Узлы и Осколки

7 глава

На рассвете Лайса не могла уснуть. Она ворочалась, прислушивалась к ровному дыханию Дайра на другой стороне комнаты. Мысли спутались в тугой клубок. Что она делает здесь? Бегство от прошлого обернулось ловушкой. Почему она не затаилась? Почему побежала? Лайса расчесывала запястья, где темнели татуировки, скребла ногтями щеку с родимым пятном. Зуд охватил тело. Она обшарила меха, надеясь найти жучков или опилки, но ничего не обнаружила. Такое уже случалось. После первого года, когда Лайса оставила учение. В одиночестве все в голове путалось в узлы. Чем дольше она оставалась на месте, тем крепче они становились. Когда раны на руках перестали заживать, она ушла от лекаря. Шла так быстро, пока мысли не остались далеко позади. С тех пор она избегала одиноких рассветов и вечеров. Искала дома, где есть люди, просилась на ночлег хоть в погреб. Но думы, что дышали ей в спину весь путь, гналась по древним улочкам подземного города, наконец настигли. Почему она сбежала? Могла бы поговорить с Мереной, позвать лекарей, узнать про Елю. Но вместо этого бегство сделало ее неоспоримо виновной в глазах Девичьего дома. Все произошло слишком быстро. Эрджу ловко всё устроил, и вот она уже прыгала со второго этажа. Лайса корила себя. За то, что не сопротивлялась. За то, что заметила слишком поздно. За то, что ей… понравилось. Понравилось, как кровь бурлила в жилах, когда она скатывалась с сугроба, когда псы тащили сани в лес. Понравилось чувствовать себя живой. Не одинокой. В Доме Молитв всегда кто-то дышал рядом, шутил, дрался, касался, обнимал. Она раздражённо мотнула головой. Хватит. Вспоминать. Прошлое. Хватит. "Ты ещё вспомни, как славно проводила время с отцом", — едко поддела саму себя. Лайса села на кровати, скрестила ноги. Надавила ладонями на веки. В висках ныло. Пыль ненависти к себе оседала в лёгких чёрным углем. Она злилась. Как безрассудно следовать за призраком прошлого, которому ты вообще не нужна. Лайса смотрела на свои руки, ощущала себя потрескавшейся посудиной. Всё пошло наперекосяк. Последняя надежда на волшебную, мёртвую воду Омеаль похоронена на дне озера. У неё не осталось ни плана, ни дома, ни людей, ни дела. Ни смысла. Слёзы подступили и пролились горькой росой. В углу зашевелился Дайр. Лайса быстро утерла глаза кулаком, сжалась, стараясь не выдать себя. Лучина загорелась. Дайр сонно прищурился. — Не спится? Лайса замотала головой, боясь открыть рот. — Иди сюда, — позвал он и отодвинулся к стене. Пламешко погасло. Она со всхлипом поднялась, спотыкаясь дошла до лежанки и осела рядом на меха. Потянула руки как обиженное дитя и обняла Дайра, уткнувшись лицом в ворот его рубашки. Тот прижал к себе ближе, положил щеку на её макушку. И когда она, задыхаясь, прорывалась сквозь толщу слёз, он тихо сказал: — Тебе нужно было вернуться домой раньше. На следующий день Лайса отправилась в городскую баню.Сидя в женских купальнях, Лайса терла жестким мхом кисти, пока кожа не покраснела. Горькие слезы перед сном, как лекарственная настойка, жжется, но быстро ставит на ноги. Утром свинцовая волна отхлынула от сердца. Дайра на лежанке уже не было. Сквозь приоткрытую дверь доносился его уверенный голос: он отдавал распоряжения подавальщицам и кухарю. "Жестокий урок от богов," — подумала она, окунаясь с головой в теплую воду. — "Столкнуть двух бывших друзей, чтобы показать, как один получает всё, а другой остается ни с чем." Ничего. Ей просто нужна цель. Новая цель. Эрджу сам вложил ее в руки. Не сработала мёртвая вода, так, может, сработают аквамариновые звезды. Одно маленькое чудо, которое всё исправит. Если