Птичка

Венди снился сказочный сон. Во сне она гуляла по летнему Лондону в компании того джентльмена, в которого когда-то влюбилась: его чёрные кудрявые волосы были собраны в длинный хвост, повязанный лентой, вместо классической рубашки он был одет в винного цвета камзол, хитро сверкал на свою спутницу голубоглазым взглядом, в ушах блестели золотые серьги. Мостовая под ногами немного качалась, Венди обнимала любезно предложенный локоть, что-то щебетала, джентльмен улыбался и то и дело восторженно приглаживал леди то у обнажённого плечика, то у талии, то у бедра. Иногда длинные музыкальные пальцы проводили жаркую линию от центра декольте к самому низу живота, и Венди тогда изгибалась, желая продлить прикосновение. – Богиня… сказочная, волшебная богиня… мечта… Вообще, Джеймс, мужчина, думал именно об этом, когда спрашивал вчера разрешения дотронуться до Венди, но сам себе позволил сделать это только сейчас, обретя, наконец, побольше уверенности и понимая, что подобное действие (немыслимое, восхитительное, до безумия желанное действие, коснуться девицы – там!!!) точно уже не приведёт его к случайному преждевременному финалу. Красавица Венди, абсолютно нагая и умопомрачительно женственная, дремала рядышком, лёжа на спине, мило подложив одну ручку себе под голову, а второй приникнув к колючей мужской щеке. Джеймс потому и проснулся так рано: всю ночь жадно обнимал Венди, терялся носом в её шёлковых волосах, потом отвернулся, леди перевернулась во сне, сбросила с себя одеяло, растянулась, угодила тыльной стороной ладони на капитанскую подушку, а капитан угодил лицом ей в руку и пробудился от неожиданности. Не сразу понял, что происходит, не сразу осознал, что не спит. Долго разглядывал Венди, как мраморную скульптуру, желая насладиться всеми прелестями, заметить все детали… Потом не удержался, стал любовно поглаживать, поначалу как-то игнорировал все самые красивые и сладкие места, касался невинно, но это поначалу. Так или иначе проворные пальцы всё же потеребили грудь, несмело ущипнули, затем приласкали животик, скользнули ниже. Венди была похожа на жемчужинку, нежная и – гладкая, такого Джеймс даже в тех журналах не видал, он задержался, кусая губы, женская мягкость и податливость манила его, дурманила, опьяняла… Скользкие пальцы блестели, тихонечко гуляли вдоль, иногда ныряли, и Джеймсу казалось, что он бредит. Он, если честно, проснулся уже в состоянии готовности приступить к конкретным действиям, а теперь и вовсе изнемогал от желания так, что можно на стенку лезть. Однако, взять милую леди, пока она спит, было бы, наверное, как-то неэтично (Венди бы похохотала над ним от души, знай она, что Джеймс, пока откровенно утопал пальцами у неё между ножек, что-то там ещё пытался думать об этике, уж она-то, хулиганка-Венди, бессовестная, была бы, скорее всего, только рада проснуться оттого, что в ней ритмично сходит с ума от удовольствия донельзя возбуждённый пиратский капитан), так что он просто трогал её, плыл, сдерживал стоны и договаривался с собой, чтобы разрешить себе прижаться к её бедру. Это неминуемо привело бы к… – Ах!.. Ах!!.. О боже!!! - Венди вдруг проснулась, ощутила, что вот-вот взлетит от блаженства, выгнулась и вцепилась в руку, которая почти уже довела её до исступления, – О боже!!! Джеймс!!! ДЖЕЙМС!!! А!!! А-а!!! Всё случилось. Плоть коснулась бедра, ощущения стали намного острее, леди сама вжалась в капитана посильнее, чтобы доставить ему удовольствие, он несдержанно заскулил, бедро намокло, и Венди чуть не в полный