Я напишу, что ты лучше, чем интернет.

Он лежал на матрасе, укрытый тонким одеялом, но сон не приносил ему покоя. В его сознании разгорелся кошмар, словно тёмные облака нависли над его разумом. В тусклом свете он видел себя, окружённого тёмными фигурами, которые смеялись, их голоса были искажены, как будто они говорили из глубины ада. Он снова чувствовал холодный металл пистолета в своей руке и слышал, как сердце колотится в груди, как будто пытается вырваться на свободу. Вспышка — и он нажимает на спусковой крючок. Время замедляется, и он видит, как пуля вырывается из ствола, летит, и всё вокруг замирает. Затем — крик, крик, который разрывает тишину, крик, который навсегда останется в его памяти. Он видит лицо искаженное страхом и болью, глаза, полные ненависти. Киса пытается закричать, но звук не выходит, его горло сжимается, как в тисках. В этот момент его охватывает паника. Он бежит по темному лесу, пытаясь скрыться от своих собственных демонов, но они следуют за ним, их шаги слышны за спиной. Он оборачивается, и вместо того, чтобы увидеть пустоту, видит, как тени становятся всё более явными, и они тянут к нему руки, как будто хотят забрать его с собой. Внезапно кошмар прерывается, веки распахиваются, его тело дрожит от страха. Киса тяжело дышит, хватая ртом воздух, будто не может надышаться, сердце колотится так, будто хочет вырваться из груди. На лбу у него выступил пот, а всё тело было влажным. Киса растерянно смотрит вокруг, его взгляд расфокусирован, и он видит маму, которая с недоумением смотрит на него. Её тёплая ладонь лежит на его запястье, словно пытаясь вернуть его в реальность, и это прикосновение вызывает в нём смешанные чувства — и успокоение, и раздражение. Киса чувствует, как его сердце всё ещё колотится, и не может понять, как он оказался здесь, в этой комнате, в этом моменте. — Вань, с тобой всё в порядке? Ты кричал и дергался, — говорит она, её голос звучит мягко, но в нём слышится тревога. В её взгляде читается беспокойство, но Киса не может позволить себе объяснить. Он сам не знает и не понимает, что за хуйня с ним происходит. Внутри него нарастает раздражение, и ему хочется закурить, чтобы хоть как-то успокоить нервное напряжение, которое сжимает его грудь. — Всё нормально! — вырывается у него, и слова звучат резче, чем он хотел. Он не может контролировать себя, и это раздражает его ещё больше. Он видит, как мама вздрагивает от его тона, но она не отвечает, только вздыхает, словно понимая, что сейчас не время для разговоров, она решается вернуться к своему изначальному занятию, переворачивается на другой бок, её дыхание становится ровным, и вскоре она снова засыпает. Киса остаётся один, его мысли всё ещё крутятся вокруг ночного кошмара. Он пытается закрыть глаза, но тени прошлого не покидают его. Он не может уснуть до самого утра, ощущая, как страх и вину проникают в каждую клеточку его тела, не оставляя ни малейшего шанса на покой. * * * Утро начинается также дерьмово, как и ночь. Киса чистит зубы и всматривается в зеркало ванной, но не находит для себя ничего хорошо. Он выглядит, будто его переехал КАМАЗ. На голове гнездо, а под глазами круги, которые уже больше самих его глаз. Сегодня у Кисы типо важный день, по крайней мере, ему так мать со вчерашнего дня говорит. Прошло пару дней с тех пор как они заехали и мать наконец-то смогла пристроить его в какую-нибудь в школу, а точнее в ту, которая находится рядом и в которую ходит Лида. Кто бы сомневался. Кисе порой кажется, что он находится в каком-то сюрреалистическом сне, ощущение чего-то за гранью его понимания и фальшивости не покидает его. Утренний завтрак также не