Поворот не туда

      — Ваши документы, мистер Аккерман.       — Оставь их на столе, я посмотрю позже.       Я кладу стопку бумаг на отполированный стол, в котором с лёгкостью можно увидеть своё отражение, — настолько он чистый. Мужчина же, сидящий за ним, даже не удосуживается поднять на меня глаза, вперившиеся в монитор компьютера. Но уходить я не спешу. Вместо этого терпеливо жду, когда же мой начальник все же решит обратить на меня внимание. Проходит не меньше пяти минут прежде, чем это происходит, и он отрывает свой вечно хмурый взгляд от своего занятия и переводит его на меня.       — Что-то еще? — он вопросительно вскидывает тонкую, чёрную бровь.       — Сэр, я хотела бы узнать по поводу дела Дженкинса… — начинаю я, но, только услышав знакомую фамилию, его серый взгляд становится твёрдым и обжигающе холодным, и я невольно покрываюсь мурашками, словно бы физически ощущая его на своей коже, — если это возможно, я могла бы заняться…       — Даже не думай об этом, — отрезает мистер Аккерман, снова возвращаясь к монитору компьютера, показывая этим, что разговор окончен, хотя я даже не успела его начать. Мысленно я была готова к такому исходу, но всё же его ответ огорчает меня, заставляя кровь в жилах закипать от отчаяния и бессилия.       — Но сэр, — пытаюсь я, не желая сдаваться раньше времени, хотя прекрасно понимаю, что это совершенно ни к чему не приведет, а лишь рассердит моего босса ещё больше, — при всем уважении, я думаю, что я достаточно квалифицирована, чтобы взять это дело…       — Здесь я решаю, кто достаточно квалифицирован для такой работы, а кто нет, — его тон пронизан ледяными нотками, и каждое слово впивается в мое сердце, будто иголки в куклу Вуду. Его голос такой высокомерный, такой надменный, и, казалось бы, уже работая с мистером Аккерманом несколько лет, я должна была давно привыкнуть к его отношению.       Но я не могу.       Я пыталась, правда пыталась делать то, что он от меня требует.       Но это переходит все границы.       Я молчу, крепко сжав зубы и пытаясь сохранить остатки моего спокойствия и хладнокровия, которые с каждой секундой улетучиваются всё быстрее и быстрее. Мистер Аккерман же, абсолютно не замечая моего натянутого выражения лица, либо же просто игнорируя его, принимается печатать что-то, быстро пробегая пальцами по клавиатуре.       — Ты свободна, Картер. И займись уже наконец чем-нибудь полезным вместо того, чтобы отвлекать меня от работы.       Не сказав ни слова, я поворачиваюсь на каблуках и выхожу из его офиса, аккуратно закрывая за собой дверь, стараясь сделать это как можно тише. Мой босс ненавидит шум, и я знаю, как громкий звук хлопающей двери выводит его из себя. Я тяжело дышу, а мои пальцы продолжают цепляться за металлическую ручку.       Заняться чем-то полезным? Например, чем, чёрт тебя дери?       Кое-как выровняв сбившееся дыхание, я поправляю галстук, который внезапно стал слишком сильно давить на горло, и направляюсь к своему офису.       Этот день будет чертовски длинным.

