Холст обагрит пламя

      — Однажды жила в королевстве благородная дева.       В разорённой часовне гулял ветер. Тонкий луч радугой преломлялся об цветную мозаику. Воздух задыхался гарью горелого дерева.       — И её красота могла затмить лик святой.       Пламя нежно качалось в ложе лампадок. Тонкие нити ладана вились над грудами церковной утвари. Мрамор алтаря вуалью укрыл пепел.        — Поговаривали, её образ сравним с самой Неземной.        Тихий голос морфа тускло разбивался об потрескавшиеся витражи. В ярком переливе линзы пенсне блестели гранёными рубинами. Чёрная статуя приподняла кувшин за викарием.        — Даже духов может совратить ревность, а потому дева впала в немилость.        Среди мрачных колонн в глаза бросался грубый стул с сидящим на нём морфом. Подперев голову рукой, он бездумно вращал скальпель между пальцами. Серое дерево скамей выстроилось перед ним в ряды безымянных надгробий.        — За ребяческое гадание её обозвали ведьмой и сожгли на костре.        Скальпель глухо вонзился в подлокотник. В отражении лезвия блеснул горький взгляд. Рука в кожаной перчатке со скрипом сжалась в кулак.        — Своим существованием дева посягнула на красоту Леди озера, чем и поплатилась за это.        Была это игра воображения викария, но статуя улыбнулась. Лицо единственного живого существа в церкви побелело как марля, но удержало надменную усмешку.        — Интересно, что же ожидает меня, когда я посягну на её душу?        Скрипнуло гнилое дерево, когда викарий закинул ногу на ногу. На плече тёмно-бурого фартука алела рваная нашивка. Золотой грааль на ней тонул в кровавом мареве.        Риторический опрос остался без ответа. Молчали иконы, молчала статуя, молчало стеклянное полотно, истерзанное трещинами от руки богохульника. Подобное святотатство, как и отзвучавшие здесь слова, ожидал один приговор. Захлёбываясь, сердце забилось в груди морфа. Невольно сжав повязку фельдшера на плече, он обратился к темноте зала:        — Как считаешь, Артур боялся смерти?        Ввысь взметнулась пара хаос огоньков. Волны энергии исказились, приведя в движение безвольную плоть и кости под нею.        Мёртвую тишину потревожил скрип пера о пергамент. Завёрнутая в мантию послушница стенографом отчеркнула слова викария. Зашифрованный в волнах приказ заставил её перевернуть запятнанный кляксами блокнот.        Звук рвущейся бумаги резанул по ушкам. Пальцы неуклюже смяли уголок, и бледная рука выставила листок на свет.        [Найдено соответствие между объектом король и признаком бесстрашие.]        На губах морфа расцвела грустная улыбка.        — Каюсь, неправильно выразился, — склонил голову викарий. Ни один мускул на мраморном лице послушницы не дрогнул, — Боялся ли Артур того, что его ждёт после смерти?        Пламя лампадок дрогнуло. Взгляд возвышающейся статуи вонзился морфу в затылок. Перо снова рассекло бумагу.        [Найден отрывок первой летописи архиепископа о благодатном царстве, ожидающих все души, благословлённые Леди…        На обратной стороне слова продолжали стекать мёртвым потоком, но рука послушницы тут же оборвала нить почерка. Холодные пальцы отвели перо, когда в просторном зале раздалась саркастическая усмешка. В берилле на перчатке зарябила каменная гладь кувшина.        — Прекрасная сказка, да и звучит правдоподобно, — сверкнуло пенсне, когда его поправили рукояткой скальпеля, — но тогда почему Артур никогда не расставался с ножнами экскалибура?        Гусиный кончик на мгновение дрогнул над пергаментом и тут же вывел бездушное..        [Запрос превысил полномочия оператора]        В игре света витражей могло показаться, что статуя усмехнулась. Викарий раздражённо потёр переносицу.        