всё так, как он говорит, если эти камни действительно исполняют желания… Время не повернуть вспять, но вот создать третью татуировку — вполне возможно. Масла пропитали кожу, волосы вновь обрели прежнюю белизну. Смывая толстый слой грязи, Лайса ощущала, как с усталостью и горечью уходила тяжесть последних дней. Волосы, всё ещё влажные, она заплела в тугую косу и спрятала под малицей. Мысль о том, что она могла бы подыграть Эрджу и извлечь из этого выгоду, придала ей сил. Возвращаться в кабак не хотелось. Она подозревала, что Дайр продолжит её расспрашивать о прошлом, а об этом она точно не готова была говорить. Да и после вчерашнего смотреть ему в глаза было стыдно. Лайса решила прогуляться. Пристань окутывал туман, и паруса сливались со свинцовым небом. Она неторопливо направилась к деревянным мосткам. Опершись о перила ладонями, посмотрела в молочно-сизую даль. Заморосил дождь. Что скрывалось за горизонтом? Книги ведали о дальних землях, где весь солнечный круг трава не вянет, дожди не идут, а на деревьях созревают фрукты, и птицы с пёстрыми хвостами поют божественными голосами. Как же хотелось вырваться отсюда, увидеть другую жизнь, настоящую свободу. Быть может, другие боги не требовали инициации, только служения. Позади послышались мягкие шаги. Лайса обернулась. На неё смотрела девушка с миндалевидными, чуть суженными глазами. Смуглое лицо пряталось в шерстяном шарфе, а от уложенных в кольца угольных волос виднелись лишь кончики кос. Незнакомка подошла ближе. – Чудесный день, – проговорила она на местном с заметным акцентом. – Дождь для моей земли дар Дженгэра. Она раскрыла ладонь без варежки и сложила пальцы в хитром жесте. Лайса, не скрывая интереса, наблюдала за ней. – Ты родом из Жары? – Мой дом Тенгерсар, – девушка мягко улыбнулась. – Порт, похожий на твой город. По другую сторону моря. – "Сар" значит "луна", – вспомнила Лайса. Незнакомка кивнула. – "Лунное небо". Да хранит Дженгэр его днем и ночью, – она быстро преподнесла сложенные указательный палец и мизинец к бровям, чем напомнила рога быков. – Я Элун, дочь Тенги. Лайса смерила её взглядом, вспоминая слова Дайра. Элун… Илка-Мусун продолжал шутить над ней. Невозможно столько совпадений за столь короткий срок. – Элун, – повторила она. – Ты знаешь Эрджу и Дайра? Элун окинула ее быстрым взглядом. В глазах мелькнула тень узнавания. Лайса видела, как юркие, живые глаза на мгновение остановились на ее щеке с родимым пятном, и ей вдруг захотелось спрятать лицо. – Дайр рассказывал про тебя, – протянула Элун и встала рядом. Оперлась боком о перила. Она стояла так близко, что Элун почувствовала кисловатый запах пота и пряностей. – Тогда нам стоит пойти в таверну. Лайса напряглась, но предпочла не задавать вопросов. Что такого рассказывал о ней Дайр? Тайны начинали раздражать. Через улицу они вышли на вымощенную площадь. Холодный морской воздух здесь густо смешивался с запахом пепла и горящих дров. Лайса замедлила шаг, её взгляд упал на костры. В центре некоторых виднелись обугленные фигуры, другие лишь готовились вспыхнуть. Вокруг бесшумно двигались жрецы в лиловых одеяниях – служители смерти, богини Лхо. Их лица скрывали плотные платки, оставляя лишь узкую полоску для глаз. На боку каждого висел амулет, от которого при каждом шаге раздавался тихий, звенящий звон. Этот погребальный звук, будто порыв ледяного ветра, пробирал до костей. Элун прошептала что-то на неизвестном языке, коснувшись пальцами лба, щеки и губ. Лайса вглядывалась в языки пламени, пытаясь понять: откуда столько трупов? Она не могла припомнить, чтобы видела такое количество мёртвых в одном