***

      Я работаю с Леви Аккерманом уже два года.       И эти два года кажутся мне сущим адом.       Порой я задаюсь вопросом, а зачем я вообще это делаю? Неужели в городе нет ещё одного детективного бюро, где я смогла бы пристроиться и продемонстрировать всё, на что я способна? Честно говоря, за эти долгие два года я так и не смогла найти ответ. Что-то держит меня здесь, не даёт после очередного трудного рабочего дня, когда я из последних сил пытаюсь не накинуться с кулаками на своего начальника, просто плюнуть на всё и написать заявление о переводе в другой район или хотя бы отдел.       Неужели я такая мазохистка, которой нравится, когда её унижают? Раньше я не замечала за собой таких пристрастий, но после того, как нанялась на эту работу, стала серьёзно задумываться над этим вопросом.       Потому что по-другому объяснить, почему я все еще здесь, мне не удается.       Начиналось всё довольно неплохо. Я, только что окончившая полицейскую академию с отличием, полная энтузиазма и энергии, решила попробовать попытать удачу и устроиться на работу в одно из лучших детективных агентств у нас в городе. Особых надежд я не питала, но когда моё резюме приняли, а потом сказали, что берут меня, моему счастью не было предела. Всё, ради чего я так долго трудилась, училась не покладая рук, наконец осуществилось. Я стала помощником детектива. И пусть пока что это не та должность, которую я бы хотела, это было только начало. Всё ещё впереди. Они увидят, что я хороший детектив, что я могу раскрывать дела наравне с опытными сыщиками.       Так я думала.       Пока меня не прикрепили к Леви, мать его, Аккерману.       Поначалу я была рада, что оказалась под крылом такого уважаемого всеми детектива, на счету которого к тридцати пяти годам было более сотни дел. Он показался мне тем, кто сможет научить меня всем тонкостям этого дела — серьёзный, ответственный, собранный и решительный. Он был тем, кем я искренне восхищалась.       Но он оказался совсем другим.       С самого первого рабочего дня я чем-то не угодила своему боссу. Он был чересчур требовательным, а я чересчур самонадеянной, думала, что покорю его своим трудолюбием и жаждой к раскрытию сложных дел. Мне тогда казалось, что мне море по колено. Но Леви достаточно прямолинейно и жёстко опустил меня с небес на землю. Первые недели на работе я занималась тем, что приносила ему чай строго в назначенное время, разгребала бесконечные стопки бумаг и отвечала на звонки. Я была так потрясена этим, что даже не сразу поняла, что что-то не так. Я подумала, что это какой-то испытательный срок, что он просто проверяет меня, соглашусь ли я на любую работу, и в скором времени он даст мне действительно важное поручение, возьмёт меня на дело.       Но шли недели, а ничего в моей жизни не менялось. Леви Аккерман все также приказывал заваривать ему чай и забирать его вещи из химчистки. И тут я начала подозревать, что он не собирается брать меня на дело. Я что, его домработница? Я помощник детектива! Я должна помогать ему вести расследование, чёрт возьми! Почему же он не собирается принимать мою помощь? Ведь он даже ни разу не дал мне возможности показать себя!       Тогда я начала намекать ему об этом. Сама просила взять меня на место преступления, пыталась доказать ему, что могу быть полезной.       Но всё было без толку. Он даже слышать ничего не хотел, игнорировал мои просьбы, надменно фыркая и закатывая глаза. Но этого было слишком мало, чтобы остановить меня.       Однажды, ослушавшись его указания оставаться в офисе, я тайком поехала за ним на место преступления. Подумала, что раз он отказывается брать меня с собой, то я сама приеду. Оказавшись в нужном месте, я впервые в жизни увидела то, после чего моё отношение к работе навсегда поменялось.       До этого я никогда не была так близко к настоящему месту преступления. Конечно, на практике в полицейской академии нас водили в морг, поэтому вид трупа для меня не был в новинку. Но то, что я увидела там, оказалось за гранью моего представления и воображения.       