В головах бездушных Р1Б не было мыслей. Им подвластно распознавание команд хаос кристалла, но осмыслить саму концепцию слова, развить навык понимания им не под силу. Лет десять точно. Морф мог бы сослаться на ограниченность хаос технологий, но это звучало до улыбки иронично из уст викария консервативной церкви.        С первого взгляда послушницу невозможно было отличить от обычного человека. Она так же моргала, дышала, могла даже просипеть то-то на собственном языке, но набор данных действий исходил из несовершенства человеческого тела, лишённого души. Вся призрачная самостоятельность куклы разбивалась об простой факт: только команды, переданные в мозг послушнице, не позволяли ей рухнуть замертво.        Из пустой надежды на разговор викарий начал размышлять вслух:        — У него был преемник, — загнул окровавленный палец, — орден верных рыцарей и "бессмертный" волшебник, способный видеть будущее. Его ждали блаженные сады Леди. Перед смертью каждый склонит свою голову, но Артур до последнего оттягивал свой приговор. Как думаешь, почему?        На чёрных волосах вспыхнули хаос огоньки. Бледное тело содрогнулось, но перо осталось непреклонно:        {Запрос превысил полномочия оператора,]        В завывающем ветре рассеялся смех недвижимой статуи. Викарий повержено покачал головой. Раздражённый голос эхом прошёлся по залу:        — Записывай.        Блеснул камень на перчатке. Послушница покорно перевернула блокнот и обмакнула перо в склянку на поясе. Хлопнул подол балахона, блеснула испещрённая шрамами мраморная кожа.        Морф скупо подпёр голову рукой.        — Задолго до предательства Мордреда Мерлин предвидел падение незыблемого порядка. Буря накроет земли эти и не пощадит она слабых и беззащитных, и долгие годы Леди будет скорбить и лить безутешные слёзы — и прочее, и тому подобное из летописи мученика Джерарда. Запомни главное.        Викарий дождался, когда послушница очертит поля новой страницы, и проговорил:        — Только смерть короля окончила бы войну – таково было предсказание Мерлина. Сколько бы чародей не заглядывал за завесу будущего, Артур слышал один и тот же ответ. Судьба, непокорная даже Леди, подвела черту светлому королевству рыцарства и подвигов.        На гранях берилла струились тёмные нити. Мутное отражение церкви водоворотом топило в смерче на перчатке. Кожа чёрной жижей разлагалась от хаос проклятия греха.        — К сожалению Артур воспротивился судьбе. Пустая надежда что-то изменить обрекла королевство на гибель. Лишь обман Мерлина предотвратил последний шаг в пропасть смерти и мучений.        Свет витражей померк. Скрип пера доносился приглушённо, словно сквозь толщу воды. Через пенсне морф видел её отчётливо алой.        — Наблюдая со стороны, видя перед собой последствия выбора короля, у меня остаётся только один вопрос.        [Почему Артур не прикончил себя?]        Перо стенографа в ужасе замерло над страницей, а викарий пустым голосом продолжил:        — Звучит безумно, каюсь, но, хаос возьми, это было бы лучшим вариантом. Мордред бы не отрёкся – раз.. Рыцари не перебили бы друг друга – два.. Мерлин бы остался жив – три.        Сам не зная кому викарий выставил руку с тремя пальцами. Лицо чёрной статуи не дрогнуло.        — Коли король не боялся смерти, не боялся того, что будет после неё, почему он не пожертвовал собой?        Голос морфа впервые окрасился жгучей иронией с открытой ненавистью.        По чёрным волосам послушницы пробежала ниточка тока. Вспыхнул хаос, когда перо вывело знак вопроса и с красной строки пошло дальше:        — Глупо надеяться, что причиной этого не стали человеческие амбиции. Признаю, — викарий поднялся с места, — никто не готов расстаться с тем, что ему дорого, будь то жизнь или тёплое место у трона, — блеснул скальпель на свету. — Но почему… Почему от алчного выбора одного должны умирать тысячи?!        