сильно задался. Не сказать, что Киса был ангелом во плоти, но даже не смотря на это ему не было понятно отношения Хенкина-старшего. Ну вот просто невзлюбил его человек на ровном месте, хотя Киса при нём никакой хуйни не творил. Наоборот, вел себя как самый приличный мальчик на земле. А он всё смотрел на Кису, будто тот прям при нём что-то нехорошее сделал. А что, Киса не знал. Ни дня не проходила, чтобы он не получал колких замечаний от него. То он хуево посуду помыл, то пол не так подметает и вообще отойди, я сам сделаю. И Киса порой удивлялся своему терпению, ведь сдержанностью он никогда не славился. Но ради мамы приходилась. Киса не забыл по чьей вине они оказались тут. И сейчас ничего не отличалось. Хенкин всё зыркал на него. И от этого взгляда хотелось съежиться. Рядом кружилась в своих делах тётя Марина. В кастрюле у неё что-то громко кипела. Но пахло вкусно. Киса даже забыл до приезда сюда вкус домашней еды. Мама всегда была на работе и поэтому дома в холодильнике у них мышь повесилась. Киса в большинстве случаев питался всякими бпшками или шаурмой из ларька. Не было у него никогда времени поесть по человечески. Неудивительно, что к своим годам у него был гастрит с таким рационом. Рядом сидящая Лида продолжала что-то смотреть в телефоне. С момента знакомства их отношения продвинулись ровно на ноль процентов. Ну вот вообще нет. Киса даже с ней ни разу нормально не говорил. Она постоянно на него этим своим взглядом из подлобья смотрела, что Кисе порой становилась не по себе. Они вроде жили в одной квартире, а ощущение, что в разных. За всё это время Киса видел её настолько редко, насколько это можно. Из разговоров с тётей Мариной, он узнал, что Лида ходит на секцию баскетбола, ну и к репетиторам таскается. Но Киса не чувствовал ни интереса, ни желания узнать её лучше. Он просто продолжал сидеть за столом, ощущая, как его мир сжимается до размеров этой маленькой кухни, полной недовольства и молчания. Так впереди ещё ждала школа. "Ебаная Сибирь" — единственное, что крутилось в его башке, когда он шёл в школу. Вроде весна на дворе, а у них тут до сих пор снег сугробами лежит, как будто зима решила остаться навсегда. Киса с этого был в ахуе ещё с момента высадки на перроне, когда холодный ветер пробирал до костей. Ну не привык он, будучи южным пацаном, к сибирской погоде. Спасибо, что хотя бы додумался не в кроссах по привычке идти — в зимних ботинках хоть немного теплее. Он итак мерзлявый, как кошак, а тут тебе пурга в ебало, получай, нахуй. Каждый шаг давался ему с трудом, ноги проваливались в снег, и он чувствовал себя, как будто идёт по глубокому болоту. Он бы точно тут заплутал, если бы не Лида, которую родоки запрягли проводить его до школы. По её недовольному лицу было сразу понятно, что ебала она в рот это всё. Но, несмотря на свою неприязнь, согласилась. Киса вообще ожидал каких-нибудь бабских визгов, как обычно бывает, но эта даже глазом не моргнула, лишь недовольно хмыкнула. Вообще, Киса удивлялся характеру этой девчонки. А точнее — её хладнокровию. Постоянно у неё это каменное ебало, что хотелось уже хоть каких-то эмоций увидеть, а то возникало ощущение, что перед тобой труп или робот. Возможно, именно так сказывается жизнь с Константином нахуй его в рот Анатольевичем. И сейчас Лида также шла с невозмутимым видом, не проронив ни слова за всю дорогу, лишь заговорив один раз, когда они подошли к школе. Она просто назвала номер кабинета учительской, чтобы ему помогли разобраться, где он вообще учиться будет и как. Это было так кратко и лаконично, что Киса даже не успел осознать, что она произнесла что-то. * * * Идя по школе, Киса, конечно, был