Moral Of The Story

      К пятнице дождь прекращается, следующее его прибытие прогноз погоды обещает послезавтра. Сакуса плотно сжимает губы и хмурится, смотря в телефон на предстоящий в воскресенье ливень. Ему это не нравится. Не нравится, что под водой земля превратится в настоящее болото, пока он будет ехать в другую местность. Не нравится, что ботинки начнут хлюпать и увязать в грязи, а потом придется корчиться до боли в спине над ванной, пытаясь привести обувь в порядок. Сакусе еще очень многое не нравится, тем не менее, он перетерпит. Ему в эту субботу еще предстоит поиздеваться над Иваизуми, тратя его деньги на все, что захочется.       А пока Сакуса выходит из забитого автобуса на заветную остановку и замирает, глядя на высокий бизнес-центр. Скучный, серый, слившийся с остальными зданиями города. Постройки для Сакусы всегда одинаковы.  Он встречался с отцом двумя днями ранее, но тому по неизвестной причине снова понадобился сын для какого-то разговора. У Киеми нехорошее предчувствие. Обычно он приезжает каждую среду, чтобы отчитаться, потому что только в этот день у отца свободное утро, но сегодня на сына решили выделить дополнительное время. Очаровательно. А потом Сакуса поедет на очередную пару к Укаю слушать про уголовный процесс. Интересно, Бокуто подготовил реферат на тему подкупа судей? Это бы скрасило хоть как-то остаток дня, потому что неоднократно слушать о том, как долго тянутся процессы, Сакуса уже не может. Или Куроо придумает им какое-нибудь занятие. Например, кто первым сочинит план идеального убийства. Правда, все их идеи тут же с треском обрушатся перед Укаем, что, на самом деле, немного забавно: если бы полиция работала по той логике, с которой Укай взирает на придумки студентов, разве в таком случае реальные преступления не раскрывались бы по щелчку пальцев вместо того, чтобы затягиваться на многие годы?       На ресепшене ему мило улыбается девушка и по-официальному здоровается. Все здесь знают, чей Сакуса сын. Пока он поднимается на лифте, в груди нарастает тревожное чувство. Нужно подумать о чем-то другом.       Точно, Атсуму так и не прислал свой ответ на его букет. А пришлет ли вообще? В прошлый раз Сакуса сам убежал, побоявшись заходить дальше. Интересно, а Атсуму вообще любит орехи? Хотя, положи Киеми любую ветку с улицы, завернув красивым бантиком, Мия и такому бы обрадовался. Если Сакусу удостоят ответом, то, возможно, в следующий раз он поэкспериментирует с доставкой, но иногда это выходит достаточно проблематично. Не каждый букет можно составить благодаря парой клацаний кнопок в телефоне, у многих доставок нужных цветов и в помине нет, поэтому Сакусе приходится изрядно потрудиться, чтобы выпендриться перед цветочником. Кажется, однажды настанет день, когда Киеми поедет рвать растения для нужного ему букета своими собственными руками.       Киеми перебирает пальцы, дергает больной заусенец на одном из них, оттуда сразу же подступает маленькая капля крови. Обычно такого подобия тремора у него не бывает, только по средам. Он не хочет, чтобы двери лифта открывались, но именно это они сейчас и делают. Ноги становятся ватными, Сакуса еле волочет ими в кабинет. Перед дубовой дверью с табличкой «Гэндзи Ямомото. Директор юридической фирмы» парень делает глубокий вдох и выдыхает прежде, чем войти. Ему бы сейчас лишняя сигарета не помешала.       Мужчина в аккуратно выглаженном синем костюме из кашемира сидит в кожаном кресле, вглядываясь в бумаги.       Ему сорок четыре года, но, не проявись у него возрастные морщины, никто не сказал бы, что они с сыном не одногодки.       Они не были похожи внешне: Сакуса практически скопировал лицо матери, когда как у главы семейства темно-русые прямые волосы, ни единой родинки, да и глаза куда светлее оттенком, чем у сына. Единственное, что можно выделить общее между ними – проницательный взгляд.       Стоит Сакусе войти, как на него поднимают хмурые глаза. Обычно подобный вид Киеми идентифицирует как «уставший». Это значит, что сейчас ему может влететь по любой причине, какая только найдется. Теперь хочется две сигареты. — Киеми, садись, — строгий голос отца отрезвляет сознание, и парень молча садится на стул напротив. Мужчина возвращается к бумажной волоките. — Кофе будешь? — Нет, спасибо, — их диалог всегда начинается одинаково. — Зачем позвал? — Как обстоят дела с успеваемостью? —отец достает сигару из хьюмидора, сделанного на заказ. Сакуса нервно сглатывает. Чтобы отвлечь мысли, он рассматривает аккуратную резьбу из испанского кедра на ящике. Да уж, это не обычный картон, позиционирующий себя пачкой сигарет.       