голос закричала, многократно выдыхая в экстазе имя Джеймса. – Господи Боже… - беззвучно промямлила она, когда отошла, – Что… что это было… Бо-о-о-оже… ты себе забрать меня хотел..? Забирай… только будь любезен всегда будить меня так… чёрт… Откуда взялись силы на то, чтобы рассмеяться, Джеймс не знал, но он хрипло хохотнул Венди в ухо, и та вся поёжилась от приятно защекотавшего её раскалённого дыхания. Капитан приметил милейшие мурашки, покрывшие плечо и шею, и нарочно подразнил Венди усами и бородой, вынуждая девицу хихикать и дёргаться. – Венди, - сказал он потом серьёзно, – Не подумай, что я сумасшедший… э… то есть, учитывая то, что я – это я, и что мы в Нетландии… но… скажи, скажи мне честно. Я… Венди, я не умер? Ты… ну… ты – это правда ты? Настоящая, живая? Я не выдумал тебя в предсмертной лихорадке? Хихикнув ещё разок, Венди ничего не ответила, перевернулась, подогнула ножку, капитану стало видно, как божественной красоты женские бёдра и попка блестят, мокренькие, аж до самых колен, и он закрыл пунцовое лицо рукой. – Умер точно… этого ведь не может быть… да? Не может..? Вдруг ни с того, ни с сего, прилетела… и сразу поцеловала… поцеловала – меня! Считай, незнакомца!.. Злодея… Подарила… любовь… нет, нет, не бывает так!.. – Не бывает, - согласно кивнула Венди, придвинулась поближе, ткнулась лбом в плечо, на котором красовался чернильный герб Итонского колледжа. – Значит, я умер?.. – Или я. Нетландия… я разве не сочинила её сама? Может, я просто в обморок упала, лежу себе где-то под деревом в Кенсингтонских садах, а никакого эльфа и не было? Как мне найти тебя, когда я очнусь? Джеймс уже собирался ответить Венди, что она, конечно, живёт, и что она не в обмороке, чтобы подбодрить её, но просто открыл рот, услышав последний вопрос, и – застыл. – Джеймс..? – … – Джеймс? – Я… что? Ты сказала… что?.. – Предположила, что умерла. Надеюсь, ошиблась, ха-ха! – Нет, нет… ты сказала… спросила… ты… то есть… если бы вдруг так случилось, что тебе всё примерещилось… ты… очнувшись… ты… захотела бы меня найти?.. Пропустив пару вдохов, Венди запнулась: заявление это скользило на грани, но, как она сейчас чувствовала, было совершенно правдивым. Она постаралась успокоиться – это было непросто – и села, Джеймс сразу же поспешно завернул её ослепительную наготу в одеяло и сделал это, Венди интуитивно догадалась, не потому, что желал не искушать себя, а потому, что желал быть джентльменом. – Ты вчера сказал, что не сможешь без меня жить, – тихо вымолвила она. – Не смогу, - Джеймс как-то скромно перекинул кудри через одно плечо, – Не наврал… ты… мы… то, что случилось… это… а я… двести лет… Не вынесу больше ни дня одиночества после тебя… – И… ты только поэтому не сможешь без меня жить..? Потому… что мы… «это»..? – Не только, - уверенно ответил капитан, понимая, что «это», вообще-то, было вовсе ни при чём, но взглянуть на Венди побоялся, а затем деликатно добавил, – А ты… ты сказала… захотела найти меня, если очнёшься… потому, что я заявил, что без тебя умру? – Нет, не поэтому, - был такой же тихий ответ. Больше слов не нашлось, к тому же, стало почему-то страшно, Джеймс, в итоге, молча раскрыл руки, предлагая прильнуть к нему, Венди улыбнулась, облокотилась на широкую мужскую грудь, завёрнутая в кокон одеяла, и капитан лёг обратно, устраивая тоненькую леди на себе поудобнее. Он держал её в крепком объятии чуть ли не полдня, пока не услышал, как у Венди урчит в животе. – Моя птичка разрешит мне угостить её обедом? - спросил он с лёгкой хитринкой