в приятном ахуе. Вообще от школы в Сибири он ожидал серой хтони, а не ебаного евроремонта. Яркие цвета стен, современные панели и стильные светильники создавали атмосферу, в которой просто невозможно было не почувствовать себя немного уютнее. Вспоминая свою родную школу, он прям чувствовал разницу: там всё было обшарпанным и унылым, а здесь — будто попал в другой мир. У них тут даже был лифт. Лифт, блять! Хотя, вроде, обычная МОБУ СОШ. Ну хоть это радовало, не придётся в бомжатнике учиться. Однако его волновало наличие камер в каждой жопе, даже в толчке, куда Киса направился на перемене, чтобы покурить. Он всегда любил покурить в одиночестве, и тут его привычка могла обернуться бедой. Но, к счастью, он был глазастым и внимательным, а то проебаться в первый же день не хотелось. И так его тут невзлюбили с первой секунды. Киса даже сам не понял, как на него его классуха новая начала зыркать злобно, хоть и продолжала в лицо фальшиво улыбаться. Это было так противно, что он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Вообще Киса ненавидел всё новое, особенно новые коллективы. Он уже при входе в класс чувствовал эти оценивающие взгляды, словно они были в диком сафари, а он — дичь, которую вот-вот поймают. Контингент его класса, конечно, был разнообразным. Он думал, что раз тут такой невъебаца ремонт, то и гоблинов в стониках, которые Макана слушают, не будет, но он ошибся. В углу класса сидела пару обезьян с колонками, из которых доносились знакомые ритмы, и Киса почувствовал, как его надежды рассыпаются в прах. Ну хоть что-то привычное. И, конечно же, по воле судьбы он оказался в одном классе с Хенкиной. Кто бы сомневался. И посадили его, конечно, с ней же. Киса вздохнул, но не жаловался. Несмотря на то что они с Лидой особо не контактировали, они все же были знакомы, и это давало ему хоть какую-то уверенность. Ему не придется сидеть с каким-нибудь странным додиком, от которого бы пахло старой бабкой и луковой шелухой. С Хенкиной, по крайней мере, он знал, чего ожидать: она была странной, но не противной. Класс наполнялся шумом, когда одноклассники обменивались мнениями о том, что они делали на выходных. Киса прислушивался к разговорам, пытаясь уловить, кто здесь свой, а кто — чужой. Он чувствовал себя как на дне океана, где всё вокруг было незнакомым и загадочным. * * * Киса говорил, что ненавидит физру? Нет? Так теперь он ещё более уверенно может заявить об этом. Этот последний урок за сегодня стал настоящим испытанием. Он еле отсидел все остальные унылые занятия, которые пролетели, как тягучие минуты на уроке алгебры. Особо нового для себя он не нашёл: одноклассники, как всегда, были ебланы, маразматичные училки тоже были в строю, и ублюдская школьная еда в столовке осталась на прежнем уровне. По-видимому, даже свежий евроремонт не может улучшить качество пищи в стенах образовательных учреждений их страны. Будь Киса у себя в старой школе, он с чистой совестью бы проебал физру и ушёл домой, но сегодня — первый день. Поэтому надо было потерпеть. Он бежал по спортивному залу, потеющий и усталый, с ощущением, что его легкие вот-вот откажутся работать. Сейчас Киса надрывался, готовый выплюнуть собственные органы от подступающей тошноты. Горло нещадно жгло, а пить хотелось так, будто он неделю шёл по пустыне Сахары. Каждый новый круг по залу ощущался как пытка. Киса выдохся ещё на третьем круге, а остальные, казалось, не замечали его страданий. Наверное, стоило поменьше курить, чтобы не плестись жалко сзади. Он бросил взгляд на Хенкину, которая бежала недалеко от него. В отличие от него, она, похоже, даже не запыхалась. Как будто для неё