Заметив тревогу парня, Гэндзи переходит на более спокойный тон: — Перестань так нервничать, тебя не на ковер вызвали, — мужчина протягивает сыну сигару. — Попробовать хочешь? — Сессия только в декабре, — Сакуса игнорирует предложение. — А дальше? —спрашивает мужчина. — У меня будут автоматы по всем предметам, — Сакуса перемещает взгляд на пустую серую стену. — Я уже говорил тебе это в среду. — Хорошо. Мы тогда не успели обсудить твою летнюю практику. Будешь числиться у нас. Только не надейся, что ее просто так тебе проставят. Будешь работать как все, — Гэндзи стряхивает пепел в пепельницу. — Хотя зачем я тебе это говорю, ты и по своей инициативе упахиваться за троих будешь. — Вообще-то, я рассчитываю прожить всю практику у тебя на работе, — Сакуса хмыкает, пытаясь отшутиться. Боковым зрением он замечает, как отец начинает улыбаться. Да уж, очень наивно полагать, что если родился с золотой ложкой во рту, ее не нужно уметь удержать. Это ему еще в детстве объяснили. — Ты уже начал писать диплом? — что-то новенькое. Диплом они еще не обсуждали. В голосе отца чувствуются язвительные нотки и Киеми это не нравится. Сейчас явно что-то будет. А ведь только атмосфера наладилась, как могло показаться. — Еще нет. — Киеми, знаешь, если планируешь коммуницировать со своими будущими клиентами, то для начала ты можешь хотя бы поднять глаза и посмотреть им в лицо, — мужчина выпускает клубы дыма в сторону. — Клиенты нужны тебе больше, чем ты им. И не сиди так зажато, вас разве не учили коммуникативной компетентности?       Парень контролирует дыхание, наконец-то решившись встретиться с отцом взглядом. Лицо Гэндзи выглядит расслабленным, в какой-то степени, для незнающих, даже добрым и открытым, но Сакуса понимает, что если не сказать то, что отцу нужно – тебе конец.       С другой стороны, Гэндзи – профессионал своего дела. Помимо красивых разговоров, которые льются в уши клиентов, он еще и красиво, с прозрачной чистотой ведет дела. Тут не подкопаться. Абсолютно у каждого доверителя он интересуется об их состоянии, настроении…       Но не у собственного сына.         Поэтому Киеми очень сомневается, действительно ли его вызвали не на ковер.       Он прислушивается к отцу и откидывается на спинку стула, скрестив ноги. Это считается «не сидеть зажато»? Тем не менее, он дерет заусенец уже на втором пальце. Неприятно. Дома он однозначно провозится с ранками, чтобы его руки приобрели подобающий вид.   — Ну, так тоже пойдет, — мужчина, оценив новую позу сына, вновь стряхивает пепел. — Тогда если не диплом, то чем ты занимаешься в свободное время? — Учу то, что нам сейчас преподают, — Сакуса ведет плечами. Это определенно вопрос с подвохом, но и он не врет. Отчасти. Или стоит прямо в лоб сказать, что Киеми временно увлекся доставкой цветов, постоянно тратя бешеные деньги? Финансовой грамотности его, к слову, тоже обучали. — Твои пары закончились еще днем, я ведь не путаю? — Все верно. — Сакуса выгибает бровь в непонимании. Что он успел сделать? — Я проезжал мимо вашего университета после работы, — Гэндзи замечает, как у Киеми на секунду расширяются глаза от удивления. — Ну, как проезжал. Постоял, конечно, в пробке. Ты знаешь, я не думаю, что стоять на улице во время дождя разумное решение. Захотелось заболеть и никуда не ходить?        Глазастый, оказывается. Отец обычно в курсе его расписания. И преподаватели все ему известны. С кем-то отец знаком даже лично ввиду специфики профессии, из-за этого Киеми иногда подозревает, что к нему в университете относятся по-особенному. Однако, о своих родственных связях сам парень все равно никогда не распространялся. Отец как-то предлагал ему дополнительные занятия с одним из их преподавателей, действующим адвокатом, но Сакуса отказался, сославшись на то, что и так прекрасно справляется.       Но беспокоит Сакусу отнюдь не излишняя осведомленность родителя, а то, что его вчера видели с Атсуму, и это добром уж точно не закончится. Если сейчас ничего не придумать. — Нет, у меня были дела, — Сакуса старается незаметно сжать кулаки, он начинает нервничать. Нужно думать. — И как зовут твои дела? — мужчина щурится. Он приспускает галстук, а затем скрещивает пальцы на столе.       