Зелёный — цвет счастья

В Новый год Красная площадь — главная площадь Москвы — лукаво мерцала огоньками и готовилась к праздничному концерту. Каток с распростертыми объятиями принимал фигуристов, обычных семей, постоянно падающих на льду детей — в общем, всех, кто пожелал встретить праздник не дома в тишине и покое, а в оживленном потоке таких же авантюристов. Играли как бессмертные шлягеры, так и никому не известные попсовые песни. Длинная очередь выстроилась за шампанским. Иногда доносились крики — люди то поздравляли друг друга, то просто громко болтали ни о чем в преддверии веселья. На возвышении в центре площади было пусто. Люди перешептывались: уже должен был начаться традиционный новогодний концерт. К такой непунктуальности отнеслись оптимистично и с пониманием. Вдалеке предприимчивый продавец торговал теплыми булочками, и к нему в ожидании концерта устремился народ. Атмосфера тихого зимнего праздника витала в воздухе всегда оживленной Москвы. Люди, пришедшие на площадь, сами дивились необыкновенной тишине, изредка прерываемой чьими-то веселыми возгласами. Они чувствовали: грядут перемены. Шли навстречу будущему, пожимали руку невидимой судьбе. Никакого страха, паники — в Новый год не только дети верили в чудеса. Неведомые чудеса пришли постепенно: возвышение в центре площади загорелось по периметру разноцветными ликующими огнями, засверкало и ослепило людей, заставив их на пару секунд опустить глаза. Когда все пришли в себя, их ждал сюрприз. На возвышении вместо привычных Дедов Морозов и Снегурочек стояли четыре человека. Двое из них еще не считались частью толпы за полноценных людей: думающих, мыслящих, творящих. Высокая девочка в легком пуховике, почти девушка, была уверена в успехе своих инновационных идей. Её лицо поражало решимостью, готовностью показать, на что они способны. Она посмотрела на девочку пониже, которая оделась в модную розовую куртку с светящимися полосками, горящими белым пламенем в унисон развешенным на площади гирляндам. Третья девушка, выглядевшая старше первых двух, ястребиными глазами вглядывалась в людей. Единственный мужчина, лет тридцати, стоял в отдалении и робко улыбался своим мыслям. Дальше произошло то, чего люди никак не ждали. Повсюду загорелись голографические экраны. На них отчетливая картинка порою сменялась расплывчатыми очертаниями. Подождав пока изображение придёт в норму, Крис вышел из тени и указал на один из больших экранов, даже не пытаясь скрыть предвкушающую дрожь в ладонях. Картина. На людей смотрела со всех экранов одна и та же картина. Слева — человек, справа — тетра, и они держатся за руки. Обнажались голое запястье человека и исписанное именем и датой рождения — тетры. Они смотрят друг другу в глаза: неидеальные, но разумные и любящие друг друга существа. Толпа дружно ахнула, и Монеки инстинктивно спрятала шрамы на правом запястье. Сейко тотчас дернула ее и закатала повыше свой рукав, обнажая в некотором смысле вместе с тем и душу. Монеки невольно сделала так же, вдохновленная поведением своей подруги. Третьей девушке — Лауре — нечего было показать на своих запястьях, и она просто любовалась людьми. Толпа завороженно, не возмущаясь, следила за действиями тетр. Возможно, они всё это время думали, что это начался необычный концерт. Однако они, как уже давно догадались читатели, оказались неправы. Сейко, Монеки, Крис, Лаура — не актеры. Среди людей, стоящих возле возвышения, мертвая тишина, только иногда кто-нибудь начинал перешептываться со случайным соседом. Тем временем на экранах загорелась другая картина. Никто так и не успел понять, слайд-шоу ли это, или подсуетился кто-то из четверых. На этот раз на