Бары

В месте под названием «Джин»…

Кейл не ходит по клубам, как бы его отец, мачеха или неродные брат с сестрой ни думали, когда он возвращается пьяным в пятый раз за неполную неделю, даже не думая притворяться трезвым. Ха, ему просто нравится смотреть на выражение лиц, когда их далёкие от одиноких сердца сжимаются от жалости к нему, одинокому мальчику, перешедшему порог двадцати семи уже как полгода назад. Да, Кейл был одинок, но далеко не одиночество гнало его шляться по барам и клубам, как дорогим, пропитанным сигарами и вонючим электронными сигаретами с запахом ананаса, больше похожим на кокос и алкогольную пина коладу, так и самым дешёвым, где даже потрахаться в туалете казалось пусть и совершенно естественным, но все ещё отвратительно грязным. О нет, Кейл, несмотря все же на одиночество, пронизывающее кости холодными нитями отчаяния, все равно ходил по барам исключительно в одном случае. Если его тащил туда Бад, знакомый с целым городом и чуть больше. И в этот, совершенно не отличающийся от других день, Кейла тоже притащил сюда этот ублюдок, считавшийся какого-то черта его лучшим другом (так Бад решил сам, и Кейл участия в этом вопросе не принимал, хотя казалось бы, какого хуя?). Бар был дорогим даже снаружи, не говоря о внутренних огнях, слепящих глаза, или же музыке, что подзывала ступить ногами, одетыми в дорогие туфли цвета белее снега, на танцпол, чтобы закружиться, руками взмахнуть, как бы прогоняя незнакомцев, но вместо этого завлекая их ближе… Это место, несмотря на отсутствие фейс-контроля, все равно привлекает яркой дорогой вывеской и модными бликами на стенах около входа. И именно тогда Кейл встречает… Ну знаете, его: то ли наваждение, то ли сон в человеческом обличии, с этими золотыми волосами и глазами, казавшимся в разноцветных огнях ночного клуба сперва голубыми, когда яркий неон пестрил жёлтым и белым, а затем и вовсе карими, будто бы зелёная и синяя темень прожекторов игралась не только с цветовой гаммой на танцполе, но и с сознанием, заставляя видеть то, чего не было.

…или в другом баре?

Хотя возможно, они встречаются даже не там, но Кейлу так-то плевать, где он находит его, где впервые начинает ощущать, как сердце замирает от непонятных, никогда прежде неизведанных чувств… Они не знают имён друг друга, они далеки как в прямом смысле, стоя на разных концах площадки, так и в переносном, ведь их взгляды пересекаются лишь на одну секунду, и Кейл в самом деле почти сдается, когда вбивает себе в голову, что это дурацкое «тудум» загорелось в груди только у него.

Несколько десятков мужчин…

Кейл замечает эту группу людей в черных костюмах сразу же, как садится на красный пошлый диванчик в дальнем углу клуба, чувствуя, как пропитавшийся дымом электронных сигарет со вкусом ягод и бабл гама воздух отдаёт приятной пульсацией в голову. Впрочем, этого мимолётного взгляда сразу же хватает, чтобы перевести его на бар, куда ушел Бад со своим Гленном ещё пять минут назад, стоило Кейлу увидеть черную макушку какого-то школьника, чьи черные глаза сканировали пространство вокруг. «Он похож на всех этих сумасшедших панков, которые, как собаки, кидаются на любого, на кого укажет хозяин… Или не укажет», — но что-то все равно шепчет, говорит, несмотря на грозные взгляды по-мафиозному выглядящих типов, чтобы Кейл вернул взгляд назад.

…и тот парень.

Кейл не сразу, но со второго взгляда замечает его: совершенство, что создал Бог, извиняясь за все совершенные им ошибки. Но вроде как после этого приходит Бад, отвлекает его от созерцания шедевра с золотыми волосами и глазами цвета неба, погруженных в темноту бара. И Кейл в самом деле почти забывает, что они здесь не одни. Но потом включается знакомая, будто бы та самая мелодия…

Диджей поставит

«To Love Somebody»…

О да, а потом Кейла штормит, он стискивает руками свои колени, чтобы не развести их призывно, лишь бы незнакомец, единственный в белом костюме, а не как его шестерки в черных, заметил, подошёл и сделал с ним все, что пожелает…

И ты увидишь его в разгаре party!

