Вспышка ревности

Был уже довольно поздний вечер, когда Лу Цзю закончил с работой и покинул приёмную. Луна медленно прокатывалась мимо зенита, погружая мокрую от росы траву в свой мертвенно-белый свет. Всё, казалось, замерло от недавнего похолодания, вокруг стояла абсолютная тишина. Лекарю, привыкшему за день к постоянному гомону вокруг себя, было неприятно ощущать это полное отсутствие каких-либо звуков и движений, и тот поспешил домой. На секунду он даже почувствовал себя не в безопасности, но сразу выкинул это бессмысленное волнение из головы. Впрочем, когда дверь в комнату была наконец открыта (её было достаточно просто толкнуть), он моментально забыл о той тишине, мучавшей его всю дорогу до дома. За столом сидел безразлично уставившийся в стену помутнённым взглядом Лю Цзянхэ, кончиками пальцев перекатывая перед собой почти пустую бутылку из-под вина. Открывшаяся дверь почему-то удивила его, и он немного даже встревоженным взглядом посмотрел на вошедшего. Однообразный усыпляющий звук резко прекратился: стекло было зачем-то спрятано под стол и поставлено на соседний стул. Беспокойное выражение лица моментально заменила приветливая улыбка. Бокал — почему-то на дальнем краю стола — так и остался незамеченным. — Лю Цзянхэ… — Но лекарь так и не нашёлся со словами и замолчал. Он всеми силами пытался понять причину такого необычного решения своего возлюбленного — напиться в одиночку до потери памяти, да ещё и будним днём. Пока тот в шоке застыл в дверях, Лю Цзянхэ привстал со стула, бросив незаметный — как бы разочарованный — взгляд на забытый бокал, и вполне уверенными, немного небрежными шагами дошёл до Лу Цзю. Высокая статная фигура в красных вышитых золотым узором одеждах, вселявших страх на расстоянии осведомлённому заклинателю, нежно поцеловала лоб Лу Цинъюню и вывела его из проёма, с грохотом захлопнув за собой дверь. Потом без каких-либо слов Лю Цзянхэ прижал всё ещё не понимающего лекаря к стене, разместив правую руку рядом с его головой и в ту же секунду поцеловав того в засос. Но почти сразу же он встретил сопротивление, отчего пришлось с удивлённым взглядом отстраниться. — Ты сегодня слишком пьян… Даже не хочешь объяснить причину, но тут же начинаешь ко мне лезть. Адресата такой тон разговора заставил напрячься и он уже серьёзным взглядом посмотрел на Лу Цинъюня. Такое разглядывание светло-серых глаз продолжалось с минуту. Вдруг он совершенно неожиданно отнял правую руку от стены и раскрытой ладонью схватил того за нижнюю челюсть, приподняв таким образом лицо лекаря вверх. — Я не пьян. Я выпил совсем немного, — со вновь вернувшейся улыбкой проговорил Лю Цзянхэ. Дружелюбное выражение лица сильно контрастировало с грубостью захвата. Изумлённые глаза Лу Цзю неподвижно смотрели на красный блеск напротив. Лекарем в тот момент овладевало множество самых разных эмоций: от желания врезать за такую свободу и уйти до какого-то позорного… наслаждения? — Кажется, ты разучился врать мне, — наконец очнулся от захватывающих его эмоций Лу Цинъюнь. Но Лю Цзянхэ уже не слушал его, в разозлённом сознании мелькала лишь одна мысль, которую он в попытке не потерять крупицы самоконтроля неустанно повторял: «Он принадлежит только мне.» В итоге подобного рода аффирмация не помогла сохранить спокойствие, и он с несдержанной грубостью прижал чужие запястья к стене и опять глубоко поцеловал. Ботинком он шире развёл ноги Лу Цзю и с наглой настойчивостью потёр промежность, отчего последний глухо застонал в поцелуй. Лю Цзянхэ как-то инстинктивно прикусил губу партнёра и неожиданно замер, а через секунду улыбнулся и тут же прервал поцелуй. Лекарь со стекающей по подбородку слюной только недоверчиво покосился на хитрые глаза, и с глубоким выдохом покорил себя за то, что поддался на такую авантюру, как секс с пьяным в доски Лю Цзянхэ. Последний в это время с каким-то одержимым выражением лица оттягивал ворот одежд лекаря. В следующую же секунду он прислонился