Это было тело девочки лет одиннадцати. На первый взгляд кажется, что это обычное тело, ничего особенного, если не брать во внимание, что это тело ребёнка. Её лицо не выражало никаких эмоций, а стеклянные, бездонные глаза впились в мои собственные, словно бы предостерегая от чего-то. Как только я опустила взгляд ниже, по моей спине пробежала толпа мурашек. Её тело доходило только до уровня талии — всё, что было ниже, трудно было назвать телом. Скорее, это походило на кровавую кашу из внутренностей и ошмётков, которые были размазаны по асфальту. Видимо, кто-то переехал её грузовиком, как минимум, а может даже их было несколько. Мне хотелось отвернуться, потому что я чувствовала, как ужас и тошнота подкатывали к горлу, и было невыносимо смотреть на подобное. Эта девочка была так молода, она ещё не знала, каким жестоким может быть этот мир, и вот она лежит на земле, мёртвая, пустыми глазами уставившись в одну точку, пока её кишки рисовали причудливые узоры на сером асфальте, придавая ему зловещий вид. Даже вороны уже налетели на свежую добычу, собираясь полакомиться её останками.       В этот момент я не выдержала и согнулась пополам, извергая из себя то, что успела съесть за обедом. Приступы накатывали на меня один за другим, и я чувствовала, как мои собственные внутренности превращаются в единый комок, подобно внутренностям этой бедной девочки. Слёзы катились по моему лицу, и я не знала, то ли это из-за рвоты, то ли от этой жуткой картины одиннадцатилетней девочки, которую так жестоко лишили жизни. После этого всё было как в тумане. Я помню только то, что Леви, когда увидел меня на месте преступления, пришёл в ярость. Он кричал на всех, кто попадался ему под горячую руку, а когда он посмотрел на меня, его лицо перекосилось, как мне показалось, от отвращения. В итоге кто-то из его коллег отвёз меня домой, и весь оставшийся день в моей голове крутились картины с места преступления, а ночью я просыпалась в холодном поту, потому что меня преследовали безжизненные глаза той девочки.       На следующий день меня ждал серьёзный разговор от мистера Аккермана. Он ясно дал мне понять, что это был первый и последний раз, когда он позволил мне такое своевольное поведение. В следующий раз я вылечу с этой работы.       — Ты так хотела заняться со мной расследованием? Но этим поступком ты лишь доказала, что тебе нельзя доверять такие серьёзные вещи. Как я могу быть уверен, что ты не ослушаешься меня и не подвергнешь кого-нибудь опасности из-за своей упёртости? Ты думаешь, что это всего лишь игра, Картер? Что это так просто? Здесь орудуют настоящие маньяки и психопаты, здесь умирают люди, и каждый из нас может оказаться на прицеле. Таким, как ты, здесь не место.       После этого разговора я ни разу не ослушалась его, как бы сильно мне ни хотелось.       Я знала, что он прав, и в тот раз я собственными глазами убедилась в этом. Быть детективом — это значит не только разгадывать сложные загадки и находить доказательства. Быть детективном — это значит сталкиваться лицом к лицу со смертью, с чувством безнадежности, когда ты видишь, как невинные люди страдают и лишаются жизней просто потому, что кому-то так захотелось, видеть, как самые страшные и жуткие кошмары становятся реальностью.       Быть детективом — это значит преследовать самого дьявола в надежде, что сам не попадёшься на его крючок.       Раньше я никогда не думала о своей работе с этой точки зрения. И эта ситуация открыла мне глаза на многие вещи. Но не заставила меня бросить всё. Наоборот, я преисполнилась какой-то внутренней силы, поняла, в чём моё предназначение. Я словно стала другим человеком, более ответственным. Я понимаю всю важность своей работы и хочу помочь делать этот мир чуточку лучше, избавлять его от монстров, которые маскируются под людей, притворяясь обычными прохожими.       Но Леви запретил мне даже думать об этом.       Для него я лишь неопытная девчонка, пытающаяся прыгнуть выше своей головы. И я хочу доказать ему, что он не прав. Что я готова. Но чем больше я стараюсь, тем больше это его раздражает. Он даже не скрывает своего ко мне презрения.       И это в свою очередь начинает бесить меня.       Я выполняю всё, что бы он ни приказал. Я могу заварить его любимый чай с закрытыми глазами, я практически наизусть знаю все отчёты, все свидетельские показания, которые он заставлял меня перепечатывать снова и снова. Но ему этого всё ещё мало. Он никогда не позволит мне заниматься настоящей работой.       А я навсегда останусь бесполезной секретаршей, не добившейся абсолютно ничего, потому что ей просто не предоставили возможности.