в голосе, чтобы развеселить и ободрить красавицу. Леди, конечно же, сполна оценила это обращение, потом лукаво добавила, что пролог, предшествующий тому, как Джеймс назвал её своей птичкой умышленно, а не по ошибке, ей понравился, и капитан тоже посмеялся, правда, было слышно, что сквозь смех проступают боязливые нотки. Джеймс нехотя вылез из постели, на всякий случай сказал, что предложение насчёт каюты остаётся в силе: его волшебная гостья может занимать личные покои капитана в одиночестве, а он безропотно уйдёт в кубрик, коли леди желает уединения, Венди поохала, посмеялась, запретила ему «говорить всякие глупости», потом сказала, что знай она, каков капитан Крюк на самом деле, то непременно повнимательнее рассмотрела бы другое его предложение – стать флибустьером под его началом. – Надо было мне соглашаться, - произнесла она так, будто и вправду сожалела об упущенной возможности, – Тогда я бы не столкнулась ни с какими проблемами, не наломала бы дров, на испортила бы себе жизнь, а мою честь защищал бы сам капитан Крюк. Защищал бы?.. – Разумеется. И готов делать это сейчас, если… ну… если будет позволено… и… ты прости меня, Венди, за то, что тогда причинил тебе вред. Желал бы сказать, что я не хотел, но я – хотел. Мне стыдно, и я не достоин прощения, что может быть хуже того, чтобы обидеть тебя, – я не знаю, даже оправдываться не хочу… – Что? - Венди искренне рассмеялась, тоже встала с постели, придерживая вокруг себя одеяло, прошла к дверному проёму, где нервно теребил пальцами искалеченное запястье капитан, и взяла его за руку, – Я прощаю тебя, если это важно, я и не держала зла, мы с ребятами, вообще-то сотворили с тобой кое-что похуже. Знаешь… а, в общем, ладно. Глупости… Тут в животе снова заурчало, Венди замялась, капитан коротко, но очень нежно обнял её, предложил распоряжаться любыми вещами в каюте, как дома, воспользоваться ванной, взять его свежий утренний халат, обещался вернуться с обедом через полчасика, достал из шкафа чёрного цвета ансамбль, захватил гильзу с крюком и исчез. Когда вернулся, сразу же пожалел насчёт халата, так как Венди решилась его надеть и выглядела в нём столь женственно и аппетитно, что умом тронуться можно: грудь так и торчала сквозь атлас, умоляя щипать её и покусывать, талия, тонкая до умопомрачения, была сексуально повязана пояском на бантик, ножки – ах, эти ножки, эти изящные, грациозные щиколотки! – виднелись (Венди сидела в кресле) аж до самой середины бедра… – Всемогущий Господь, - выдохнул Джеймс, разглядывая её, и Венди сразу же залилась румянцем, – я шёл сюда и допускал мысль, что покои мои – пустуют, а я, всё-таки, сделался безумцем, верящим в иллюзии и собственные фантазии. Всемогущий Господь! Венди! Ты… ты отдаёшь себе отчёт в том, как ты красива? Двести лет или не двести… не имеет значения… если бы я встретил тебя до… до Нетландии… я бы всё равно непременно пал к твоим нежным ножкам. Сглотнув и тряхнув кудрями, чтобы сбросить с себя наваждение, капитан лично сервировал для смущённой и тайно улыбающейся леди стол, пригласил её угощаться обедом, и Венди, видимо, тоже желая проявить внимание, нарезала для Джеймса еду, чтобы он не пачкал свой до блеска натёртый крюк. Капитан почти не ел – нервничал, Венди тоже перекусила чуть-чуть, оба они старались как-то поддерживать светскую беседу, но сегодня она не клеилась, никак не завязывалась. – Джеймс… - аккуратно начала Венди, не в силах совладать с собой, – я, если честно, хочу кое-что спросить… личное… не то, чтобы это имело какое-то