острыми зубами к оголённой коже шее — месту, которое ему всегда было запрещено касаться в силу невозможности скрыть последствия подобного рода страсти, — и, сначала с наслаждением скользя клыками по девственному участку, сделал глубокий укус где-то рядом с косточкой. — Ха! Ты что себе позволяешь! — от неожиданности закричал лекарь, пытаясь освободить вновь зажатые кисти рук. Но эти попытки были безуспешны: он был явно слабее несдерживающего себя Лю Цзянхэ. На такое замечание последний только снова приставил колено между ног и тем самым прервал ненужные себе крики, заменив их на продолжительное скуление. «Вот и пожинай плоды своей уступчивости. А ведь был шанс уйти…» — со свойственной многим врачам неврастенией думал Лу Цзу, откинув голову. Но мысль оборвалась, и он закрыл глаза от приятного ощущения ниже. На одном укусе Лю Цзянхэ не остановился и продолжил покрывать нежную кожу заметными метками, чередуя их со странно долгими засосами. Как будто он особо старался над этим делом, пытаясь покрыть самые заметные участки, специально выбирая верхнюю часть шеи, до которой не доходил воротник. Лу Цинъюнь, не в силах бороться со своим возбуждением и перестав сопротивляться, только закрыл глаза и заставлял себя думать над причиной такого поведения супруга: «И это странное желание… покрыть всю шею засосами… Напиться до такого состояния…» — Ай! Заканчивать мысли удавалось с трудом. Лю Цзянхэ всё отказывался оставлять его шею в покое. Вдруг в голове лекаря складывается пазл, и он чуть ли не вслух произносит: «Ревнует?! Неужели всё-таки ревнует?» В этот момент от него наконец-то отстают, и Лю Цзянхэ с удовлетворённой улыбкой смотрит на свою работу, монотонно поглаживая захваченные запястья. Но такая нежность длиться недолго, и наслаждение на лице сменяется серьёзным выражением. Лу Цинъюнь всё продолжал жаловаться на свою уступчивость сегодня, он не понимал, почему внезапная грубость со стороны партнёра заставила его сдаться и замолчать. Или скорее возбудила его до такой степени, что он перестал по-настоящему сопротивляться и искренне хотел, чтобы Лю Цзянхэ продолжил именно в таком тоне. И тот продолжает: берёт Лу Цинъюня за правое плечо и бесцеремонно поворачивает к себе спиной. Торопливо стягивает с него одежду, почти срывает её, вскоре оставляя тело полностью обнажённым. Лу Цзю пытается дышать ровно, но даже это удаётся с трудом. Его щекой прижимают к стене, туго намотав шелковистые пряди волос на кулак, другой рукой притягивают за талию. Лу Цинъюнь касается своей чувствительной кожей тёмно-алых тканей, и мысль о том, как пошло он выглядит, будучи полностью голым рядом с ещё не раздевшимся Лю Цзянхэ, мгновенно проносится в голове, заставляя краснеть его ещё больше. Да, раньше он этого не заметил, но на Лю Цзянхэ была сегодня не его привычная повседневная одежда. Это был именно тёмный алый. Такой цвет его муж выбирал, когда шёл на особо опасные сделки, по причинам психологическим и исходя из практических соображений скрыть пятна чужой крови. Ткань большими складками свисала с плеч, длина её доходила до пола, широкие рукава придавали вид фигуры авторитетной и властной. Красный цвет возбуждал. Лю Цзянхэ продолжает целовать другую сторону шеи, видимо, желая довести работу до идеала. Под крепким захватом Лу Цинъюню остаётся только согласиться с таким решением своего партнёра. Свободная рука медленно скользит от бёдер до живота, после чего тянется выше и сжимает шею. Неожиданно горячий язык лижет ушную раковину, и тихий шёпот раздаётся прямо в ухо: — Лу Цинъюнь, трогать тебя могу только я. Но тот уже не в силах ничего ответить. Мозг совершенно отключен. Ему удаётся только простонать в ответ. От возбуждения ноги лекаря подгибаются, но ему не дают отдохнуть и кончиками пальцев проходятся по твёрдо стоячему члену. — Лу Цинъюнь, ты меня услышал? Ответа не следует, и Лю Цзянхэ крепко обхватывает возбуждённый член ладонью. Лекарь громко несдержанно стонет