***

      — Эй, Рин, — голос Петры выводит меня из раздумий, и я слегка трясу головой, чтобы отогнать дурные мысли, — Леви зовёт тебя в свой офис.       Я устало улыбаюсь и киваю ей.       — Спасибо, Петра. Я сейчас подойду.       — С тобой всё в порядке? Ты в последнее время какая-то грустная.       Знала бы она, что это её лучший друг виноват в этом. Петра и Леви дружили ещё со времён академии. Хотя, можно ли это назвать дружбой, учитывая, что мой босс был не самым приветливым и дружелюбным человеком и вся их дружба держалась лишь на девушке с её бесконечным пониманием и добротой. Петра вызывала только положительные эмоции, в отличие от мистера Аккермана.       — Все хорошо, просто немного устала, — спешу заверить её я, не желая вдаваться в подробности. В конце концов, Петра ничем не сможет мне помочь, а нагружать её своими проблемами я не хочу.       — Думаю, тебе нужно взять отпуск, — советует Петра, слегка похлопывая меня по плечу, — когда ты в последний раз хорошенько отдыхала?       Ох, если бы я помнила… Я забыла, что такое отдых, с тех пор, как работаю здесь. Слишком сильно пытаясь угодить своему вечно чем-то недовольному начальнику, я пашу, словно лошадь, но безрезультатно. Возможно, Петра права и мне действительно не помешает перерыв.       — Я подумаю над этим, — обещаю я, а затем поднимаюсь со своего места, потирая затёкшие плечи, — ну а пока надо разузнать, чего от меня хочет Леви на этот раз.       Петра хихикает, а затем подмигивает мне.       — Удачи тебе.       — Спасибо, она мне пригодится.       Я неторопливо шагаю в сторону его кабинета, на ходу пытаясь прикинуть, чем не угодила ему на этот раз. Чай я подала ему ровно в шесть, как он любит, отчёт отправила на почту ещё два часа назад. Звонков больше не поступало, да и рабочий день почти закончен. Я невольно кидаю быстрый взгляд в окно. Поздняя осень вступала в свои права, давая о себе знать частыми проливными дождями и ранними сумерками. За окном уже давно стемнело, а по стёклам барабанят крупные капли — периодически вдалеке чёрное небо озаряет молния. Погода сегодня прекрасно подходит под моё настроение.       Подойдя к двери с табличкой «Леви Аккерман», я три раза стучу, а когда слышу с другой стороны приглушённое «войдите», тяну ручку вниз и открываю дверь. Мой босс сидит в своём кресле, перебирая какие-то бумаги.       — Вы хотели меня видеть, сэр?       — Да, — кратко отвечает он и откладывает документы в сторону, — ты сегодня на машине?       — Да, сэр.       — Мне нужно, чтобы ты меня кое-куда отвезла.       Я слегка хмурюсь. Мой рабочий день заканчивался через полчаса, и перспектива задержаться из-за того, что Леви в очередной раз нужно забрать свои вещи из химчистки, совсем меня не радовала. Тем более, ехать куда-то в такую погоду не очень-то хотелось.       Но с другой стороны… А вдруг это касается того дела, что он сейчас расследует?       Внутри меня сразу же затеплилась надежда.       — Разве у вас нет машины? — все же спрашиваю я.       — Она в ремонте, — мужчина нетерпеливо барабанит пальцами по столу, — так ты отвезёшь меня или нет?       Что ж, выбора у меня особо нет, поэтому я лишь кратко киваю.       — Тогда встретимся у главного входа через десять минут.       После этого я покидаю его офис и спешу собрать свои вещи. Мой босс нечасто просит меня подвезти его куда-либо, поэтому его просьба так озадачила меня. Я быстро собираю все незаконченные документы в папку, проверяю, на месте ли ключи от машины, телефон и бумажник. Затем накидываю на плечи пальто, беру зонт и сумку и, закрыв кабинет на ключ, направляюсь в сторону главного входа. Спустя минуту появляется Леви, и мы оба выходим из здания в промозглый, дождливый вечер.       Дойти до парковки оказывается настоящим испытанием. Зонт совсем не спасает от ливня, так что приходится натягивать ворот пальто практически до носа. Идём мы практически вслепую, в лицо бьют ледяные капли, а ветер пробирается сквозь одежду, заставляя дрожать, как в лихорадке. Когда мы наконец оказываемся в машине, то оба выдыхаем от облегчения. Я сразу же врубаю печку на полную, пытаясь согреть продрогшие кости, а затем завожу машину, и мы выезжаем с парковки.       — Куда мы поедем, сэр? — только оказавшись на главной дороге, спрашиваю я.       Леви называет мне адрес, и я понимаю, что сегодня попаду домой только ближе к ночи. Место оказывается за городом, и ехать туда придётся не меньше получаса. При такой ужасной видимости, возможно, и ещё дольше.       И зачем я только согласилась на это?       