картине только тетра — все понимают по надписи: «Творчество не для меня?». Тетра очаровательна, — у нее темные шелковистые волосы, — но ее красота в другом: в необыкновенных, живых глазах. Они горят не хуже праздничных огней. Тетра — человек, тетра тоже умеет проявлять эмоции и любить. Тетры однажды были рождены выполнять приказы людей из-за чипов в голове, но желание чувствовать у них не пропало. Монеки тихо улыбнулась. Она теперь совсем не ощущала себя ненужной. Девочка, как и остальные, знала: творить — это не всегда талант, не всегда подарок судьбы, данный с рождения. И если тетры не должны были уметь создавать нечто новое по своей природе, то они могли всё же добиться этого самостоятельно. Еще чуть-чуть — и они докажут, что тетры способны научиться творческому мышлению! Монеки смахнула снежинку с бирюзового пальто Лауры. Лаура нежно провела пальцами по светлым кудряшкам Монеки. Девушка выглядела загадочной и время от времени поглядывала на Криса. Она порою бесшумно наматывала круги по возвышению, а никто из людей не обращал на нее внимания. В ее мысли никогда нельзя проникнуть, но одно можно заявить с уверенностью: было видно, что она хоть немного, но волновалась. В конце концов Лаура вздохнула и вновь глянула на экран, как раз вовремя. Третья картина изображала тетрамогу. Люди, слышащие это слово, обычно не сильно заморачиваются над его значением. На экране — тетра, пишущая книгу. Пару секунд, и она сменяется другой — рисующей пейзаж. А после третьей — играющей на фортепиано, и четвертой — лепящей скульптуру. Изображения менялись, и люди всё больше понимали: нет, это вовсе не концерт, это какой-то особенный Новый год. И после него ничто в мире не останется прежним. Люди, приведенные в замешательство, смотрели то на остановившиеся экраны, то на звезд сегодняшней площади. Тут мальчик — подозрительно похожий на того самого, который когда-то на ярмарке защищал тетр и хотел им помочь — спросил: — А что, Деда Мороза не будет? Толпа заулыбалась, и напряженная тишина пропала. Крис подошёл по возвышению поближе к людям, чтобы все могли хорошенько его рассмотреть. — Новый год. Лучшее время для хороших новостей, не так ли? К сожалению, концерта в этом году вы уже не увидите, но то, что мы расскажем, заменит его, и тоже, несомненно, подарит вам эмоции: надеюсь, исключительно положительные. Итак, наступил тот момент, которого мы ждали много лет! Долгое время мы создавали тетр, исследовали их организм, управляли ими с помощью чипов. Одни до сих пор не могут принять, что над живыми существами так издевались — прошу меня простить за мой не очень поэтичный слог! В нашем обществе действительно последнее процветали издевательства над тетрами. Под издевательствами мы понимаем саму идею того, что у кого-то можно забрать все счастливые воспоминания, поменять его интересы, заставить поверить в невозможное… Однажды мы выяснили, что у тетры, ставшей тетрамогой, деактивируются чипы. Мы заинтересовались этим феноменом и стали пытаться создать тетрамогу, не доведя до ума даже обычных тетр. Естественно, из нашей затеи поначалу ничего не вышло. И лишь совсем недавно мы пришли к выводу, что насильно заставлять тетр заниматься творчеством — ужасная мысль. И тогда мы поступили по-другому, гуманно. Тетра — человек, тетрамога — тоже. Когда-нибудь мы будем жить с ними в мире и спокойствии, без споров и пререкательств. Рано или поздно все люди примут их. По природе своей тетры и тетрамоги, как вы знаете, меньше склонны к причинению зла окружающим, так что они не способны доставить больших проблем. Да что уж тут, первых тетрамог вы видите уже сегодня — здесь и сейчас, на этой площади! Перед