и, зажмурив глаза, пытается восстановить прерывистое дыхание. Ноги дрожат и, кажется, вот-вот подведут своего владельца и не удержат его. Рука начинает размеренно двигаться вдоль члена. В глазах рябит. Лу Цинъюнь с трудом выговаривает «Д-да». Каждый вдох даётся с трудом, внутри как будто всё замирает. Лю Цзянхэ, продолжая медленно двигать рукой, кладёт голову на плечо партнёра, делает глубокий выдох и с умиротворённой лёгкой улыбкой, прищурив глаза, нежно произносит: — …Повтори ещё раз. Лу Цинъюнь произносит ещё раз. От возбуждения у него слезятся глаза, и он, не закрывая рта, без остановки стонет. Все мысли уже покинули голову, сейчас хочется только, чтобы Лю Цзянхэ продолжал. Но тот убирает руку. Не в силах произнести какие-либо словесные просьбы, Лу Цзю только скулит и пытается дотянуться до исчезнувшей с члена руки. Но попытка оборачивается неудачей. Лекарь, одержимый потерянным удовольствием, без сознательного контроля над своими действиями прижимается к телу сзади как можно ближе. Но той ласки он больше не получает, его мелко дрожащими руками берут за плечи и немного неустойчивой походкой ведут к столу. Почти весь путь Лу Цинъюнь, будто обезумевши, прерывающимся голосом пытается выговорить имя партнёра без какой-либо цели. Расслабшее тело аккуратно, но в то же время спешно, укладывают на стол животом. Ноги, однако, раздвигают грубо, как можно шире. Лю Цзянхэ с выдохом опускает руки вниз, сжимая кожу под ними. Лекарь, понявший ситуацию, инстинктивно, упёршись вспотевшими ладонями о поверхность, под стон пытается приподняться. Но, сознавая собственную слабость в настоящий момент, сдаётся и падает обратно. Его кисти незаметно отрывают от стола. Лу Цзю просто пытается не думать о том, в какой позе он сейчас находится: полностью обнажённый, с раздвинутыми ногами, без возможности двинуться, так как руки туго зажаты на спине. С одной стороны он инстинктивно сопротивляется такому положению всем своим нутро, а с другой — он уже не уверен в своих предпочтениях… Несмотря на то, что Лу Цинъюнь ни капли не пытается вырваться из захвата, Лю Цзянхэ как будто всеми силами пытается вжать его в деревянную поверхность. Какое-то время он просто наблюдает за лежащим, немного склонив голову набок: всё-таки нечасто ему удаётся увидеть его таким послушным. Он от этой покорности абсолютно в восторге, поэтому и незаметно улыбается, подняв один уголок рта. «И как я потом буду сидеть за этим столом без всякой мысли?» — сплетается в голове Лу Цзю из последних нитей сознания, но идея сразу же отпускается. Отпускается, потому что в него неожиданно входят двумя пальцами, сразу начиная растягивать, раздвигая длинные пальцы на манер ножниц. Лу Цинъюнь чуть ли не вскрикивает от этого движения. Он весь извивается под прижимающей его к столу рукой без единой мысли в голове. В какой-то момент рука с его запястий исчезает. Вслед за ней его оставляют без каких-либо прикосновений снизу, позволив с несколько секунд подышать ровно. Но такой «отдых» длится недолго. Тёплой ладонью подкорректировав позу Лу Цзю, немного оттянув его бёдра на себя, Лю Цзянхэ наконец входит. Волна мурашек проходится по всему телу лекаря, доходя до висков. Он бессознательно вытягивает руки, сгибая их в локтях. Толчки не прекращаются, и приятная боль от упора на деревянную поверхность частично заглушает яркость ощущений внизу. Лю Цзянхэ, видимо, решил воспользоваться необычной покорностью мужа сегодняшним вечером и не растратить такую свободу попросту, поэтому почти не ослаблял толчки, с каждым рывком притягивая Лу Цзю за талию и не спеша заканчивая каждый из них, углубляясь максимально внутрь. От чего и получались такие выразительные стоны на противоположном конце стола. Стакан, кстати, раннее стоявший именно на том конце, просто не устоял на сильно раскачивающейся поверхности и разбился, свалившись с края. Стоит ли говорить, что оба ни то чтобы не заметили пропажи, они даже не услышали звука