Просто замечательно.       Еще этого не хватало.  — Какая тебе вообще разница? — Киеми резко повышает тон и удивляется своей реакции. Ему требуется три секунды, чтобы прийти в себя. — Просто мой знакомый. — Знакомый?       Точно. Сакуса не рассказывает, с кем общается. Практически ни о ком отец не знает, и Киеми надеется, что не узнает вообще никогда. Интересно, почему? Может, потому что этот человек в кресле напротив, склонный к активной паранойе и ненормальному контролю, начнет абсолютно каждую личность усаживать перед собой на тот самый стул, где сидит сейчас Сакуса, и допрашивать. Он узнает о финансовом состоянии семьи, о их прошлом, о планах на будущее, и диалог будет не из приятных. Если в стране и действует конституционная монархия, то в семье Сакусы – абсолютный деспотизм.       Поэтому Гэндзи не знает практически ни о ком. Кроме Куроо. Когда отец заинтересовался, почему Киеми до сих пор не завел ни с кем дружбы, то парень пошел на отчаянные меры – предоставить ему одного из своих одногруппников в качестве жертвы. Неудивительно, что им оказался Тетсуро, потому что мозгами они на одном уровне, так что все должно было сработать без единой задоринки.       И сработало же, отец действительно остался доволен после долгой встречи у них дома. Всем, кроме прически.       «Киеми, ты ему скажи, чтобы сходил в парикмахерскую, такая прическа любого доверителя испугает. В особенности мужчин, уж очень по-гейски он выглядит».       Можно было не гадать о стыде, который Киеми ощутил после этих слов. Благо, парень вежливо попросил Тетсуро не афишировать на встрече свою увлеченность Тсукишимой. Даже если Куроо сам додумался об этом, перестраховаться стоило, иначе их двоих бы моментально выпнули из квартиры. Сам Сакуса ни разу в жизни не обмолвился о том, что интересуют его не только женщины.       «Сакуса, твой отец такой жуткий тип, но такой профессионал, я бы с ним поработал!»       Правда больше Куроо у них не появлялся, но иногда о нем заходит речь с последующими приглашениями на обед, от чего Киеми всегда отказывается. Тем не менее, он планирует предложить взять Тетсуро на летнюю практику с собой.        Но Атсуму не Куроо. Мия скорее всего полный ноль в юриспруденции. Нужно срочно придумать, как отвертеться от отца и не привлекать к этому еще и цветочника. Хотя, разве это не странно звучит со стороны? Бояться показать тех, с кем ты общаешься, что в этом может быть такого ужасного? Но Сакуса абсолютно уверен – проблемы будут. Может, даже если и не большие, но они точно сейчас не нужны. — Мне же не десять лет, — Сакуса фыркает. У него не получается думать, им сейчас движут эмоции.  — Киеми, послушай.  — низкий голос мужчины кажется еще грубее, чем был прежде. Это пугает... — Я же не запрещаю тебе водить с кем-то дружбу, тем более, если она приносит плоды, но твои ответы заставляют меня усомниться, что все действительно хорошо. У тебя сейчас в голове должна быть учеба, а тот парень? Кто он? А если он затянет тебя в плохую компанию, и ты невесть что вытворишь? Начнешь вкладывать все деньги, что я даю, в азартные игры или тратить на наркотики и раскуривать это все в квартире?        Тем не менее, отец снова использует излюбленный рычаг давления – берет за шкирку и тыкает носом в то, какой Сакуса неблагодарный мальчишка, раз ему все дали, а он не ценит и не превозносит щедрую душу родителя до небес. Хотел бы Киеми просто встать, высказать все, что думает и уйти, хлопнув дверью. — Ты сейчас действительно волнуешься о своем сыне или о деньгах, которые в меня вкладываешь? — Обо всем сразу.       Заметно. — Это никак не мешает моей учебе, и это ты не дал мне никакого выбора для профессии, — он пожимает плечами, разводя руками. — Ну и какой тебе выбор нужен был? Мы уже много раз это обсуждали. Юридическое образование – отличный фундамент, который пригодится. Я пытаюсь дать тебе качественную жизнь, — можно увидеть, как на его лице напрягаются мышцы. — Тем более, когда я позволил сделать тебе выбор, ты пошел и сменил фамилию, — добавляет он с укором.       