значение… к тому же, я сама в этом смысле… э-э… чёрт. Скажи, пожалуйста, а ты… был женат? Прости… мне просто интересно… ждал ли тебя кто-то из твоего… затянувшегося на беду плавания… это… должно быть, очень тяжело… К огромному удивлению Венди, капитан не нахмурился, не опечалился и не обозлился, только безразлично хмыкнул. – Женат не был, - просто ответил он, – Но был помолвлен. Ситуация моя, как я вчера вскользь и упомянул, почти полностью совпадает с твоей. Я бежал от брака, в котором не было бы любви. Невеста моя, звали её Анна, полагаю, была мне за это только благодарна, ухажёров у неё было навалом, тихих и смирных, какие валялись под её каблуками, а я – своенравный, дерзкий… свободолюбивый… я не привлекал её ни капельки. Как и она меня. В твоё время с этим, похоже, попроще… в моё было по-другому. Расторгнуть помолвку, обговоренную за долгие годы до того, как мы вступили в возраст, подходящий для бракосочетания, – немыслимо. Ослушаться, особенно для леди, – невообразимо. Можно сказать, я оказал ей услугу. И себе – тоже. Я бывал влюблён, разумеется, если тебя интересует и это, я ведь обычный человек, имею слабости, обладаю… чувствами… и… я не сразу попал на этот прóклятый остров, успел повидать много стран, стать знаменитым, вляпаться в разные… приключения… любовные в том числе… правда, ни одно из них не имело счастливого конца, и слава богу, иначе я бы умер от горя, когда вернулся бы из Нетландии в мир несколько десятилетий спустя. Я всегда бывал слишком… неподходящим. Пират, мореплаватель… мой дом – воды Семи Морей, мои вечные спутницы – небесные светила, ничего похожего на примерного мужа и образцового отца семьи. Я – глубокое разочарование для любой дамы. Но я никогда и не хотел быть паинькой… разве что… – Разве что..? – Разве что сейчас, в эту самую секунду. Гляжу на тебя и всё, чего хочу, – валяться смирненько под твои каблучком. Венди слушала историю капитана Крюка, покусывала губы, мяла в ручках краешек кроваво-алого халата и вздыхала. Думала о том, что могла бы с точностью пересказать его историю на свой лад и нигде бы не слукавила: ещё с тех самых пор, как Питер Пэн позабыл про неё, она ненавидела всё, что требует неумолимое общество от приличной леди: штопку, уборку, ведение домашнего быта, но, глядя на Джеймса, испытывала искреннее желание отремонтировать его прекрасные камзолы, поухаживать за перьями в роскошных шляпах, накрахмалить воротник. Это пугало её, было диким, учитывая тот факт, что с Джеймсом она, фактически, познакомилась по-настоящему меньше суток назад, а ещё – вдохновляло, волновало. – Может… может… - начал было капитан, но осёкся, отвёл глаза. – Может..? – Боги. Нет, нет, не обращай внимания. Я совершенно точно сбит с толку, потерян. Я… вернусь к этому разговору, когда прилетит Пэн, ладно? Может, предложить тебе вина? - выкрутился он. Венди вздохнула, но трезво, насколько могла, рассудила, что Джеймс был прав. От вина отказалась, сказала, что и без него чувствует себя, как пьяная, и капитан ответил, что согласен с ней и понимает её абсолютно. – Я мог бы пригласить тебя прогуляться по острову. Тебе, наверное, интересно будет побывать на нём снова? Когда Пэна нет – нет и опасности, с Мальчишками мы без него не воюем, так, показываем друг другу нос, индейцев вообще не интересует ничего, кроме их ритуальных плясок и священных тотемов… Зимы у нас не лютые, красивые. Ты могла бы накинуть вчерашнюю меховую мантию… она длинная, согреет до пят… пройдёмся? – Джеймс. Да, давай пройдёмся. Хотя, если