городе. Инстинктивно она крепче запахнула меховой ворот. Внезапно за пределами площади раздался крик. Лайса обернулась. Между домами шагал человек, расталкивая прохожих. – Бог лжёт! Нам нужен новый бог! – кричал он, поднимая руки к небу. Его лицо искажала ярость. – Илка-Мусун обманщик. Смотрите, куда он нас завёл! Прохожие останавливались, недоумённо глядя на мужчину. Некоторые начинали перешёптываться, другие просто молчали, время от времени поглядывая на площадь. Элун повернулась к Лайсе: – Нам стоит поспешить, – она потянула её за рукав и, оглядываясь, повела сквозь толпу. Элун молчала, но Лайса заметила, как напряжённо она наблюдала за происходящим. Что всё это значит? Как давно здесь такое творится? Нужно будет спросить у Дайра и Эрджу. В таверне "Перекрёсток Четверых" сегодня было не протолкнуться. Когда они вошли, теплый воздух окутал их, пахнуло рыбной похлебкой. На столах мужики опрокидывали чарки с молочной водкой. В полутьме, за дальним столом, виднелись знакомые силуэты – Эрджу и Дайр, сидящие бок о бок, тихо переговаривались. Элун ухмыльнулась, слегка толкнула Лайсу локтем, и обе направились к ним. – О, смотрите, кто нас удостоил! – воскликнул Эрджу, заметив их. Он вскочил, но тут же сел обратно, скривившись и рищурив один глаз. Элун, сняв шарф, добродушно улыбнулась и растрепала его светлые волосы. Она наклонилась к нему и, щёлкнув по носу, игриво сказала что-то на своем языке. Эрджу прищурился и криво улыбнулся, и в этом движении было что-то настолько знакомое, что у Лайсы на миг сдавило грудь. Она отвела взгляд, попыталась справиться с внезапной навалившейся тяжестью. Она резко расправила плечи, потёрла лоб, стараясь не выдать своих чувств. Но волнение не уходило. Это дружеское движение Элун – такая мелочь, почти ничего, – ударило сильнее, чем она ожидала. Её лицо оставалось непроницаемым, но на долю мгновения брови едва заметно сошлись. – Сестрица говорит: кто ветер гонит, тот травы не увидит, – сказал Дайр, обернувшись к ней и переведя слова Элун. – И то верно. Тебе бы отдохнуть, а не рваться вперёд, Эрдж. – Ну, братец, – Элун села на свободный стул, хлопнула в ладони. – Подай-ка лучший хоол. – Ты можешь говорить на местном, – покачал головой Дайр, указывая на Лайсу. – Я не намерен быть переводчиком целый день. И направился к стойке. Лайса перевела взгляд с одного на другого, пытаясь понять, как давно между ними сложилось это лёгкое, почти семейное взаимопонимание. — Брат? — наконец спросила она, скрестив руки на груди. Неприязнь снова охватила её: она чувствовала себя лишней среди тех, кто когда-то был ближе, чем родная рубашка. Одним движением она резко провела пальцами по краю рукава, пытаясь стереть раздражение. – Элун – двоюродная сестра Дайра по матери, – пояснил Эрджу, стаскивая с неё шарф. Элун фыркнула и попыталась перехватить его. Они перебрасывались шарфом, как дети, игравшие в горячий снежок. Эрджу смеялся, а она с удивительной ловкостью улавливала его движения, несмотря на его состояние. Весёлые искры мелькали между ними. Лайса поймала себя на том, что зло смотрит на Элун. Между ними что-то есть? — Мы встретили её в первую зиму после выпуска, — продолжил Эрджу, кидая шарф обратно. — Она помогла ему получить документ на переход границ. А теперь наш богатенький дружок, — он кивнул на возвращающегося с подносом Дайра, — владелец наследства, огромной семьи и этой таверны. Выбился в богатеи и не краснеет. Его голос звучал с той же безмятежной весёлостью, но Лайса заметила взгляд, которым он смотрел на Элун. Она на мгновение закрыла глаза, почти надеясь, что, когда откроет их, всё изменится. Но