вами две прекрасные молодые девушки-тетрамоги, Сейко и Монеки! Все — взрослые и малые, высокие и низкие, но одинаково верившие в чудеса люди — с трепетом прослушали речь Криса и вдруг разом посмотрели на Монеки и Сейко. Старшая слегка улыбнулась, помахала, вновь демонстрируя запястье, испещренное шрамами, и тоже подошла ближе к людям. — Все картины, которые вы только что видели на экранах, моих рук дело, — сказала Сейко. Она приосанилась и смело посмотрела на всех собравшихся. — Естественно, без моих друзей этого бы не случилось. Именно Крис помог мне понять, что рисование — это мое, Монеки прошла со мной весь путь, Лаура поддерживала меня это время. Без них я бы не почувствовала себя ни личностью в целом, ни художницей в частности… Я думаю, вы заметили сами, чего мы смогли добились. Кто-то неуверенно захлопал в ладоши. Люди, будто очнувшись от прекрасного сна, тоже стали аплодировать, отчего возник шум. Но даже шум в такой день не был чем-то неприятным, даже наоборот — он успокоил Монеки, которая чувствовала себя перед публикой неуверенно. Девочка, сверкая прекрасными белыми огнями, нащупала в кармане куртки Настроениум и поднесла его к лицу. Он, вопреки обычному блеску, горел матовым желтым оттенком. Монеки ни разу не видела в нем этого завораживающего цвета. Она осталась со сферой в руках. Лагра чуть не рассмеялась, когда посмотрела на нее — такой невинной выглядела Монеки. Девочка улыбнулась ей и подошла к Сейко. — Ты была великолепна! Ты знаешь, я сама бы до такого никогда не додумалась, — начала расхваливать свою старшую подругу Монеки. — Если бы не ты, меня бы вообще тут не было, — прошептала в ответ Сейко. — Иди уже, твоя очередь. Это не страшно. Люди сейчас уже не настроены на что-то плохое. — Во-о-от успокоила, — закатила глаза Монеки. — Я боялась, что Мыша вылезет из твоего пуховика, и нам будет не избежать расспросов. Сейко усмехнулась, поправляя пуховик, и чуть подтолкнула Монеки. Девочка закашлялась, однако всё же вовремя собралась с мыслями. — Знаете, я ничем не лучше обыкновенных людей, и я вовсе не претендую на известность… Но тетрамоги тоже порою желают получить признание от окружающих, — голос Монеки поначалу дрожал, но с каждым словом становился всё крепче и крепче. — Моя сес… подруга, Сейко, рисовала в надежде донести до вас важную мысль. И сейчас по вашим лицам я понимаю, что нам это уже отчасти удалось. Искусство — это, безусловно, часто лишь талант. Но разве не развивают люди своё умение творить: писать картины, стихи, да хоть вышивать крестиком цветы? Мы — тетры — родились, уже умея ходить и связно выражать свои мысли на уровне пятилетнего ребёнка. Эти навыки мы постепенно развивали, а всему остальному обучались с нуля. Все думали, что мы обделены возможностью создавать что-то новое — иными словами, быть творческими людьми. Но тогда ещё никто не подозревал, что именно чипы так влияют на наш мозг. Позже выяснили: они отключены, если тетра является тетрамогой. До сих пор мы не знаем, что первично: то ли надо стать тетрамогой, чтобы деактивировать чипы, то ли деактивировать чипы, чтобы стать тетрамогой. Все тетры проходят свой путь по-разному… Сейко, пусть и рисовала чуть ли не с рождения, стала ею в момент озарения. А я — буквально после того, как поставила последнюю точку в своем рассказе. Это всё, так скажем, индивидуально. Мы — показатели научного прогресса, и за наши способности стоит благодарить в первую очередь ученых нашей московской лаборатории. Толпа взорвалась. Сначала аплодисментами, потом и другими звуками. Люди стали переговариваться, перешептываться, гомонить. Монеки немного смутилась от шума и сильнее сжала в руках Настроениум, который