бьющегося стекла. И дело было даже не в стонах или скрипе дерева. Такое приятное жжения внизу просто оставляло тело без сознания, не давая возможности что-либо возразить. Да и у Лу Цинъюня буквально не хватило бы кислорода высказать какую-либо претензию: он почти задыхался от непрерывных стонов. Да, такого Лу Цинъюнь вообще не ожидал, когда соглашался на половой контакт с пьяным мужем. Он не ожидал, что тот ревностно будет вдалбливать его в стол, не давая и восстановить дыхания. А всё… из-за какого-то несчастного пациента? Каким бы ни было это наслаждение, его всё же было довольно-таки трудно выдержать. Поэтому спустя несколько минут такой приятной пытки, когда ноги уже начали подкашиваться, а локти болеть от сильного натирания, Лу Цинъюнь начал из нехватки сил на полноценную просьбу остановиться поскуливать в каждом промежутке между стонами, а когда способность произносить какие-либо ещё звуки, помимо «Ах» и «М-м-м» вернулась к нему, он попытался выговорить имя владевшего им полностью в данный момент человека. Но и это не получилось выполнить достойно: вышли только какие-то обрывистые буквы из полного имени. Но он по крайней мере был услышан, и настойчивость мучившего его Лю Цзянхэ стала ослабевать. Лу Цинъюнь выдыхает с облегчением от того, что его недопросьбы были достаточными, чтобы разуверить Лю Цзянхэ в способности закончить половой акт в таком режиме. В какой-то момент из уставшего тела вынимают горячий от трения член, и за плечи нежными прикосновениями поднимают из лежачего положения. Его спустя мгновение рывком усаживают на стол, раздвинув колени и приблизившись вплотную к взмокшей коже. От возбуждения плохо получается улавливать все движения тела напротив, но, кажется, Лю Цзянхэ тоже не обошёлся без последствий от такого темпа: взгляд немного размыт, движения неточны. Тот вплетает пальцы в волосы, уже собравшись поцеловать партнёра, однако, замирает и вглядывается в лицо напротив. Лу Цинъюнь весь измученный с сильным румянцем от нестабильных вдохов пытается удержать зрительный контакт, не упав обратно на стол без опоры в виде чужих рук. Заслезившееся глаза сверкают в относительно тёмном помещении. На щеке остался след от ранее стекающей на стол слюны. Свободной рукой Лю Цзянхэ бессознательно тянется к нижней губе. Лу Цзю дышит тяжело, так, что даже не хочется вновь сбивать ему дыхание поцелуем. Однако не в силах устоять в минуту крайнего возбуждения Лю Цзянхэ втягивает его в жадный поцелуй, максимально прижав Лу Цинъюня к своему телу. Убрав пальцы из волос, он ладонью вновь обхватывает член партнёра и начинает надрачивать тому. От головокружения, вызванного таким внезапным вниманием, тело Лу Цинъюня заваливается назад, но его мягко придерживают за талию, не позволяя отстраниться ни на дюйм. Он просто стонет в чужой рот, пытаясь не задохнуться в поцелуе. Лю Цзянхэ сильнее сжимает ладонь и делает уже резкие движения вверх, оставляя между ними длительные промежутки, от чего Лу Цинъюнь за сильной нуждой в кислороде просто отталкивает ослабевшей рукой того за плечо. В конце концов не способный уже сам выдержать такого возбуждения Лю Цзянхэ аккуратно укладывает лекаря спиной на стол, подхватив за легко сгибающиеся колени, помещает ноги того себе на плечи и, опять поместив руки на талию Лу Цзю, продолжает прерванный процесс, не забывая работать теперь ещё и рукой. Лу Цинъюнь, окончательно ослабши, раскинувшись на деревянной поверхности, старается дотянуть до кульминации. Наконец, они кончают, почти что одновременно испытав наслаждение. Лю Цзянхэ с хлопком ставит руку на стол, облокотившись на неё и так проведя несколько мгновений после семяизвержения. Лу Цзю же, совсем оставшись без сил, мысленно отдаёт своё тело в распоряжение нависшего над ним человека, потому что чувствует, что находится в сознании последние секунды. Да… впредь он решил быть аккуратнее с послеоперационным осмотром пациентов, только недавно находившимися под наркозом.