Сакусе неоднократно хотелось узнать, как реагировал отец на подобные разговоры со своими родителями, а они, определенно, были. Это от Киеми и не скрывают, но послушать, что думал сам отец об этом всем в те моменты действительно хотелось…может, сын бы смог на какую-то часть включить эмпатию и понять его. Но, по всей видимости, раз все повторяется, круг за кругом, то отец был и не против, что его жизнью распоряжаются другие люди. Неужели и Киеми станет таким же в более зрелом возрасте? — Я еще раз повторяю, это никак не мешает, —Сакуса старается держаться твердо, как кремень.   — У тебя плохо получается увиливать, я ведь четко задал вопрос, — он так и не сводит взгляд с сына, пытаясь уловить в его глазах притворство. — Тебя это не касается, — Киеми сглатывает, кремень начинает немного откалываться. Ему срочно нужно что-то придумать. Все, что угодно. — Киеми, не зли меня, — мужчина хлопает кулаком по столу, заставляя Сакусу едва заметно дернуться от неожиданности. — В твоей голове должна быть только учеба и только, а что дальше будет - ты и сам знаешь. Скажи честно, ты намеренно тянешь время, потому что я прав? — Нет, не прав, — парень старается держаться уверенно, но голос слегка подрагивает, выдавая его.        Киеми хочется выкурить уже три сигареты прямо сейчас. Он должен поменять срочно тему для разговора. Одновременно с этим его отвлекают внезапно возникшие в хаотичном порядке воспоминания.       В одном из них ему на днях исполнилось девять. Мама испекла его любимый хлопковый бисквит, он никогда не ел ничего вкуснее. Естественно, все это делалось в тайне от отца. Киеми не разрешалось есть сладкое, даже по праздникам, чтобы не испортить зубы. Поэтому хлопковый бисквит был их с мамой общим секретом. Как раз сегодня отец был за границей по работе, поэтому Сакусе позволялось все, что его душе вздумается.       Вот только одного позволения оказалось мало, потому что мальчик не знал, чего хотел. Так что он просто сказал, что пирога ему будет достаточно. Женщина старалась не показывать проскользнувшую после этой фразы грусть, однако уже через секунду одарила его самой прекрасной улыбкой в мире. В этот день, как Киеми помнит, мама впервые показала ему одно из самых красивых мест.        Следом за этим воспоминанием всплывает еще одно, которое Сакуса уже выучил наизусть.       Это случилось спустя месяц после дня рождения Киеми. Он тихо сидел на краю кровати и наблюдал, как мама суетилась в ванной, чем-то занимаясь у зеркала. Как сейчас уже понимает Сакуса, она красилась, да, она наводила красоту на уже превосходном лице. Особенно у него в голове отпечаталась ее красная помада на губах, которую она нанесла самой последней, уже после того, как поцеловала ребенка в лоб и произнесла: — Милый, будь послушным мальчиком, — она слегка взъерошила его волосы. Косметика смогла скрыть все, кроме красных от слез глаз. — Папа о тебе позаботится. Ты обязательно вырастишь хорошим человеком, главное, разреши им себе быть.       Она крепко прижимает его к себе, говорит, что очень любит, много раз просит прощение.       А затем уходит.       Сакуса ждал ее, очень долго ждал.    — Киеми? — отец отрывает его от мыслей. — У мамы послезавтра день рождения, — резко выпаливает Сакуса. — Я помню, — мужчина откашливается. — Ты не приедешь? — Киеми не понимает, зачем вообще спрашивает. — Я… нет. Я не приеду, — Сакуса готов поклясться, что увидел замешательство на его лице. — Пытаешься отойти от темы? — он слегка ухмыляется.       Думай, Сакуса, думай. — Мой одногруппник. И он работает помощником адвоката. — Сакуса говорит первое, что в голову идет. — Он вчера ехал со своего первого процесса, захотел лично поделиться.       Господи, из всего возможного он действительно сказал именно это? Теперь проблем не оберешься еще больше. — М, — отец задумчиво трет подбородок. — Связи, значит, нашел, хорошо, адвокаты - это полезно. В чем была тогда сложность сразу сказать? Или ты мне врешь? — В том, что меня раздражает твой излишний контроль, — это еще повезло, что телефон перестал отслеживать. И баланс карты. Спасибо миру за совершеннолетие. — Ты ведь и сам понимаешь, я хочу, чтобы ты не попадал в неприятности и общался с хорошей компанией. — Тогда могу заверить, что общаюсь с хорошей компанией, — парень скрещивает руки на груди. Теперь не только ему конец, но и Атсуму тоже. — Раз с хорошей, тогда ты должен меня с ним познакомить. Я хочу знать всех, с кем ты общаешься лично, — на его лице Киеми видит улыбку. Отца это действительно порадовало? Вряд ли, скорее, теперь он в предвкушении от будущего допроса. — У него плотный график. Возможно, через месяц. Ты и сам, как помнится, улетаешь на две недели за границу. — Хорошо, через месяц я жду вас двоих у нас дома.       