Сталь рассекла воздух.        Свист, а после треск резанул по ушам. Надломилось стекло, и полотно храма разлетелось на тысячи осколков. Сверкающий ураган с лязгом и звоном очертил алую дугу перед алтарём.        В мириадах отражений викарий устало распрямился. Куда ни посмотри, со всех сторон горел разочарованный взгляд фиолетовых глаз. Перо беспристрастно заскрипело дальше:        [Леди под силу излечить чуму, укрыть плодородные земли от голода и вернуть рассудок безумцам, но Церковь так и не смогла сделать главное…        Послышались глухие шаги по сбитым ступенькам часовни. Р1Б без приказа отступила в тень иконостаса.        — Привить человеку любовь к жизни, — устало заключил викарий, — пока он без оглядки идёт вперёд, королевство и дальше будут терзать, и ураганы, и штормы, и бури. Правда, архиепископ Айво?        Тихий вопрос разбился об дубовые двери, что мгновением после распахнула фигурка экзикутора. Закованный в латы рыцарь скрыл алый взгляд за прорезями шлема и с поклоном отступил в сторону. Мёртвую тишину святилища рассёк гневный выкрик:        — Не верю!        С громыханием огромных ботинок в зал ввалился сам архиепископ собора Авалона. Каждая ниточка рясы, каждый волосок его пылающих усов колыхал от возмущения. Сверкнули голубые очки, когда тот выставил руки в стороны и ступил на опалённый ковёр.        — Этот Галилей целый месяц был мне как кость в горле со своей астрономией! Месяц его инквизитор наш убеждал отречься — всё без толку. И ты хочешь сказать, что за день выбил из него всю эту ересь?! Да я скорее уверую в «она всё-таки вертится», чем в это!        На последнем слове архиепископ раздражённо всплеснул руками. Морф послушно ступил рядом. Покачнулись кобальтовые иглы, когда рыцарь учтиво отсалютовал викарию. Тот скупо хмыкнул и наигранно удивился:        — Отчего же вы мне не верите? — Морф скрыл взгляд за пенсне и незаметно подал знак Р1Б. Белая тень тут же скрылась за алтарём. — Я просто с ним поговорил, и он стал самым верным последователем Леди. Как Вы и желали~        В столпе света и в мириадах бликов викарий отвесил театральный поклон. Порыв ветра услужливо стушил даровницы. Вместо грома аплодисментов фельдшера наградили скрипом золотых коронок. Звякнули два креста на алой мантии, когда Айво шагнул вперёд и тихо прошипел:        — Не прикидывайся, Старлайт, — на голубых линзах отпечаталась усмешка, когда викарий медленно распрямился, — я знаю тебя слишком долго, чтобы обращать внимание на твоё просто. Что ты сделал?        — В двух словах не объяснить, — дьявольски оскалился викарий. Радуга мозаики сложилась над его головой алым ореолом, — Лучше взгляните сами…        Щелчок пальцами эхом отразился от стен. Лязгнула задвижка, распахнулись оплавленные ворота, и на свет вышли двое. Запахнутая в белый балахон послушница под руку вытащила дряхлого старика.        Завёрнутый в обмотки, он бездумно переставлял ноги, постоянно путаясь в их порядке и спотыкаясь. Послушница ступала умелее, но на сердце архиепископа надавило тяжёлое осознание. Мёртвая кожа, вязкий взгляд и рваные движения конечностями — перед ним в облаке хаос энергии предстали марионетки, никак не живые люди.        Пара кукол застыла перед викарием. Старлайт распахнул перчатку с бериллом и приказал:        — Ниц.        Ноги старика обмякли, и тот рухнул на колени. Хаос иглами вонзился под кожей, и тело с выпирающими костями покорно склонило спину. Ладонь со скрипом сжалась в кулак.        — Молись.        В голове викарий понимал, что первообращённый Р1Б ещё не способен даже сипеть, а потому приказ подразумевал иное.        В зале раздался глухой удар.        Затем ещё один.        И ещё.        