Потому что Кейл видит вживую, почти перед самым носом, как вычурно одетый «молодой господин» танцует, скидывая перед этим пиджак куда-то на пол, несмотря на стоимость в несколько тысяч долларов (поверьте, Кейл знает, о чем говорит)… О да, сердце стучит бешено, не скрываясь, будто бы в груди Кейла вместо столетней стужи наконец поселился пожар, будто бы в нем самом помимо холода и безразличия было что-то, что могло так пылать… «Сегодня не молчи», — подбадривает он самого себя, говорит в попытках не струсить, а подойти и попытать счастье… Ха, будто с его никчемным телом он смог бы стать счастлив хоть раз за эти двадцать семь лет! Он, ни разу не знавший любви, он, кому девочки передавали записки со словами «передай их нуне/донсену»… Ха, Кейл же всегда оставался трусом, что могло измениться сегодня?.. Но именно эти мысли и заставляют Кейла встать, тоже скидывая пиджак, при этом не замечая чуть недоуменных взглядов Бада и Гленна, когда он так легко открывает вид на белые шрамы от лезвий… Он проходит к бару, ни разу не кинув взгляда на человека, который приближается, скрывая свои очевидные действия танцем, уже попавшийся в капкан, на удочку, ставший жертвой пленительной красоты и чего-то чуть большего. Хм, возможно, сама судьба привела их друг к другу? — Бармен, дай рома, — Кейл хочет добавить что-то вроде «в мохито», но его перебивает крепкая рука в черной перчатке, сжимающая край барной стойки и, блядский боже, черную безлимитную карту. — За мой счёт, — но Кейл даже взгляда назад, несмотря на любопытство и жажду столь сильную, не кидает. Мучает, зная, как тяжело сдерживаться и не укусить, взять, притянуть к себе на колени.

Стрелы купидон наточил…

Ха, разве в самом деле не судьба связала их красной нитью? Кейл понимает это слишком четко, но все размывается в его сознании, когда он опрокидывает в себя стопку чистейшего рома, не закусывая, и все же оглядывается, моментально теряясь в таких родных, но все ещё незнакомых глазах.

…и вы уже знакомы!

Вот только имён друг друга они так и не спрашивают: Кейл не представляется из вредности, а незнакомец, улыбаясь медовой улыбкой (Кейл так пиздец сильно хочет попробовать их на вкус, слизать сладость с красных от выпитого губ), что-то говорит еле слышно из-за музыки, и Кейл не переспрашивает, считая, что это неважно. — Что это за чувство в вашем взгляде? — о да, Кейл в самом деле хочет знать ответ: никто прежде ведь никогда не смотрел на него таким голодным взглядом. (И что-то потаённое шепчет ему тихим, отчаянным шепотом: и уже не будет). — А может, это любовь? — шепот в красное от выпитого рома без обещанного мохито ухо перед тем, как незнакомец целует, прижимая к высокому стулу, не давая даже вдохнуть душный, пропитанный потом, блевотиной и сигаретным дымом воздух. «…да по-любому!» — уже хочет прошептать Кейл, отвечая на поцелуй так, как его учили все эти безымянные мальчики в клубах и барах до этого. Он пошло касается языком чужого неба, пускает слюни, чтобы стало грязно…

Всем могла бы быть для него!..

Кейл судорожно выдыхает, открывая заспанные глаза, и переворачивается на другой бок, рукой проверяя вторую сторону кровати, такую же холодную и пустую, как вчера вечером, как и за день до этого, как и год назад.

…Но ты осталась дома.

Кейл бормочет еле слышное «опять этот сон», так и не признав, что слезы в уголках его глаз были вызваны не ранним пробуждением, а отсутствием человека, который тоже прошептал бы ему в каком-нибудь дорогущем баре «я влюбился в тебя с первого взгляда». О, это было бы так чудесно, будь этот сон правдой, не правда ли?