ничего не изменилось. Всё оставалось на своих местах, лишь чувство ненужности сдавило горло ещё сильнее. - Чего ты стоишь? - Дайр отодвинул стул для нее, приглашая присоединиться к столу. От ароматных блюд в животе заурчало. Лайса села, решив сосредоточиться на еде. В центре стояла большая глиняная миска с копчёной рыбой, покрытой хрустящей золотистой корочкой. Её жирные бока поблескивали, испуская аппетитный запах костра. Рядом лежали толстые ломти хлеба, пропитанные лёгкой горчинкой и тёплым ароматом свежеиспечённого теста. Лайса протянула руку к одному из них, с благоговением ощущая мучную пыльцу на пальцах. Вкус такого хлеба можно было найти только в Скейлинне. Там его пекли из всего, что удавалось привезти в порт: ячменя, пшена, других трав, название которых Лайса не знала. Северяне же добавляли мох, а если везло – сныть. Но вкус всегда получался совсем другим, непохожим на этот. На хлебе таяли кусочки топлёного масла, оставляя тёплый, пахучий след. Лайса вдохнула этот запах, и на мгновение всё остальное отступило. Элун пододвинула к себе черак, глубокую миску, с наваристой оленьей похлёбкой от которой поднимался пар. Эрджу ущипнул мякоть хлеба и сделал глоток из чарки, по запаху там плескался ягодно-хвойный навар - пряный и терпкий. Молчание продлилось не долго. Элун, быстро расправившись с едой, повернулась к Эрджу. – Когда ты расскажешь о своём плане, нохур? Твои письма полны загадок. Не пора ли перестать кокетничать? – Элун склонила голову набок, прищурилась. Щёки её, круглые и румяные, как две плюшки, растянулись в лукавой улыбке. Эрджу огляделся. Толпы людей в таверне были увлечены разговорами и едой. Он нагнулся к столу, понизил голос. – Особняк богатея в столице. У меня есть две луны, потом нужно представить мастеру работу. – До столицы дней пять пути, если не загонять собак, – заметил Дайр. – Мастер может и не отпустить, – пожал плечами Эрджу. – Работы навалом: скоро день рождения Илку-Мусун, а всем подавай то колечко, то кулончик. – Он закатил глаза, всем видом показывая, как его утомили эти прихоти. – Но у тебя, конечно, уже есть хитроумный план побега? – уточнила Элун, потянувшись к свободной чарке. Их пальцы с Эрджу соприкоснулись и они оба рассмеялись. Лайса молчала, жевала и слушала. Покосилась на Эрджу и по затянувшемуся ответу поняла: нет у него никакого плана. И точно в подтверждении ее мыслей, он поймал ее взгляд. Лайса отправила в рот кусочек мякиша. — Вот зачем нам нужна Лайса, - нехотя признался Эрджу. Элун тут же с любопытством посмотрела на нее. — Твои идеи всегда крепкие, — похвалил Дайр, тоже оборачиваясь к ней. — Я предложил найти тебя. Затея рискованная, а мы с Эрджу, как ты знаешь, не так хитроумны. Нам нужен мастер. Лайсе расправила плечи. Какая она жалкая, подумала с грустью, кроха хвальбы и она уже на вершине Когтей. — Какой барыш? - с деланным равнодушием поинтересовалась Лайса, продолжая кромсать остаток лепешки. Заметила как Элун приподняла бровь. Эрджу раздраженно фыркнул и отвернулся. Лайса с недоумением на него уставилась. Она совсем перестала его понимать. Хочет помощи задаром? Какой мироедный. – Предлагай, что хочешь, – сказал Дайр, скрестив руки на груди. – Хочу аквамарин, – Лайса вложила в голос всё своё спокойствие, хотя поджилки предательски дрожали. Волна волнения накрыла с головой, как будто она собиралась на своё первое дело. "Отвыкла? Или это Эрджу так действует?" – думала она, пытаясь унять дрожь. Его поведение раздражало её до глубины души. В Доме он никогда не шёл против неё. Был буйным, но верным. А сейчас… "Да во имя Бога, когда я перестану думать, что это мой