это было обычным делом, а не пыткой. Её каменное выражение лица только добавляло ему раздражения. В очередной раз Кисе казалось, что перед ним ебаный робот, а не человек. Она двигалась с такой грацией, что, казалось, даже не замечала, как остальные борются с усталостью. Киса хотел бы спросить её, как она это делает, но вместо этого просто отставал, чувствуя, как его сердце колотится в груди, а ноги становятся деревянными. Он мечтал о том, чтобы просто сесть и отдохнуть, но физрук, как всегда, был неумолим. Словно прочитав его мысли, тренер закричал: «Не отставай, новенький! Давай, ещё круг!» Киса лишь проклял внутренне свою судьбу и продолжил бежать, в надежде, что этот ад когда-нибудь закончится. И это наконец-то свершилось. Киса лежал на скамейке и смотрел на потолок школьного зала, который был окрашен в унылый серый цвет, словно отражая его настроение. Урок физкультуры закончился минут пять назад, но он всё ещё не мог прийти в себя. Новые одноклассники уже разбрелись по раздевалкам, смеясь и обсуждая, как они будут проводить остаток дня, а Киса просто лежал, погружённый в свои мысли. Ему не хотелось даже двигаться. Ноги не слушались, как будто они были сделаны из свинца, а дышать до сих пор было трудно, как будто в груди застрял комок. Он просто лежал, чувствуя, как пот медленно стекает по лбу. — Так, Кислов, Хенкина, помогите убрать зал. Соберите мячи и отнесите в кладовку, — послышался голос физрука, который торопливо направлялся к двери с кучей бумажек в руках. Его шаги звучали по полу, как глухие удары, а сам он выглядел таким же уставшим, как и Киса. — Мне надо отойти. Когда закончите, заприте дверь зала. Киса даже не успел возмутиться, как физрук просто испарился, оставив его в этом полутёмном зале с его собственными мыслями и усталостью. Он с трудом потянулся, чтобы сесть, чувствуя, как мышцы протестуют, и его взгляд направился в сторону Хенкиной, которая тоже почему-то была до сих пор тут, и, похоже, попала под раздачу вместе с ним. Её движение было неспешным и размеренным, когда она направилась к разбросанным по залу баскетбольным мячам, чтобы собрать их. — Хватит лежать. Вставай и собирай, — кинула она через плечо, не оборачиваясь. Её голос был таким же ровным и равнодушным, как и всегда, словно она произносила эту фразу в сотый раз. Это спокойствие почему-то нещадно бесило Кису. Он вздохнул, стараясь подавить раздражение, и встал. Домой ему хотелось больше, чем выебываться. Он потянулся к одному из мячей и начал собирать их, бросая их в кладовку, даже не удосужившись убрать в ящик. Каждый мяч был тяжёлым, как камень, напоминая о том, насколько он устал. В голове витали мысли о том, как он мог бы сейчас сидеть дома, вместо того чтобы выполнять эту скучную работу. Хенкина, тем временем, продолжала собирать мячи с той же беспечной грацией. Она не обращала на него внимания, и это только добавляло раздражения. * * * Киса в очередной раз убедился, что судьба конкретно повернулась к нему задом. Он стоял перед ебаной кладовкой, пытаясь сломать её замок, и злился на весь мир. Какой идиот додумался установить стальную дверь в этом дурацком спортзале? Кому вообще нужны эти мячи и скакалки? Если кто-то захочет попилить спортивный инвентарь, он точно найдёт способ, и никакие двери ему не помешают. Он уже пытался отпинать дверь, но это только вызывало глухие удары и боль в ногах. Теперь, сжав зубы, он изо всех сил тянулся к ручке, но та упорно не поддавалась. Каждое движение вызывало только разочарование, а в голове крутились мысли о том, как глупо он выглядит. И ещё больше бесило, что его мобильный остался в рюкзаке в раздевалке. Как же ему хотелось