Но теперь поздно было жаловаться, поэтому я лишь поудобнее устраиваюсь на водительском сидении и покрепче сжимаю руль.       Мы едем в полной тишине, слушая только шум дождя за стеклом. Пару раз я не выдерживаю и уже протягиваю руку, чтобы включить радио — только бы избавиться от этой гнетущей тишины, но каждый раз ловлю на себе предостерегающий взгляд Леви и убираю руку. Этот человек невыносим. Возможно, ему доставляет удовольствие, когда другие чувствуют себя неуютно.       Помимо нас на дороге практически нет машин, и это понятно. Кому ещё придёт в голову ехать за город в такую погоду? Где-то на середине пути мне приходит в голову зловещая мысль о том, что это всего лишь трюк моего босса и он специально заманивает меня в ловушку, чтобы избавиться от меня и скрыть следы преступления. Я знаю, что это очень глупо с моей стороны, но порой Леви действительно смахивал на серийного убийцу с его вечно хмурым лицом и поджатыми губами. Кто знает, что творится у него в голове. А зная, как сильно я его раздражаю, неудивительно, если бы он и правда подумывал об этом. В конце концов, кто будет подозревать детектива?       Спустя неопределенное количество времени мы подъезжаем к одинокому дому, стоящему на самой окраине леса, за которым не видно ничего, кроме бесконечных деревьев. Света в окнах нет, и мне даже кажется, что он заброшен, но Леви отстёгивает ремень безопасности, собираясь выйти из машины.       — Жди здесь, я скоро буду, — кратко бросает он. Меня начинает пугать вся эта ситуация. Мало того, что мы приехали чёрт знает куда, так он ещё и собирается оставить меня одну в машине посреди леса ночью, где не видно ничего, кроме непроглядной темноты?       — Сэр, — дрожащим голосом начинаю я прежде, чем он успевает открыть дверь машины, — могу я пойти с вами?       — Нет, — жёстко отрезает он, и я вздрагиваю от его тона, — ты останешься здесь и будешь ждать меня, поняла? И даже не думай о том, чтобы пойти за мной.       Не дожидаясь моего ответа, он выходит на улицу, даже не прихватив с собой зонт. Я наблюдаю со своего места, как он подходит к небольшому двухэтажному домику и стучит в дверь. Ему долгое время никто не отвечает, и я уже думаю о том, что в доме действительно никого нет, но тут дверь слегка приоткрывается. Мне не удаётся рассмотреть фигуру в таком дожде, и Леви быстро проскальзывает внутрь.       Я смотрю на всё происходящее, затаив дыхание. Моё сердце бешено колотится в груди, а пальцы похолодели даже несмотря на то, что печка работала всю дорогу.       Зачем он приехал сюда?       Почему не разрешил мне пойти с ним?       Неужели это действительно связано с его текущим расследованием?       Мне очень хочется нарушить его приказ и отправиться следом, но я остаюсь на месте. Боюсь даже представить, что будет, если я ослушаюсь его. Хотя и находиться здесь, в кромешной тьме, которую освещают лишь фары моей машины, делая пейзаж ещё более устрашающим, ничуть не спокойнее. Я нервно оглядываюсь по сторонам, но вокруг меня только чёрные силуэты деревьев, и мне кажется, что они тянут ко мне свои длинные ветви, пытаясь схватить и утянуть глубоко в лес, где никто и никогда меня не найдёт. Я слышу чей-то угрожающий свист и разумом понимаю, что это всего лишь ветер. Но липкий, густой страх карабкается вверх по моему позвоночнику, заполняя каждую частичку моего сознания. Я слышу собственное рваное дыхание, стук сердца, и капля пота стекает по лбу.       Кажется, у меня начинается паническая атака.       Не знаю, сколько я так просидела, но по ощущениям прошли часы, хотя на деле это могло быть всего несколько минут. Но через какое-то время из дома выходит Леви, и я невольно вздыхаю от облегчения.       Странно, но за всё это время мне ни разу не пришла в голову мысль просто взять и уехать. Неужели мистер Аккерман тоже не подумал об этом? Не побоялся, что я решу отомстить ему и бросить одного в лесу? Или просто не поверил, что я осмелюсь?       Дверь соседнего сидения открывается, запуская внутрь холод и дождь, а заодно и моего начальника. Устроившись на своём месте, он пристегнулся и коротко кивнул мне.       — Поехали.       Я в оцепенении уставилась на него, не зная, то ли мне засмеяться, то ли заплакать.       — Серьезно? — ошарашенно потребовала я, напрочь забывая про субординацию, — и это всё, что вы скажете?       — Картер, не испытывай моё терпение, — процедил он, оборачиваясь ко мне и одаривая своим недовольным взглядом, — я сказал, поехали.       — Вы привезли нас в эту глушь, оставили меня одну в машине посреди леса, а теперь даже отказываетесь объяснить мне, что это было?! Кто живёт в этом доме? Зачем вы ходили туда? Я никуда не поеду, пока вы всё не расскажете.       — Картер, если ты в течение десяти секунд не заведёшь эту чёртову машину, то я просто выкину тебя из неё, сам сяду на водительское кресло, и в этот раз действительно оставлю тебя одну посреди леса. Поэтому я повторю ещё раз. Поехали.       В его голосе звучит сталь, от которой холод бежит по коже, и я не сомневаюсь, что каждое его слово — это чистая правда. Проработав с ним два года, я убедилась, что Леви Аккерман не разбрасывается обещаниями просто так.       Скрепя сердце я поворачиваю ключ в зажигании, и машина трогается с места.       Но и оставлять всё как есть я не собираюсь.       Он должен хотя бы объясниться.       — Что это был за дом? — вновь начинаю я, но мой вопрос остаётся проигнорированным, — С кем вы встречались?       — Это тебя не касается, — отвечает он, и это распаляет меня ещё больше. Я чувствую, как злость начинает закипать внутри.       — Я привезла вас сюда, хотя мой рабочий день официально закончен. Не думаете, что я заслужила знать хотя бы это?       Он молчит, отвернувшись к окну, словно бы меня вовсе здесь нет. Я сама не замечаю, как вдавливаю педаль газа в пол. Стрелка спидометра начинает угрожающе клониться вправо. Это наконец привлекает внимание Леви, и он оборачивается ко мне.       — Сбавь скорость, — требует мужчина, но этот его приказ я пропускаю мимо ушей.       — Сначала вы объясните мне, что это было только что.       — Рин, — я слышу собственное имя, сорвавшееся с его губ, что случается крайне редко, и в обычной обстановке наверняка уже обратила бы на это внимание, но сейчас мне было всё равно; я настолько зла на него, на то, что он в очередной раз обращается со мной, как с комнатной собачкой, которая не заслуживает даже такой малости, — сбавь скорость, иначе мы влетим во что-нибудь.       — Пускай и влетим, — едко бросаю я, сама не понимая, что говорю; я буквально ослеплена яростью и давлю на газ еще сильнее. Стрелка переваливает за сто тридцать километров в час.       — Какого хрена… — слышу я сбоку удивлённый возглас, а затем, — Рин!       Но я слишком поздно замечаю, что среди плотной стены дождя прямо на дороге появляется какое-то крупное и светлое пятно. Я не успеваю затормозить, и Леви выхватывает у меня руль, пытаясь не влететь в то, что перегородило нам дорогу, и мы съезжаем с трассы на обочину. Машину несёт через густые заросли, я совершенно ничего не вижу, но слышу, как ветви с силой бьются о крышу и капот.       А затем мы врезаемся во что-то, и мир вокруг взрывается.       Я теряю сознание на какое-то время, а когда прихожу в себя, то мне с трудом удаётся поднять голову. Перед глазами пляшут искры, картина мутная и тёмная, так что я даже не сразу понимаю, где нахожусь. По моему виску течёт что-то горячее, и я хочу поднять руку, чтобы смахнуть это, но не могу пошевелиться. Тело словно парализовано, каждая клеточка кричит от боли, и я морщусь, когда пытаюсь повернуться в сторону. Кое-как зрения проясняется, и я вижу, что сработала подушка безопасности.       И только сейчас я понимаю, что же произошло.       Меня накрывает волной всепоглощающего страха. Машина. Дорога. Грохот ветвей о металлическую поверхность. Удар.       Мы врезались во что-то.       И это всё моя вина.       Трясущимися руками я стараюсь отстегнуть ремень безопасности, но пальцы не слушаются. Превозмогая боль, которая с каждой секундой становится всё сильнее, я нащупываю ручку двери, но открыть её не получается. Что-то блокирует её с обратной стороны, а я слишком слаба. По моему лицу текут слёзы, и я хочу разрыдаться в голос, но понимаю, что нужно сохранять спокойствие. Вдруг Леви…       Меня словно прошибает током.       Леви был со мной в машине.       Я, собрав все оставшиеся в моём теле силы и игнорируя жгучую боль, поворачиваюсь вправо, чтобы взглянуть, как там мой начальник, и от того, что я вижу перед собой, из моего горла вырывается крик.       Его голова опущена на грудь, и чёрные пряди падают на пепельного цвета лицо, обагрённое кровью. Изо рта стекает тонкая струйка крови, но это ещё не самое страшное.       Самое страшное — это деревянный сук, пробивший лобовое стекло насквозь и торчащий прямо из груди Леви.       