Со всего размаху кукла выпрямлялась и билась лбом об пол. На туфли Старлайта капнула кровь. Послушница незаметно сжала пальцы на блокноте. Только на четвёртый отзвук Айво сбросил ужасающее наваждение и крикнул:        — Хватит! Прекрати немедленно!        Выставленная рука не шелохнулась. Белое как марля лицо Старлайта застыло пустой маской. За алыми линзами викарий видел лишь игрушку, способную исполнять любой приказ без боли и раздумий. Для наглядности морф даже желал дойти до раздробления лобной кости.        Лязгнули стальные пластины. Без приказа экзикутор сорвался с места. В одно движение безумца схватили за шкирку и тисками наручей приковали к месту.        Взметнулись тысячи изумрудных огоньков. Каждого обдало хаос энергией от экзикутора. По белым волосам послушницы пробежались электрические разряды. Зелёное свечение окутало вторую куклу, и в ушах живых вскипело бурлящее шипение.        По ткани забежали нити тока. Изо рта и ушей старика повалил пар с запахом горящей плоти. На инстинктах инквизитор резко отшатнулся. Лишённое всякой опоры тело рухнуло на пол как подкошенное.        С тяжёлым вздохом Старлайт отвёл перчатку в сторону.        Тихо заскрипело перо о бумагу. Пока послушница стенографом записывала данные эксперимента, викарий с нечитаемым взглядом смотрел на перегоревшую марионетку.        Мозг не могло спалить до основания, но провода придётся заменить. И шип-кристаллы под основными мышцами. Прошло достаточно времени, чтобы остаточный образ души выветрился из тела, а потому хаос энергия не должна была так повлиять на куклу. Не может же у инквизитора быть настолько плотное поле…        Мысли викария оборвала рука архиепископа. С силой она сжала плечо и встряхнула и так дрожащее тело.        — Что это, хаос возьми, было?!        — Последствия резонанса.        Хмурым тоном учёного выдал викарий и небрежно сбросил чужую хватку. На недоумённый взгляд Старайт забормотал, не забывая краем глаза следить, поспевает ли послушница:        — Хаос кристаллы прекрасные хранилища информации. В них могут храниться эмоции, знания, инстинкты, — помахав рукой перед собой, чтобы отогнать трупный запах, викарий склонился над телом, — человеческий мозг способен осмыслить его содержимое, запомнить его, но перенести информацию из одного хранилища в другое ему было не по силу. Человеческая душа резонирует с хаос энергией и выделяет столько тепла, что плавит мозг до основания.        Тонкие пальцы ощупали ушные раковины. В столпе света бурые перчатки заалели на кончиках. Плавным движением викарий перевернул тело и расправил тонкие обмотки.        Архиепископ невольно вздрогнул. На дрожащих линзах отразились линии шрамов, где-то грубо крепленных степлером. Сквозь щели в плоти просвечивались разноцветные хаос кристаллы. Переливающаяся радугой гирлянда на фоне иссеревшей кожи заставила Айво с силой сжать кулаки.        — К чему всё это? Мы давно выяснили, что хаос кристаллам подчиняются только мертвецы, — архиепископ многозначно взглянул на инквизитора, — И то, если их после смерти воскресить некротическими учениями Авалона. Невозможно отделить душу от тела без смерти последнего, это закон Ле…        — Лоботомия, — оборвал викарий с сочувствующей улыбкой.        Хирургически точные движения Старлайта заставили Айво застыть на месте. Сквозь монокуляры очков архиепископ рассмотрел приоткрытое хирургическое отверстие под правым веком. Шириной в лезвие скальпеля, с длиной которого не сложно достать и до мозга; оно только начало срастаться обратно.        — Точный удар под глазницей, и душа человека отправляется в царство Леди, а тело остаётся живым. Оно всё также может дышать, сердце способно биться и качать кровь. Остаётся только дело техники, начинить куклу кристаллами хаоса со всеми приказами, и самый верный раб в вашем распоряжении.        Старлайт распрямился и хлопнул в ладоши.        