просто позвонить кому-то и попросить о помощи, но вместо этого он застрял здесь, как будто в каком-то кошмарном фильме. — Хватит. У тебя ничего все равно не получится, — равнодушно произнесла Лида, сидя на матах, облокотившись на холодную стену. Её спокойствие только подлило масла в огонь его раздражения. Она выглядела так, словно её это всё совершенно не волновало, а он тут, как дурак, пытается открыть дверь. — А у тебя, типа, есть блядь лучший план, как из этой хуйни выбраться? — выплюнул он, глядя на неё с ненавистью, и снова пнул дверь, на этот раз изо всех сил, как будто надеялся, что она просто рухнет под его ударом. — Кто-нибудь придёт и откроет, — спокойно ответила она, не проявляя ни капли эмоций. Её безразличие только усиливало его злость. — Ну, ахуеть, спасибо. А нам сколько ждать? До утра? — его голос звучал как будто он срывался на крик, но в этом пустом зале никто его не слышал. — Если понадобится, то да, — произнесла Лида, как будто это было самым обычным делом. Киса в ответ снова ударил по двери, но теперь уже кулаком, ощущая, как боль проникает в руку. "Охуенный" день, просто охуенный. Он закрыл глаза и на мгновение представил, как было бы хорошо просто сидеть дома, а не мучиться здесь, в этом заточении. Но реальность была жестока, и он снова взглянул на Лиду, которая, казалось, не собиралась шевелиться. Внутри него нарастало чувство безысходности, и он не знал, как долго ещё сможет терпеть эту ситуацию. Киса просто уселся рядом на маты, чувствуя, как внутри него нарастает злость и разочарование. Почему из всех людей в этой ебаной школе это произошло именно с ним? И частично, как ему не хотелось признавать, по его вине. В тот момент, когда он по инерции закрыл дверь, он не успел услышать крик Хенкиной, которая предупреждала его не делать этого. Ну откуда ему, блядь, было знать, что эта дверь заклинивает? Но именно тогда, впервые за всё время, он увидел эмоции на лице у "Мисс каменное ебало 2021". Это было так неожиданно и даже приятно — перед ним вдруг оказался не бездушный робот, а живой человек, полный чувств. Ох, какой же тогда поток эмоций вперемешку с матом Киса увидел. Половину из этих выражений он даже до этого слышал. Ему в тот момент казалось, что Хенкина завалит его тут же, а его хладный труп просто спрячет под матами. А сейчас она лишь тихо сидела где-то в углу, прикрыв глаза. Её грудь вздымалась, и казалось, будто она спит. Киса, не зная, чем себя занять в этих четырёх стенах, лишь бесстыдно пялился на неё. А Хенкина была неплохим объектом для изучения. За все недолгое время совместной жизни в одной квартире он не замечал, насколько выдающиеся «достоинства» были у его новоспечённой соседки. Обычно она пряталась в бесформенных мешках, но сегодня, на физре, наконец-то скинула эти балахоны и была лишь в обтягивающей майке. Единственное, что было привычно — её «батины» треники, которые, к его сожалению, скрывали ноги. Киса бы с удовольствием на них взглянул. Ему не было стыдно за подобные мысли; возможно, в нём просто говорил недотрах, длиной в месяц. Он в душе не ебал. Почему-то в этой кладовке было пиздец как холодно, и Киса искренне не понимал, почему. Вроде батареи в этой школе топили нехило — он вспотел, наверное, шесть раз, пока сидел на уроках в своём тонком свитере, но тут, словно было как в каком-то заброшенном подвале. Он чувствовал, как зубы неосознанно начинают стучать, а сраная футболка совершенно не грела. «Спасибо, что хотя бы додумался надеть штаны, а не шорты», — подумал он с иронией, пряча руки в карманы. И замерз, похоже, не только он. Киса заметил, как её губы чуть побледнели, а дыхание стало более