Зелёный — цвет счастья

Сейко не сводила ошарашенного взгляда с Монеки, с неистовством вырезавшую данную ей при рождении надпись — крови почти не было, только неглубокие царапины. — Ты… ох, Монеки, я так плохо про тебя подумала! Извини, — виновато улыбнулась Сейко с явным облегчением. — Знаешь, мне кажется, тут что-то нечисто. У меня такое предчувствие, будто если я даже и пожаловалась бы Крису, то он не остановил бы нас… А я ведь всегда хотела увидеть мир вне лаборатории! Тут, конечно, светло, тепло и кормят вкусно, но представь, что делается на свободе! Хотя, насмотревшись на то, как тебя против воли постоянно заставляют рисовать, убежать захотел бы даже бессердечный, не то что я, — Монеки фыркнула и с особым усердием принялась удалять пилочкой свой год рождения. — Эта практика немало помогла мне, но я тоже считаю ее неудачной — мало кому понравится, если его будут заставлять заниматься чем-то, пусть и любимым, несколько дней без продыху! За десять месяцев в этой лаборатории я узнала больше, чем ты можешь представить. Но тебе пока рано об этом знать, слишком рано, — таинственно произнесла Сейко, сложив пальцы домиком. — Да чего я там не знаю? — Монеки картинно закатила глаза. — Думаешь, если тебе пятнадцать лет, то ты сможешь произвести на меня впечатление умудренной опытом старухи? Не зазнавайся, Сейко! В этой лаборатории не так много тайн, как ты себе уже напридумывала. К тому времени девочка закончила работу по обезвреживанию пластинок, поэтому передала пилочку Сейко, которая тут же стала методично уничтожать оставшиеся полустертые буквы. — И какой смысл был в этих надписях, если каждая желающая тетра может их стереть? — задала вполне логичный, но риторический вопрос Монеки. — Эти надписи нужны для того, чтобы отличить нас от других людей. — Не так уж мы сильно от них и отличаемся… И как вообще отсюда сбежать, если такие, как мы, не могут пройти даже через простейший лифт? Пусть этот твой лартометр нас и пропустит, но как нам убежать, если лифт пропускает только обычных людей, а лестницы на первый этаж нет?.. — Так лартометр находится именно при лифте. Пластинки теперь обезврежены, так что мы с легкостью там пройдём. Вот видишь, я всё продумала! — гордо сообщила Сейко. — Хотя и думала, что останусь совсем одна. Монеки сердечно обняла Сейко. — Ты никогда не будешь одинока, пока я есть на этом свете, — заявила с характерным для ее возраста пафосом Монеки и подошла к стеклянной двери. — Готова? — произнесла она так, словно всю свою недолгую жизнь только и думала о побеге из лаборатории, а не услышала в первый раз об этом пару минут назад. Девочка с мечтательными серыми глазами убрала пилочку в карман своей рубашки и поспешила к Монеки. Дверь автоматически открылась, и тетры, недавно — казалось бы! — познакомившиеся, но уже ставшие лучшими подругами, оказались посреди широкого коридора. Всё тут было роскошно: аквариумы с недавно выведенными черными полосатыми рыбками; необыкновенные, будто бы живые, переливающиеся ярко-желтым цветом ковры; бегающие роботы-псы, которые не смели громко раскатисто лаять при постояльцах лаборатории-гостиницы — ведь эта лаборатория действительно видом своим чрезвычайно напоминала какой-нибудь дорогой отель. В конце коридора виднелся лифт, загоревшийся при появлении тетр зелёным. Это на самом деле был лартометр, который проверял людей на железки в руках. Над лифтом горела крупными буквами табличка: «Четверг, 02.12.2032». — Вот почему Картрум советовал ждать четверга! — понятливо воскликнула Монеки и победно посмотрела на Сейко. — А я тогда, помню, совсем не придала этому значения… подумаешь, карты, которые предсказывают будущее. — Иди уже, лифт должен теперь нас пропустить, — Сейко мягко подтолкнула болтливую подругу к лифту. Монеки нерешительно потопталась на месте, рассмотрела жадным прощающимся взглядом дивный коридор и, взяв Сейко за руку, вошла в открывшийся стеклянный лифт, который чудесным образом среагировал на тетр как на людей. Он, такой стремительный, автоматически рванул вниз, не дожидаясь приказаний. В последнюю секунду тетры услышали приглушенный радостный лай робота-пса. И девочек закружило в калейдоскопе цветных пятен. Лифт пестрил всевозможными голографическими вывесками. Они показывали в основном разные правила: правила поведения для посетителей, правила дезинфекции рук, правила аккуратного обращения с новым детским конструктором, детали которого могут при желании пользователя менять форму и цвет; отдельное место занимали огромный плакат, рассказывающий о тетрах, — «Тетры, выращенные в нашей лаборатории, обладают самым высоким зафиксированным среди них интеллектом в мире — они достигают рекордной отметки в 120 IQ!» (внизу этой надписи — много текста мелким шрифтом) — и фотография красивого мужчины с иссиня-чёрной надписью на правой руке, характерным признаком тетр. Лифт резко остановился. Странная пружинистая установка подтолкнула тетр наружу. Сейко удержалась, а вот Монеки с непривычки плюхнулась лицом вниз, и из её кармана вылетел горевший фиолетовым Настроениум. — Я тут точно