В стороны разлетелись волны хаос энергии. Глухие шаги вторили тяжёлому дыханию Айво, и вскоре из тёмного угла вышли две иссохшие куклы. Те же как под копирку взятые движения, мутный взгляд и пустое дыхание. Подхватив за руки безжизненное тело, они алой линией зачертили мимо Старлайта к выходу.        Сам викарий с довольной улыбкой подошёл к послушнице и бросил через плечо:        — Как вам? — Плавным движением Старлайт сбросил капюшон, выставив на свет белоснежные волосы и пустой алый взгляд, — Модель С3Ж нового поколения. Самая способная кукла в моём распоряжении.        Заметив смятение во взгляде архиепископа, экзикутор незаметно сжал сегментированные пальцы на эфесе меча. В горящих глазах плескалась жгучая ярость, что главной команды пока так и не последовало.        Айво понимал, что викарий уже давно сошёл с праведного пути Леди. Его модификаций человеческого тела, совершенного творения Леди, было уже вполне достаточно для смертного приговора. И архиепископ с радостью избавился бы и от еретических учений Галилея, и от сделок с демонопоклонником Марком, и от техник препарации Старлайта, если бы один факт, рассекающий висельный узел на шее последнего:        Последние годы церковь рьяно ищет способ оживлять мёртвых. И сама идея бессмертия не противоречит даже учениям Леди, но Айво нужно другое.        Ему нужны бездушные, покорные и верные марионетки для самоличного правления королевством. В своих мечтах архиепископ уже дал им название…        Роботы.        Человек ненадёжное создание, опыт правления Артура прямо говорил это Айво.        Сейчас, когда иллюзия короля рассеяна, у церкви остаётся всё меньше безмятежного времени на исследования. Некромантия не дала результатов, все ритуалы оказались безумно хаос затратны, поэтому даже Айво может позволить себе не больше трёх оживлённых конструктов. Спасительным светом во мраке и оказался Старлайт, что по слухам нечестно срезал дистанцию.        И правда, зачем оживлять мёртвых, когда можно омертвить живого?        Безумная на первый взгляд идея сначала не впечатлила Айво, но в стенах разорённой часовни от всего скепсиса не осталось и следа.        Сама реальность того, как мимо архиепископа проносят бездыханное тело чуть более живые собратья, как его обоняния касается запах продифференцированного по кусочкам мозга, как через обмотки виднеется идеальное переплетение нервов, проводов и хаос кристаллов, заставляла сердце Айво трепетать от волнения и восторга.        Если ради такого результата придётся поступиться только принципами церкви, архиепископ был готов пойти на этот шаг. Сама мысль о малой армии безвольных кукол заставила его нетерпеливо выдать:        — Сколько их у тебя?        — С боевыми навыками только двое, — с хорошо скрытым волнением Старлайт провёл рукой по бериллу и завёл её за спину, — гораздо больше простой обслуги. Желаете их одолжить для турнира?        На голубой глади расцвела спокойная улыбка. Покачнулись золотые ленты, когда архиепископ медленно кивнул.        — Я не могу отказать, — обворожительно улыбнулся Старлайт и обвёл взглядом часовню. — Особенно, после такого прекрасного подарка моей лаборатории. Но.        Линзы резанули блеском.        — Что ещё?        — Если на турнире произойдёт досадная, непредвиденная случайность, — Старлайт с невинностью святого склонил голову, — то тело Мерлины отойдёт ко мне.        [На отпевание.]        Ушки морфа незаметно дрогнули, когда раздался скрежет золота об эмаль. Солнечные зайчики табуном забегали по осколкам. Вспыхнула последней надежной мозаика потолка.        Хлопнул подол алого плаща, когда архиепископ махнул рукой:        — Будь по-твоему, трупорез.        Лицо Старлайта украсила дьявольская усмешка. С3Ж бездушно отсёк абзац. Только мертвец заметил, что на глазах статуи Леди блестели слёзы.