частым. Она еле заметно дрожала, её кожа покрылась мурашками от прохлады. Лида пыталась себя обнять, прижимая колени к груди, чтобы хоть немного согреться, но, похоже, это не сильно помогало. — Замёрзла? — спросил Киса, глядя на Хенкину. — Нет, — отрезала она, но в её голосе звучала нотка неуверенности. — Пиздеж, — ответил он. Хенкина на это ничего не сказала, лишь нахмурилась и сильнее обняла себя, как будто пыталась создать вокруг себя хоть какое-то тепло. Киса, напротив, чувствовал, как холод пронизывает его до костей. Он ненавидел этот проклятый мороз, который заставлял его зубы стучать, а пальцы неметь. Внезапно ему пришла в голову идея, как решить свою проблему. Он неспеша подвинулся к Хенкиной, замечая её удивленный взгляд и то, как её тело напряглось, когда она начала догадываться о его намерениях. — Ты охуел?! — ахнула от возмущения Лида, когда Киса бесцеремонно притянул её к себе, крепко прижав к своему телу. — Да, — сказал он равнодушно, как будто это было самым естественным делом на свете. Теперь, прижимаясь к ней, он чувствовал, как её тепло постепенно проникает в него, и ему стало как минимум лучше. — Отпусти, — сказала Хенкина, пытаясь вырваться из его объятий, но Киса лишь крепче её обнял, не желая расставаться с этим теплом. К его удивлению, она прекратила попытки вырваться и, наоборот, прижалась спиной к нему ещё сильнее. По видимому, ей было реально холодно, и она решила терпеть эти неуместные объятия. Киса чувствовал, как стучит сердце Хенкиной, и это было странно. Она была натянута, как струна, хоть и пыталась расслабиться. Она почти что сидела на нём и старалась не выдавать никаких эмоций, но, судя по её неровному дыханию, у неё это впервые не получалось. Её пресс напрягался под его пальцами, и почему-то вся эта ситуация дико забавляла Кису. Он наклонился ближе к её уху, чувствуя, как горячее дыхание касалось её кожи где-то в районе шее. — Прекрати. — Что "прекрати"? Я ничего не делаю, — ответил он, не скрывая хитрой улыбки, которая расползалась по его лицу. В этот момент он чувствовал себя уверенно, словно хозяин ситуации. Киса продолжал медленно исследовать её тело, его пальцы скользили выше, касаясь её рёбер, вызывая у Хенкиной лёгкую дрожь. Но теперь уже не из-за холода. Лида, казалось, пыталась сосредоточиться, но её тело выдавало её: лёгкие дрожащие движения, неровное дыхание и слегка прижатые губы. Кисе было весело наблюдать за её реакцией. Он чувствовал, как её сердце стучит всё быстрее, и это придавало ему уверенности. Его рука скользнула к груди, а губы коснулись тонкой шеи, оставляя за собой лёгкое тепло. И похоже, это сработало как какой-то механизм, заставляя Лиду со всей дури ударить его локтем в живот. Киса мгновенно охнул, болезненно жмурясь и охуевая от резкой смены настроения. Он не ожидал такого поворота — её реакция была настолько спонтанной и неожиданной, что он даже не успел среагировать. В этот момент где-то за дверью послышались почти незаметные копошения и голоса. Хенкина, словно осознав, что они не одни, подорвалась к двери, громко барабаня по ней, как будто хотела вырваться на свободу. Она выглядела так, будто только что сбежала от какого-то чудовища. Киса, всё ещё пытаясь перевести дух, наблюдал за ней с легким недоумением. В принципе, их наконец-то освободили, но почему-то он был чутка огорчён. Вся эта ситуация его немного разодорила, и он не мог избавиться от ощущения, что что-то важное ускользнуло. Особенно было забавно наблюдать за сбегающей Хенкиной, когда их выпустили. Он лишь успел заметить её красное лицо, как у рака, и это зрелище вызвало у него глухой смех, который он с трудом сдерживал.