друг?" – она мысленно влепила себе пощечину. “Прекрати ждать добра. Пускай ты и жила с ним под одной крыше, но ласка медверю не подруга”. За столом повисло молчание. Эрджу повернулся к ней и на мгновение морщинки на лбу и у рта разгладились. Он выглядел моложе, мягче. Но тут же какая-то мысль мелькнула в его глазах и он вновь ожесточился. – Может, тебе сразу документ о выезде за границу? – съязвил он. – Никогда не сомневался: будь твоя воля, ты бы забрала у меня последнее. Лайса вздрогнула, словно обожглась о раскалённый металл. Элун развернулась к ней боком, положила локоть на спинку стула. Оценивающе окинула Лайсу взглядом как при первой встрече. Ухмылка заиграла на губах, в глазах мелькнул озорной огонёк. — Какая дерзкая кобылица, — произнесла она, не скрывая насмешки. Дайр сказал ей что-то на чужом наречье. Его голос прозвучал грубо, с северным акцентом. В Доме Молитв он никогда не пользовался родной речью, и даже сейчас эти слова звучали из его уст чуждыми. Лайса почувствовала, как терпение, как стекло на сильном морозе, лопнуло. Она резко отбросила корку лепешки на стол. Хлеб отскочил, с глухим стуком попав в пустой черак. Сузив глаза, она перевела дыхание. — Почему твои друзья не уважают меня? — она нависла над мрачным Эрджу, едва сдерживая ярость. Тот сидел нахмурившись и молчал. – Хотя я и не понимаю вашего языка, но я не дура и оскорбление различу, – сухо заметила Лайса. Элун склонила голову набок, её тонкая, ироничная улыбка, словно степной колос, качнулась и сменилась коротким смешком. Лёгким движением она хлопнула Лайсу по плечу, игриво, но та мгновенно сбросила её руку. – Эта кобылица под всадником не пойдёт, ветром не согнётся, – бросила Элун, повернувшись к Дайру. Тот только покачал головой, мол, успокойся. – Сестра, да я своими руками тебе достану этот документ. Такие, как ты, нужны Джэнгеру. Такие как я?! Лайса в бешенстве отступила на шаг. Ей хотелось вцепиться Элун в волосы. Помнится, её когда-то смешили такие выходки у послушниц. А ведь и сама она не раз получала за насмешки или зависть. Но теперь… теперь она сама стала той, что вспыхивает, как огниво, разгораясь пожаром в мгновение. Лайса отвернулась, переводя дыхание. Посмотрела на дрожащие руки. Из-под задранного рукава выглянули две татуировки. Она тяжело дышала и думала, отгоняла от себя навязчивые образы убийства Элун, Эдрджу и Дайра. Нет. Подожди, холодный голос разума вспыхнул в её голове, тебе нужно успокоиться. Узнать все подробности. Где эти камни. Как до них добраться. И лучше договориться и идти вместе. А там ты возьмешь свое. Лайса сделала глубокий вдох, силой осушила русло гнева. Она вернулась к столу, с трудом заставила себя сесть, и только теперь поняла, что разучилась общаться с людьми. Те путники на дороге, что встречались на пути, не могли задеть её, они были лишь тенями. А здесь… раз, два, три – и каждое слово, как клинок, вонзился в плоть. Она истекала кровью сидя за этим проклятым столом. Лайса сжала зубы, но голос не дрогнул, когда она продолжила: — Мы можем вернуться к оплате? — Я считаю, что цена разумная, — мягко заметил Дайр. — В конце концов, украсть камни из-под носа богатея, да еще в столице… Я таким давно не промышлял. Проще было подделать бумаги. Элун откинулась назад и молчала. Но противная улыбка так и не сошла с ее губ. – Лёд за лёд, – Лайса смотрела прямо на Эрджу и сильнее надавила. – Ты помог мне, я помогу тебе. Но цена твоей мечты может оказаться моей жизнью. А уж не думаешь же ты, что моя жизнь дороже твоей? Она блефовала. С каждым словом Лайса всё отчётливее понимала: её жизнь не стоит ничего – ни для земли, ни