Я кричу, кричу так сильно, что мои лёгкие начинают гореть, но мой голос выходит лишь хриплым шёпотом. Я не верю в то, что происходит. Это не может быть правдой. Это не может быть правдой!       Запах крови стойко витает в воздухе, моя голова кружится. Я смотрю на безжизненное тело Леви перед собой, мысленно молясь, чтобы он подал хоть какой-нибудь знак, хотя понимаю, что шансов практически нет.       С такой раной человек уже не жилец.       Но, будто бы услышав мои молитвы, мужчина слегка дернулся, а затем его глаза приоткрылись. Я ухватилась за это, как за спасительную соломинку. Надежда поселилась в моем сердце.       Может, ещё не всё потеряно.       Его ещё можно спасти.       — М-мистер Аккерман, — зову его я, но мой голос такой тихий, что я не уверена, что он вообще меня слышит, — мистер Аккерман!       Он чуть поворачивает голову в мою сторону, движение получается смазанным. Видно, что ему с огромным трудом удаётся оставаться в сознании. Голова то и дело заваливается на грудь, но он упорно продолжает поднимать её, чтобы посмотреть на меня. Крови становится ещё больше, она стекает прямо на его когда-то белоснежную рубашку.       — Рин, — хрипло зовет он, и я невольно морщусь от того, насколько его голос слабый, так непохожий на его обычный баритон, — ты как?       Мне хочется засмеяться. Из его груди торчит гигантский сук, а он беспокоится обо мне?       Это какое-то безумие!       — Прошу вас, ничего не говорите! Вам нужно молчать! — с отчаянием произношу я.       Мне нужно как-то помочь ему, вытащить его из машины, оказать первую помощь. Я должна сделать хоть что-то! Я не могу позволить ему умереть! Это всё моя вина! Всё из-за моей упёртости, из-за того, что я слишком гордая и своевольная.       А ведь Леви говорил мне, что моя упёртость может привести к трагедии. Он предупреждал меня.       Но я как всегда его не послушала.       И теперь мы оба погибнем.       Скорая не сможет так быстро добраться сюда, да и как вызвать её, если связь здесь не ловит? Мы не продержимся так долго, не сможем самостоятельно выбраться из машины и просто истечём кровью.       — Рин, послушай меня, — голос Леви не даёт мне до конца погрузиться в пучину самобичевания, — я должен объяснить тебе…       — Что..? — я непонимающе смотрю на него. У него что начался бред из-за большой потери крови?       — Этот дом… — продолжает он из последних сил, — в нём живёт подозреваемый… Мне нужно было его опросить, но я не…не мог подвергнуть тебя опасности. Он мог…напасть н-на тебя. Поэтому приказал сидеть в машине. Так ты была…в безопасности.       Его речь прерывистая. Порой он замолкает на какое-то время, и каждый раз моё сердце замирает, думая, что в этот раз это точно конец. Когда он заканчивает, я сижу, тупо уставившись на него. Я не нахожу слов, чтобы хоть как-то ответить, поэтому продолжаю молчать.       — Прости за то, что заставил тебя усомниться, — его голос становится совсем тихим, и мне приходится придвинуться ближе, чтобы расслышать его слова, — я знал, что ты ещё не готова… поэтому старался держать подальше… от нашей дерьмовой работы.       Его дыхание замедляется.       А потом прекращается.       Я трясу головой, отказываясь в это верить.       — Мистер Аккерман! Сэр, пожалуйста, очнитесь! Я прошу вас!       Моя рука кое-как находит его плечо, и я хватаюсь за него, стараясь привести в чувство.       — Не оставляйте меня одну! — мои слёзы смешиваются с кровью, и я продолжаю кричать, зовя его, хотя уже и так знаю, что он не ответит.       Со временем звуки вокруг становятся тише, я уже практически ничего не слышу. Моё сердце бьётся реже, я не знаю, сколько времени прошло, но больше я не предпринимаю попыток разбудить Леви или же выбраться. В какой-то момент моя рука спускается с его плеча на запястье, где пульса уже давным-давно нет. Его рука холодная, как лёд, и я крепко сжимаю её своими окоченевшими и скользкими от крови пальцами, будто бы пытаясь согреть.       Он бы никогда не позволил мне коснуться его такими грязными, покрытыми кровью руками.       Я больше не могу держать глаза открытыми. Я слишком устала, даже боль, кажется, отошла на второй план.       Но я не отпускаю руки Леви.       — Простите меня, — шепчу я, а может, говорю это у себя в голове. Я не могу разобрать.       Мои веки слипаются, и больше уже ничего не имеет значения.