тут же сменил желтый цвет на розовый, под цвет её куртки. — А вы точно не захватите мир? — прокричал мальчик, спросивший ранее про несостоявшегося Деда Мороза. Люди зашушукались громче, поглядывая на Монеки. Та боязливо пискнула. Лаура, успокаивающе сжав её плечо, с уверенностью заявила: — Если вы думаете про тетр и тетрамог как про инопланетян, мечтающих поработить человечество, то глубоко заблуждаетесь. Никогда прежде я не встречала в своей жизни настолько сострадающих людей! Смогли бы вы меня признать?! — с чувством выкрикнула Лаура, убрала ладонь с Монеки и продемонстрировала, задрав штанины, бионические протезы вместо ног. Немного подумав, она сняла одну кожаную перчатку и обнажила такой же протез на месте правой руки. — А они — смогли! Многие в толпе ахнули. Остальные молча рассматривали необычные конечности Лауры. В любое другое время кто-нибудь обязательно бы начал над ней смеяться. Но сейчас, в эту праздничную ночь, люди подумали: разве только здоровое тело делает человека человеком? Все неожиданно замерли и перевели взгляд на тетрамог. Те, незаметно подкравшись, приобняли Лауру. Сейко тихо засмеялась, радуясь произведенному эффекту. Давно утихнувшая музыка вдруг заиграла. Сначала негромко, но постепенно становилась слышнее. Все прислушались. Это уже не было запланировано. Чудная мелодия взбудоражила присутствующих. Что это была за мелодия! Она напомнила всем о беззаботных деньках, о прожитых счастливых годах. О радости, которую стоит искать в мелочах: хрустящем снеге, пробивающихся из-под земли многолетниках, прогулке по утреннему городу и запахе свежести. Эту мелодию в точности не передать словами так же, как невозможно передать и всю глубину какого-нибудь прекрасного стихотворения пейзажем. Сейко и Монеки, слегка загипнотизированные чудной музыкой, выпустили из объятий Лауру. Та напевала себе под нос простенькую песенку, не удосужившись спрятать протезы. Человек — почти наполовину механический — в этот момент наслаждался жизнью. Лаура, да не будь у тебя руки, ноги или всего этого сразу, ты в любом случае остаешься человеком, потому что чувствуешь! Если, конечно, не озлобилась ещё на весь мир из-за своих проблем. Музыка закончилась, и люди встрепенулись. Толпа вновь оживилась: раздались радостные возгласы, поднялся крик. На этот раз заиграл всем известный русский шансон, однако никто его уже не слушал. Монеки в стороне ловила языком редкие снежинки. Лаура все-таки скрыла штанами протезы и надела недостающую перчатку. Сейко погрузилась в свои мысли. Естественно, за один день, пусть и дарующий порою самые настоящие чудеса, нельзя переубедить весь мир. Но подтолкнуть, сделать первый шаг — вполне возможно. Ничто никогда не будет идеально, и люди наверняка не смогут в первые годы ужиться с тетрами-тетрамогами. Но Сейко смела всё же надеяться, что они заложили в толпу шальную мысль о самосознании тетрамог. Ощутить себя на миг героями, просветителями — прекрасное чувство. Впрочем, и они не всемогущие, и они не могут заставить всех полюбить тетр. Люди придут к сотрудничеству и даже дружбе сами, спустя какое-то время. — Время… — растерянно прошептал Крис. — Скоро прозвучит… И, в тон его тихим словам, прозвучал колокольный перезвон. Первый раз пробили кремлевские куранты. Остальные одиннадцать ударов остались уже незамеченными: их звук не смог перебить возрастающее возбуждение на площади. Обнимались совсем незнакомцы; так же целовались; делились, вопреки сложившейся давным-давно традиции, желаниями. Монеки обессиленно прижалась к Сейко. Лаура, переступив через всё свое волнение, кокетливо чмокнула Криса в щечку. Он смущенно зарделся, но, кажется, проявил