для неё самой. Но гнев выталкивал из неё и не такие ядовитые слова. Эрджу, до этого молчавший, наконец кивнул. Лайса незаметно выдохнула, ощущая, как напряжение медленно сползает с плеч. Чтобы смягчить свою вспышку, она натянуто улыбнулась. — Тем более, — она потянулась за чаркой, — куда мне теперь? Он не рассказал вам, что меня обвиняют в убийстве ребёнка? Внезапно тишина, снегопадом, накрыла их. Все уставившись на Лайсу. – Тебе для этого нужны камни? – осторожно спросил Дайр, краем глаза косясь на Эрджу, словно пытаясь прочитать его реакцию. - Ты хочешь как-то это исправить или?.. Эрджу молчал, откинувшись на стул. Лицо его скрывалось в тени. – Нет, – Лайса опустила взгляд. – Это мое дело. Дайр словно поймал ее мысль. - Я могу попробовать достать документ о выезде. Ты сможешь уйти от Братьев. Её взгляд скользнул в окно к морю, уходящему за горизонт. Мысль о документе на выезд за границу казалась куда более реальной, чем поиски волшебных камней. Возможно, она ошиблась, и не стоило вновь полагаться на чудо. С Омеаль же она облажалась. Наверное, на лице ее мелькнула надежда, потому что в следующий мир Элун поняла чарку и хмыкнула. – Оор газар оохён тос. Её взгляд говорил:я знаю, о чём говорю. Лайса с детства ненавидела таких людей. – Что она сказала? – В другом месте жирнее масло, – перевёл Дайр и тихо добавил: – Это значит… – Я поняла, спасибо, – резко оборвала она. Остаток трапезы прошёл в молчании, прерываемом лишь звуком деревянных ложек и отдалённым треском огня в камине. – Как ты убила ребёнка? – вдруг спросила Элун, скосив глаза на Лайсу. В этот момент Эрджу резко встал, хлопнув ладонями по столу так, что посуда подпрыгнула. – Мы встретимся ночью, и я расскажу план. А пока отдыхайте. Затем он неожиданно повернулся к Лайсе. – Ты остановишься у меня. Хватит теснить Дайра, он и так еле пережил ночь с девушкой под одной крышей. Лайса вскинула бровь, пытаясь понять, шутит он или издевается. – Пошли, – добавил он, двинувшись к двери, не оставляя ей выбора. – О, как щедро, – пробормотала она, нехотя вставая. – Надеюсь, путь до дома окажется менее авантюрным, чем твои планы. Элун усмехнулась, бросив быстрый взгляд на Дайра. Тот лишь качнул головой, скрывая ухмылку. Лайса надеялась пойти по дороге, но стоило Эрджу выйти, как он уверенно взобрался по лестнице на крышу соседнего дома. – О, это месть за авантюрность, – буркнула она себе под нос, влезая следом на скользкую черепицу. Снег лежал толстым слоем, коварно скрывая неровности. – И кого волнует, что я до жути боюсь высоты. Стоило ей это сказать, как ноги подкосились, и она, теряя равновесие, вцепилась в холодную, покрытую инеем трубу. Страх сковал тело, словно ледяная сеть: руки дрожали, челюсть напряглась, а крыша под ней показалась зыбкой, готовой уйти из-под ног. Воздух вокруг стал плотным, сердце билось так быстро, что удары отдавались в висках. Снизу донёсся звук колокола, пробивающийся сквозь ветер: "Переходное время!" Глухие удары эхом прокатились по пустынной улочке. – Ползи уж сюда, я живу тут, – послышался голос Эрджу. Лайса увидела его силуэт, смутно различимый на фоне сумеречного неба. Она глубоко вдохнула, отпустила трубу и медленно начала двигаться вперёд. Руки скользили, а каждое движение казалось подвигом. Паузы между рывками увеличивались: с каждым шагом ей казалось, что крыша провалится. Взгляд метался по черепице, и каждый раз, когда камни сдвигались, сердце будто останавливалось. Эрджу протянул ей руку и потянул на себя. Она подползла ближе, но, случайно глянув вниз, почувствовала, как в глазах темнеет. Обед комом встал в горле, ноги дрогнули, и