когда-то была… может, месяца четыре или пять назад, мне тогда не было и двенадцати лет. Тебе двенадцать сейчас, ха?.. Было бы хорошо, если бы мы могли праздновать дни рождения каждый месяц! Так вот, меня сюда Крис провёл под видом, будто ему тут надо забрать что-то для меня… Но я думаю, что он тогда намекал, намекал, что мне нужно зачем-то отсюда выйти, пока не стало слишком поздно. Ты только вдумайся: даже ученые, которые вроде как гарантируют нам безопасность, говорят, что тут нельзя оставаться! — взялась за голову Сейко. Над ними возвышался огромный холл, столь несвойственное помещение для обычных лабораторий. Повсюду стояли кожаные диваны и стеклянные столики, а по углам — огромные серые шары, предназначение которых оставалось для тетр непонятным. Всевозможные звуки казались для не привыкших к такому шуму Сейко и Монеки пушечной канонадой: обсуждались новейшие события, раздавались гневные восклицания, задавались глупые вопросы. В центре холла высокая полная женщина говорила в микрофон с усилителем: — Буквально пять лет — и тетры полностью войдут в нашу жизнь, станут её неотъемлемой частью! Сейчас вы в это не верите, но вы еще увидите: скоро об этом заговорят все, кому не лень. Эксперимент, который начинался около пяти лет назад с гипотезы «Полноценного человека можно создать искусственно» и с желания показать возможности мозговых чипов, проходит до сих пор. И проходит более чем успешно. Даже сейчас, когда тетры еще не являются по нашим меркам людьми, то есть не обладают умением фантазировать и воображать, мы не имеем права плохо с ними обращаться. Даже сейчас мы должны научиться их принимать! Хочу напомнить: с 27 марта 2028 года в отношении тетр действует часть основных прав человека. Остальное — дело времени и того, как они сами себя покажут. Холл разразился бурными овациями, и Монеки тоже захлопала, но больше из стадного инстинкта, чем из восхищения ее речью. — Они же нас даже за людей не считают! — объявила шокированная Сейко. — Подумать только… Мы будто звери в зоопарке — выставлены на всеобщее обозрение. — Но Сейко, мы ведь на самом деле люди, правда? Только с чипами в голове, которые я так ни разу за свою короткую жизнь и не ощутила. Неужели они только дают быстрее расти? — О-о, у них огромный спектр возможностей! Они могут подчинить тебя кому-то, заставить сделать почти невозможное, вспомнить забытое и забыть воспоминания. Помню, я как-то по мелочи отказалась делать то, что велел Фёдор… Он ушел, и через пару минут я почувствовала внезапное желание ему подчиняться и в итоге всё-таки сделала то, что он тогда просил. Это страшно… я ещё тогда понимала, что так не должно быть. Крис в тот момент будто бы очень испугался и стал сам на себя не похож. Фёдор ведь мог заставить делать меня что угодно, а я была бы марионеткой в его руках, — лицо Сейко приняло выражение непонятной решимости, которая всегда заставляла Монеки почувствовать к девушке уважение и даже некоторое благоговение. — И что же делать, чтобы нами не управляли? — задрожала перед такими внушительными речами маленькая тетра. — Разве не понимаешь? Очевидно, самим стать тетрамогами, ведь, как ты знаешь, у тетрамог отключается чип, заставляющий подчиняться создателям. Тем более, таким образом мы прославимся на весь мир и сможем создать нечто новое и неизведанное! Подумай только, первые тетры, которые могут писать картины! Небывалые просторы для воображения! — Заманчиво, только вот я не особо люблю рисовать… так что же, мы сейчас просто уйдём из лаборатории? Неужели это было так просто? — недоверчиво улыбнулась Монеки и посмотрела Сейко в глаза. — Я хотела сначала попрощаться с Крисом, но, видать, не судьба. А он ведь так много сделал для меня! Своей будущей свободой мы обязаны ему. — Сейко окинула взглядом холл. — Понимаю, ты наверняка до смерти привязалась к нему! И почему только я тоже не тетрамога?.. Тогда он относился бы ко мне так же ласково, как и к тебе. По-человечески в этом месте, как ни странно, обращались ко мне только ты и моя знакомая мышеглазка. — Не забывай, никто из нас ещё не стал тетрамогой, — рассмеялась Сейко, услышав наивные слова Монеки. — Я уверена, что ты, как и я, станешь когда-нибудь тетрамогой, и мы сделаем всё возможное, чтобы люди признали нас. А теперь, пожалуй, пора прощаться с родной лабораторией. Пойдём. Монеки и Сейко подошли к выходу, неосознанно пытаясь потянуть время. Глаза младшей девочки зацепились за обаятельного мальчика с пшеничными волосами. Он растерянно оглядывался и, очевидно, искал чьей-то помощи. Монеки и мальчик на секунду встретились взглядом, но вскоре он отвернулся. Вот так убегать, оставив учёных без последней надежды создать тетрамогу (девочки ведь были в то время единственными претендентами на это место!), показалось им подлостью. Все задумки и идеи стали вдруг совсем ничтожными. К чему всё это? Но было уже слишком поздно возвращаться. Тут им навстречу двинулся толстый низенький человек. Он подмигнул и шепнул лишь одно слово: «Удачи». И Монеки уже тогда чувствовала, что на этом их знакомство с Крисом не закончится.