взаимность. Из пуховика Сейко выглянула мордочка любопытной Мыши. Мышеглазка, не принимавшая участия в предыдущих событиях, недовольно огляделась кругом и высмотрела счастливые лица людей. Она вылетела из кармана и уселась на плечо Монеки. Та вздрогнула от неожиданности. — А чего это все такие довольные? Этот шум-гам прервал мой сон на самом интересном месте! — возмущённо каркнула Мыша. Сейко, слышавшая это, от души рассмеялась, — бывало это, как вы знаете, чрезвычайно редко! — а Монеки, оправившись от секундного шока, вместе с ней. Мышеглазка непонимающе воззрилась на хохочущих девочек. Потом огляделась еще раз. И до нее медленно дошло. — И вы меня не разбудили?! — загрохотала она, со злостью размахивая крыльями. — Самое интересное посмотреть не дали… О, я всё пропустила! — Тебе же нельзя тут находиться, — напомнила Сейко. Монеки перестала смеяться и погладила Мышу пальцем по макушке. Мышеглазка чуть успокоилась и сама подставила голову для незамысловатых ласк. Она, несмотря на внешнее недовольство, находилась в довольно добродушном настроении — праздник всё-таки! — Ладно, попрячусь ещё немного, но только если купите мне сыра! — расслабленно сказала Мыша и юркнула обратно в карман пуховика. Сейко снисходительно хмыкнула, подумала пару секунд и резко спрыгнула с возвышения, проигнорировав ступеньки. Скоро она возвратилась под шумок, даже не замеченная ликующей толпой. Монеки услышала подозрительное чавканье где-то в глубине злополучного пуховика. — Между прочим, замечательная идея для картины, — Сейко указала на людей, празднующих наступление Нового года. Лишь считанная пара человек на площади всё ещё смотрела на возвышение, остальные были полностью вовлечены во всеобщее веселье. — Нарисуешь, — улыбнулась Монеки. — Я уверена, что будет так же красиво, как и всегда. Ой, ты только посмотри на этих голубков! Крис и Лаура ворковали о чем-то своём, понятным лишь для них двоих. Они оба выглядели до неприличия счастливыми. Монеки обняла Сейко. — Скажи, что теперь всё будет по-другому, — попросила она старшую подругу. — Ты же знаешь, я не могу ничего обещать… — Возьми и поверь в лучшее хоть раз в жизни. Тем более, основную работу мы уже сделали. К остальному люди придут сами. Давай же! — Хорошо… обещаю: с этого года всё будет по-другому. Мы изменим не людей, а их отношение к нам. — Мечтать не вредно, — послышалось из пуховика. — Замолчи, ты портишь такой момент! — прикрикнула на Мышу Сейко. — Так что же нам делать дальше?.. — спросила Монеки. — А разве у нас был хоть раз четкий план? — вопросом на вопрос ответила Сейко и снова рассмеялась. — Придумаем на ходу. — Неужели ты совсем не боишься того, что нас ждёт? — Удивительно, как ты со своим вечно положительным настроем можешь бояться таких вещей… и кто это мне вообще говорил, что в будущее надо смотреть с оптимизмом? — подмигнула Сейко. — Наше будущее в наших руках. Будь уверена: если мы смогли сейчас, то сможем и потом. Монеки посмотрела на небо, полное мерцающих звёзд. — Давай загадаем желание. Сейко наконец вырвалась из объятий и села на краю сценической площадки, свесив ноги. Монеки последовала её примеру. Толпа праздновала; за последние несколько часов никто не посмел покинуть площадь. Все предпочли сейчас хорошенько отдохнуть, чтобы потом уже решать, что делать со свалившейся на них информацией. Лаура и Крис, увлеченные друг другом, давно не обращали внимания на окружающих. Пусть с большим опозданием, но все-таки послышались новогодние салюты. Много ли человеку нужно для счастья? Девочки-тетры соприкоснулись головами. Преисполненные надеждой, они любовались на звёздное небо и загадывали желание — одно на двоих.