она начала соскальзывать. Эрджу, словно мешок с углём, тяжело втянул её внутрь дома. Лайса перекатилась на спину. С потолка свисали инструменты: молоточки разных размеров, щипцы, клещи. Она приподнялась, опёршись на низкую табуретку, и оглядела комнату. На заваленном инструментами столе лежали лупа, резцы, штихели, сосуд с вязкой жидкостью, мелкие кости для инкрустации и плоские самоцветы. В углу, рядом с лежанкой, стоял инструмент с двумя цилиндрическими валками – похоже, они вращались. На полках над дверью теснились старые книги. На втором табурете покоились неоконченные украшения, аккуратно разложенные стопкой. – Можешь лечь на кровать, – сказал Эрджу, не оборачиваясь, перекладывая вещи. Снял развешанные рубашки с дверцы шкафа, одним движением смёл часть инструментов со стола. – Всё лучше, чем пещеры, согласись. – А мы не могли войти через дверь? – буркнула Лайса, оглядываясь. Комната была тесной даже для одного: шагов пять вперёд, четыре в сторону, вся завалена вещами. Вместо раздражения в ней росло беспокойство. – Почему ты спишь наверху? Люди, жившие в землях Инея, прятались в подземных теплых, безопасных городах. Богачи иногда строили многоэтажные дома, выставляя их напоказ, но на верхних этажах размещали лишь мастерские или столовые, а спальни, кухни и кабинеты находились под землёй. Здесь же — второй этаж! Лайса посмотрела в окно, не увидев обычных для таких построек ставен. Лишь плотная ткань, наспех зацепленная за гвозди. — В Доме Молитв мы спали почти под крышей, и тебя все устраивало, — хмыкнул Эрджу, бросая в угол старый мешок. Он пытался расчистить пространство, но ящики, разбросанные по всей комнате, мешали. Вещей оказалось больше, чем места для них. Лайса кивнула, но напряжение не спадало. — Ты прав, но тогда нас защищали жрецы. — За пять зим ничего не случилось, — он пожал плечами с равнодушием. — Я просто зашториваю окно. Да и нет правила, что нельзя смотреть в окно в чужое время. Лайса, раздраженно сдула прядь волос, села на лежанку. В воздухе висел смоляной запах клея. Откинувшись назад на руки, она наблюдала, как Эрджу продолжал перебираться через ящики и ругался, когда что-то из вещей падало ему на голову. А затем её осенило: впервые с момента их встречи они остались вдвоём. В безопасности. В груди потеплело, сердце застучало быстрее. Напряжение, держащее ее в тисках, ослабло. Даже среди этого беспорядка она чувствовала безопасность. Неожиданно, особенно если вспомнить, что недавно она была готова убить Элун за один тёплый взгляд. Похоже, её голова окончательно повредилась за последние недели – слишком много падений, слишком много ударов. Эрджу, вздохнув, повернулся к ней и сказал: — Отвернись, хочу переодеться. Воняю травами и настойками - мерзость. Лайса повернулась в сторону, но едва он снял рубашку, краем глаза уловила рисунок. Татуировка покрывала большую часть тела: спину, плечи до локтей, заднюю часть шеи. Скрывала старые шрамы. Орнамент, напоминающим соты — чёрные, с тонкой границей по краям. Она видела похожие рисунки в книгах о земледелии в землях Шипов. – Думаешь, это поможет переписать прошлое? Вряд ли тебя встретят с распростёртыми объятиями в Шипах. Даже если ты полукровка. Слова сорвались с её губ прежде, чем она успела их остановить. Лайса ранила их обоих, намеренно вырывая нежные ростки тепла, которые тянулись к солнцу. Всё это зря. Всё это не нужно. Эрджу подошёл ближе, его тело заслонило свет. Сердце Лайсы забилось быстрее, когда он опёрся руками о подоконник, нависая над ней. Она увидела часть татуировки, что перебралась на подкачанную грудь. Казалось, он хотел полностью