Apartments of different universes

— Неа, — в очередной тяжело вздыхает Хоби. На самом деле, это, кажется, было уже сотое «нет». Гвен же упрямо продолжает, с мольбой в голосе: — Хоби, ну пойдем! Я же не заставляю тебя участвовать во всех танцах и общаться со всеми. Она выглядит просто прекрасно. Небрежные локоны ее коротких волос мягко ложатся на плечи, она в платье до колен с открытыми плечами и свободными рукавами с разрезами, а пояс украшает сетчатый корсет. На ногах ее, конечно же, конверсы (его, на минуточку, конверсы), другого быть не могло. Черные стрелки и неаккуратный смоки — ей просто идёт все, сочетаемое или же нет. — Не могу же я пойти одна! А если меня украдут или что-то случится? — чересчур наигранно (на вкус Хоби) восклицает она. И вот это — это был запрещённый прием. Она отлично знает, что Хоби постоянно присматривает за ней и, в случае чего, готов немедленно вмешаться и осадить назойливых ухажёров, жаждущих ее внимания. А Хоби же в свою очередь отлично понимает, что она и без его помощи уложит на лопатки почти любого назойливого идиота, но с собой поделать ничего не может. — Ладно, — тихо бурчит себе под нос недовольно (хотя, если уж быть честным, для себя он согласился пойти с ней ещё после второй просьбы). — Но танцевать я точно не собираюсь. И брюки не надену. Гвен улыбается победно и уходит к шкафу, чтобы отыскать его любимую черную футболку («они все разные вообще-то!») и черную рубашку, которую она ему подарила. Хоби хмыкает оценивающе, но все-таки молча переодевается.

***

Местечко оказывается на удивление уютным и атмосферным. Набережная, блики фонарей и гирлянды импровизированного навеса мерцают на глади воды сотней отблесков. Здесь также небольшой бар с напитками и закусками, за которым Хоби наблюдает за всем издалека. Белую макушку Гвен он легко различает среди толпы. А люди танцуют. Это, оказывается, что-то вроде еженедельных танцев на набережной. Как рассказывала Гвен, это начиналось как бесплатные уроки по сальсе, но все больше и больше людей приходили и привносили свое виденье пятничных танцев. Гвен рассказывала с упоением, насколько легко и головокружительно это ощущается, когда все вокруг увлечены музыкой. Когда партнёры по танцу меняются каждый круг, но все чувствуют друг друга, будто знакомы вечно, и всё это словно один приятный и длинный сон. Хоби пьет третью бутылку пива, когда вдруг очень заводная песня начинает звучать из динамиков диджея, и все кто сидели до этого, тут же вскакивают со своих мест, чтобы устремиться в танцующую толпу. Всех словно охватывает чувство сплочённости и счастья, которое бывает у людей, искренне влюбленных в одну музыку. — Нельзя сидеть, когда играет такая песня. Словно из ниоткуда. На Хоби смотрят озорные глаза, слегка прикрытые темными кудряшками, спадающими на лоб. Он улавливает небольшой акцент (индийский, как понимает чуть позже), и его хватают за руку, чтобы вытянуть с места ближе к танцующим людям. Хоби сначала хочет сопротивляться, но парень оказывается сильным, поэтому он успевает только поставить бутылку и оказаться втянутым в танец. Танцор из него ещё хуже, чем любитель больших и шумных толп, но музыка неожиданно отзывается и в его теле. — Не думай ни о чем, просто закрой глаза, — советует нарушитель спокойствия, а Хоби не может оторвать от него взгляда. Этот юноша словно становится единым с музыкой. Он танцует, и Хоби, сам того не замечая, подстраивается под него. Люди вокруг словно единое существо двигаются в такт и кружатся. На какое-то время он теряет это прекрасного человека из поля зрения, ведь круг снова замыкается, люди синхронно меняются партнёрами, и вот рядом с Хоби оказывается женщина лет тридцати с копейками. Она бодра и весела, ее задорность передается и Хоби, поэтому он кружит ее в ритм музыке и слушает ее заливистый счастливый смех. Но когда круг вновь сменятся, юноша с загадочным взглядом, словно читающим душу, оказывается вновь прямо перед ним. Их руки — сцеплены в замок, лица находятся достаточно близко, чтобы Хоби мог его досконально рассмотреть: разбросанные по лицу родинки, длинные и густые ресницы, и самая теплая улыбка, которую ему только доводилось видеть. — Я Хоби, — шепчет, но знает, что его услышали. Музыка вдруг заканчивается, но они все также стоят на месте, крепко сцепив руки. И только затем, когда наваждение спадает, они отпускают друг друга, и Хоби слышит: — Ты прекрасно танцуешь для того, кто даже не хотел быть здесь, — а затем смотрит на визитку в руках с красиво выведенным «Павитр Прабхакар, преподаватель танцев» и номером телефона. Обзаведшийся именем, Павитр, ускользает и растворяется в толпе. Хоби остаётся наедине со своими разбушевавшимися чувствами.