честно, после определённых… событий… я не уверена, что какая-то там обыкновенная Нетландия со своей магией – подумаешь! – сумеет меня впечатлить, ха-ха! Венди ошибалась, конечно. Нетландия зимой была прекрасна. Тихая, серебристо-снежная, мягко укрытая хрустальными снежинками и украшенная, как новогодняя ёлочка, звонкими, прозрачными сосульками, в которых переливались всеми цветами радуги солнечные блики, обрамлённая бескрайним зеркалом волшебного моря, посреди которого стоял, застывший в ледяной сини, красавец-бриг… Добрый час капитан Крюк, увлечённый своей восторженной леди, водил её только вокруг Весёлого Роджера, влюблённо поддерживая под талию, и Венди никак не могла насладиться фантастическим видом пиратского парусника. На берег добрались ближе к вечеру, погуляли немного, и капитан предложил вернуться домой, пока не стемнело. Тут же стукнул себя по лбу, объяснил, что уже много лет зовёт судно своим домом, что привык, не замечает, и что к леди, разумеется, это слово никак не относится… Венди сказала, что слово «дом» её не смущает, так как, фактически, она и находится у Джеймса в гостях, то есть, у Джеймса дома. – Мне следовало сказать, хотя бы, «ко мне домой», в таком случае… чтобы не обобщать… – Ах, Джеймс. Так много всего следовало бы сделать, так много всего требуется, так много предписано… но… какая разница? У тебя здесь нет неусыпных надзирателей, нет короля, нет так называемого цивилизованного общества. Или ты переживаешь, что тебя осужу я? Не осужу. Я вообще не понимаю, что происходит у меня в голове, и уже не пытаюсь понять. Всё, о чём я мечтаю с самого утра, это – чтобы ты поскорее сделал со мной… как вчера… Ты, я уверена, и сам об этом только и думаешь… Я бы ни за какие богатства в подобном никому не призналась, но здесь всё по-другому, всё так легко… нет запретов… и… ты ведь никому не… ой! Ой! Джеймс!!! Ой-ой-ой-ой! Это Джеймс без церемоний подхватил девицу на руки и едва ли не бегом устремился к Весёлому Роджеру. Дверь в каюту распахнул с ноги, дверь в спальню тоже, меховую накидку чуть-чуть крюком не распорол, но потом затормозил, вдохнул поглубже, замедлился, – не хотел порвать вендино платье. – Чёрт!.. Чёрт!.. - горячо дышала Венди, которую в постель опять уложили бережно, не кинули, – Джеймс… чёрт… Не прошло и двух минут, как капитан и его нежная птичка сжимали друг друга в страстных объятиях – без одежды. – Хочу… чтобы ты знала… - хрипел Джеймс, интимно и жадно ласкаясь к Венди, – я… да… об этом только и думал… это так… но… м-м-м!!! М-м!!! Дьявол!!! А-а-ах… я желаю… водить тебя на прогулки… м-м… желаю… написать и исполнить этюд для тебя… у-у-у-м-мф… желаю… угощать… это… не чтобы пустить пыль в глаза и… добиться… заполучить… нет… а-а-аргх! А-аргх! А! Потому! Что я..! Правда..! Этого..! Хочу..! – Боже!.. Боже!.. - вскрикивала Венди, сжимая бёдрами упругую мужскую талию, – Прогулки!.. Нравятся!.. И… угощения..! И… этюд! Хочу… этюд..! Хочу… тебя… ! … Да… да… да..! О! О! О-о-о-о-чёрт-чёрт-чёрт!!! Джеймс, Джеймс!!! О-о-о-о!!! Давно ли наступило утро – никто не заметил. Джеймс всю ночь делал с Венди то, что ей – и ему – хотелось, делал, как пират и разбойник, как романтик и джентльмен, делал так, как Венди и представить стеснялась, а последний раз, к рассвету, и вовсе осмелел настолько, что держал девчонку – правда, предельно аккуратно – за волосы, обещал довести её до обморока, грозился, коли она сглупит и решит с ним остаться, брать её, а не ноты, за клавесином, брать её под каждым деревом, коих в Нетландии было