Хочется выкурить всю пачку.       Киеми и Атсуму в полном дерьме…       Ну все, через месяц им с Атсуму придется распрощаться. Отец не забудет об этом. Атсуму ему не понравится, и он точно поймет, что Сакуса соврал. Может, стоит через месяц сказать, что они сильно поссорились и больше не общаются? Тогда отец скажет, что Сакуса не умеет выстраивать долгие и крепкие связи. Проблема. Или стоит попытаться идти до конца? Стоит ли это того? Может, если он поднатаскает Атсуму в теории, то все пройдет гладко…       Почему он настолько плохо думает об Атсуму?       Если включить голову, то цветочник и сам с радостью поможет.       Если ему все объяснить…       Если объяснить ему только часть.       По крайней мере, при самом плохом раскладе Сакусу оставят без содержания, квартиры и перекроют кислород к карьере, но разве это звучит так плохо? Он сможет и сам всего добиться, у него есть мозги. Он один не пропадет. Не будет ли это отличным шансом выйти из клетки?       Если ему действительно этого хочется…       Сакуса снова стоит перед дверью офиса, выкуривая третью сигарету подряд. Постоянные раздумья поглотили его настолько, что он не замечает, как люди недовольно обходят его стороной, а чьи-то замечания и просьбы отойти и вовсе не слышит. Голова парня опущена вниз, он рассматривает ботинки, на одном из них слегка развязались шнурки. Киеми опирается на колено, затягивая ботинок настолько туго, что по ощущению он сейчас лопнет.       Пока он пыхтит над шнурками, на телефон приходит уведомление о пополнении баланса банковской карты.       Ничего нового, откуп он и есть откуп.       Господи, Сакуса всего лишь послушал про сто двадцать три станции в городе, а теперь из-за этого вынужден тащить Атсуму к отцу, за такое рекордсменство по знакомству с родственниками стоит выдавать награду.       После четвертой сигареты Киеми считает, что у них может что-то из этого получиться.        Парень все же появляется на парах, и, как оказалось, Бокуто действительно подготовил доклад.       Выяснилось, что он вчера отсутствовал на парах как раз по причине того, что сидел полдня в суде в очереди, чтобы побеседовать с судьей.       Укай это отметил, однако, не ожидал, что Котаро додумается напрямую вломиться в дверь со словами: «Подскажите, пожалуйста, вас действительно всех подкупают?» Разумеется, он ушел с доносящимися вслед высказываниями нелестного характера.       И ничего не узнал.       «Зато ребят повеселил!» – намекая на смеющихся одногруппников после услышанного.       Даже Сакуса улыбался все это время.       Стоит парню подойти к двери квартиры, как его внимание привлекает невысокая картонная коробка с цветами внутри. В этот раз ему посчастливилось получить белые колокольчики. Можно было бы подумать вновь о благодарности, но Киеми, не заходя домой, прямо в подъезде подсчитывает количество цветков.       Их ровно двенадцать.       «Киеми, милый, ты знаешь, необязательно, что цветок всегда означает одно и то же. Особенно если мы говорим о разных странах. Например, если получаешь фиолетовые колокольчики – это значит тебе благодарны, но они также подразумевают в себе приглашение встретиться. Главное, смотри на цвет и их количество: белые – дневное время, синие – вечернее. Здорово, правда? Всего один цветок, а уже столько смыслов. Ты со временем научишься интуитивно определять, что конкретно тебе хотели сказать».       И Сакуса полагается на интуицию. Не сказано, какой день для встречи назначен, но он и не нужен, ведь вне зависимости от дня недели, в которые проходят у них пары, обед всегда начинается одинаково.       В двенадцать.       Помимо цветов в коробке лежит какой-то предмет, упакованный в бумагу из крафта.       Внутри обнаружился черный кожаный ежедневник с ручкой и конверт.       «Сколько упаковки» - думает Сакуса.        «Ты ведь знаешь, очень давно считалось, что цветы, которые были подарены, высушивались и использовались в качестве закладки? Я не знаю, что ты любишь читать, и любишь ли вообще. Поэтому не стал рисковать, но я уверен, что ты ведешь ежедневник, поэтому это тебе за говяжьи ушки».       Прочитанное невольно вызывает улыбку на лице парня, которую никто не увидит, и она быстро пропадает, стоит ему войти в квартиру.