ты совсем ебанулся?! Какие нахуй карты?! - он подошел ближе, не сбавляя темпа, - Мэтт никогда не играл в них — это азартная игра. Блять, да у нас их даже нет дома!       Эдд, конечно, мог бы сейчас обосраться в штаны и уебать себя о стену, пробив башку, но его сменило какое-то жуткое спокойствие - такое хладнокровное чувство. Ему самому было от этого жутко, но так спокойно одновременно. Он посмотрел на Тома, сделав наигранно удивлённое лицо: - Ты чего орёшь-то?! Он сказал, что хочет научиться играть, потому что проспорил Торду партию в карты на желание, а ты сразу на гавно изошелся... - Ладно, хер с тобой, я понял... - он раздраженно потёр переносицу, - Торд — ахуевший пидорас, но перекись-хуерекись ты понесёшь сам! - Но у меня руки в параше... - Так, тогда тем более, помоешь их! Фу, блять, ну и пиздец... Я пошел к Мэтту. - Погоди! - по Эдду пробежали мурашки, сменившиеся холодным потом, - Эээ... Ну, Мэтт попросил передать, что по приходу ты должен убрать бутылки, которые ты оставил вчера, пребывая бухим в жопу. - Чё? Прямо по приходу? А потом нельзя? У него, что, жопа отсохнет что ли? - Да! Именно так! - Тьфу, блять... - Том, хоть и нехотя, но пошел во двор выполнять «просьбу Мэтта» (на деле, Эдд просто зацепился за эти пять бутылок водки, оставленные Томом, как за спасительную соломинку). Как только Том вышел за порог, закрыв за собой дверь, Эдд почти сразу же (по затишью шагов) ринулся на кухню в поисках ножа. Ему на глаза попался ахуенный нож для мяса, который он заточил неделю назад, и, ему даже приходилось его использовать. Нервно зажав его раненой рукой, он понесся на второй этаж, тяжело дыша и потея ручьями. Его охватила эйфория: «Сука, ха-ха-ха!!! Блять, ебучий ТомАс-пидорас, насколько он, сука... тупой! Тупой блять, как валенок! Правильно Торд говорил — старый глупый, блять, Том!» Эдд спрятался за стеной, бешено треся рукой, в которой был нож. Он выжидал, когда Том пойдёт на чердак, чтобы увидеть Мэтта. От этого ёбаного пидораса остались только кишки, намотанные на его же вонючую, безвкусную люстру — какая ирония. Остальные останки валялись в его комнате. Пришлось даже притащить пару тазов и клеёнок, чтобы кровь стекала туда, а не на пол. Расчленить его Эдд не решался. «Слишком пиздец» - думал он.       Послышались шаги. «Вот он! Сука, Томас... давай, поднимайся, мы с Мэттом уже заждались тебя» - он перестал дышать, выжидая пока Том поднимется наверх. - Эдд? - Том глухо позвал его, но ответа не услышал. Посчитав, что Эдд пошел на чердак в комнату Мэтта, он пошел наверх. Как же он, блять, ошибался.       Шаги быстро приближались к Эдду. Он крепко схватил нож для разделки мяса, представляя себя героем фильма «Сияние», только без топора. Увидев грязные коричневые патлы, высовывающиеся из проёма, он резко схватил их и оттянул вниз. Том, явно неготовый к такому, с легкостью поддался Эдду, который уже нацелился на место удара. Размахнувшись, он вонзил нож в шею, который, как ему казалось, пройдёт сейчас насквозь через трахею. После такого удара, Том точно должен был скончаться, без права на выживание, но Эдду нужно было в этом удостовериться, по этому он нанёс ему ещё один удар — на этот раз спереди. Тоже в шею. Том, истошно хрипя, захлёбываясь в крови, начал оседать, медленно сползая по стене. Было сложно сказать, куда он смотрит (вместо глаз были две дыры), но Эдду казалось, что он смотрел прямо на него. Он нервно выдохнул, разжав руку из которой сразу же выпал окровавленный нож. «Ёбаный в рот... Просто пиздец, я сейчас ёбнусь» - пронеслось у него в голове. Тяжело дыша, он сел рядом с Томом, который уже окончательно упал на бок, заливая пол кровью. - Блять, Том, ты такой тупой, пиздец. Купился на банальную хуйню, реально. «Мэтт сказал то...», «Мэтт сказал это...» и всё — сразу же кидаешься всё выполнять? А если он скажет, что в жопу хочет раком тебя выебать, ты встанешь? Ха-ха, блять, по любому встанешь, да ещё и попросишь добавки - кончи в рот! - Эдд растирал по своему лицу кровь, то ли Тома, то ли свою, нервно посмеиваясь, - Голубки ебаные, Торд бы наверное сказал, что... У Эдда резко пропал голос. Молча, еле шевеля губами, он произнёс про себя: «Пиздец, что я натворил»