стереть не только шрамы, но и себя самого, перекрыть всё рисунками, запечатать прошлое. — Ну, а ты, что ты сделала со своим прошлым? — спросил он с неприязнью. — Тебе дали шанс обучиться мастерству. Но тебе и того мало. Ведь ты — всегда ищешь что-то лучшее. Всё тебе не подходит — мастера, места, люди. Лайса выпрямилась, прижавшись спиной к холодной стене. Слова Эрджу не ранили её, но вибрация от них отдавалась где-то глубоко в солнечном сплетении. Она ощущала его прерывистое дыхание на своей коже. Но её голос оставался спокойным: — Разве не каждый человек хочет лучшего для себя? — заметила она. — Не ты ли шел до последнего, когда чего-то желал? Взгляд Эрджу на мгновение скользнул по её губам, и, как будто сегодняшнего было мало, разум подкинул воспоминание. Шкаф. Тесные стены, их тела, прижатые друг к другу в темноте. Они застыли, затаив дыхание, боялись пошевелиться, чтобы не привлечь внимание Ясавэйя. Тогда её сердце билось так же часто, как сейчас. — Ты ничего не знаешь обо мне, — прошептал он, и кожа загорелась под его дыханием. – Как и ты обо мне, – парировала Лайса, сдерживая порыв обнять его. Волна мурашек пробежала по плечам и спине. – Чего ты хочешь? Она осторожно коснулась выреза его рубашки. Эрджу перехватил её запястье, опустился на колени у лежанки и посмотрел на неё исподлобья. Буря, что мгновение назад бушевала в его глазах, внезапно стихла. Он словно захлопнул перед ней дверь и спрятался за ней. – Слишком многого, – спокойно ответил он. – Но не всё сразу. – Загадки, загадки, – пробормотала Лайса, высвобождая руку. Эрджу медленно выдохнул. Он поднялся, отстранился и, повернувшись к двери, сделал шаг вперёд, словно пытаясь удержать ту хрупкую нить самообладания, которая держала его. — Нужно продумать план, — сказал он твердо. — Я расскажу тебе всё, что нужно знать... Но нам обязательно придётся использовать твою силу. От этих слов Лайса вздрогнула, и образ — ощущение его тела рядом, холод камня и страх — снова всплыл в её памяти. Она подумала, что убила Елю. И вновь пришли те слова Эрджу, то ли в яви, то ли во сне. — Мне приснился сон... Ты сказал, что всё подстроил и что Еля жива. — она вздрогнула, поёжилась, словно её вдруг охватил мороз. Оглянулась: за окном сгущались сумерки. — Похоже, мой разум пытался избавить меня от вины. Эрджу медленно обернулся и Лайса вдруг всё поняла. Она столько раз видела эти виноватые глаза в детстве. — Нет, — её голос сорвался на шепот, — ты не мог так поступить. – Ты была мне очень нужна, – Эрджу поднял руки в защитном жесте. – Так нужна, что Дайру пришлось тебя уговаривать? – Лайса вскочила на ноги. Её охватил порыв бежать. Всё внутри кричало: прочь, как можно дальше. Сердце гулко билось в груди, когда она бросилась к двери. – Лайса, нет! Вечернее время! – раздался крик за спиной, но она уже неслась вниз по лестнице. Она выскочила на улицу и застыла под серым небом. Вечер опустился на город: пустынная улочка, масляные фонари, мертвенная тишина. Её дыхание вырывалось облаками пара, а в голове билась единственная мысль: "Может быть, наконец-то всё закончится. Может, я умру." Прошла секунда, две. Ничего. Ни стража времени, ни боли. Она уже мертва? И вдруг из-за угла появился человек. Он бежал, спотыкаясь, с искажённым диким выражением на лице, держась за голову. – Они идут! Они жрут меня! Они срывают с меня плоть! – кричал он, надрываясь. Лайса застыла, оцепенев. Мужчина подбежал ближе, его глаза – глаза безумца – выкатились из орбит. Он толкнул её вперёд, загораживая себя. Затаив дыхание, Лайса стояла как вкопанная, глядя в сумрак. Вечернее время. Кто-то или что-то шло к ним.