бесконечное множество, на всех прогулках, брать её за столом до принятия трапезы, после, и во время, и брать так, что она позабудет собственное имя… Потом, уже укачивая леди на своей груди, извинялся, пояснял, что врать и говорить, будто он всего этого делать не собирается, он не станет, так как – собирается, но только в случае, если маленькая птичка сама будет его желать, если продолжит принимать ласки и если позволит ему, одинокому пирату, дарить ей удовольствие, дарить так, как она сама захочет, медленно, быстро, нежно, дерзко, как ей нравится… Сам он, конечно же, считает, что любить утончённую красавицу-леди следует ласково… заботливо… глубоко… долго… Тут Венди, которая распласталась на капитане без сил, приложила ладонь к его рту, вынуждая его прекратить этот разговор, и сказала, что если он сейчас же не умолкнет, она сгинет от истощения, так как подобные беседы вызывают у неё желание отдаваться ему с утра до вечера, а телу срочно требуется сон и плотный завтрак после пробуждения. Джеймс смеялся, отвечал «значит, поговорим после завтрака», обещал быть во всеоружии, коли девица решит-таки позволить своим желаниям захватить её… Но проспали они аж до ужина. – Джеймс, - обратилась к нему Венди, сидя в кресле у камина, когда Сми – опять с сияющей улыбкой, в которой недосчитывалось пары зубов, на лице – забрал грязную посуду и подал хозяину и его даме (он, старый прохвост, так и сказал, «господин и его дама») чай и сладости. – М..? Капитан расположился, и весьма вальяжно, на софе. В руке у него была книга, какой-то художественный роман про любовь, который он взял, чтобы развлечь Венди чтением, но думал он о том, как положит томик себе на колено, листать будет крюком, а кистью нырнёт к изящной вендиной щиколотке. Пять минут назад он заметил, что леди-птичка поёжилась, укрыл её плечи пледиком и, дивясь собственной наглости, придвинул кресло прямо вместе с Венди к камину и софе, сам снял с красавицы туфельки, сел, взял маленькие ножки, подоткнул их под себя, где потеплее, состроил при этом самое невинное и бесхитростное лицо, и Венди позволила ему всё это, не отругала, тоже дивилась собственной – распущенности, а ещё, таяла от ощущения, как чудно греются стопы об мускулистое мужское бедро. – Нам… обязательно ждать… когда он прилетит… чтобы… Венди разволновалась, сглотнула, Джеймс в ту же секунду догадался, чего она хочет, но честно испугался и сделал вид, что не понял. – Моя птичка..? - так обратился он к ней, надеясь, что леди передумает беседовать. Губы поджались, реснички задрожали, но Венди ещё раз сглотнула и взяла себя в руки: – …поговорить? Джеймс тоже сглотнул. Пропустил пару вдохов, роман отложил. Щиколотку тронул потому, что боялся. Промолчал. – Джеймс..? Пришлось впустить воздух в лёгкие, чтобы голос звучал ровнее. – Только позволь начать мне, пожалуйста? - осторожно взглянул на неё капитан. – Ладно… Удивительно, как в один и тот же день один и тот же человек может чувствовать себя мужчиной – властным, всемогущим, всесильным, когда прекрасная стройная леди дрожит, обнажённая, от удовольствия в его руках; и мальчишкой – робким, неуверенным в себе, старательно собирающим всю свою отвагу, которая, как назло, как будто бы испарилась, чтобы извлечь из себя нужные слова. Дабы милая птичка Венди не ожидала от него слишком многого, Джеймс начал с того, что вздохнул: – Я трус. Венди уставилась на него в изумлении, но мудро промолчала, позволила ему продолжать. – Я прямо сейчас перебираю в голове тысячу вариантов, что сказать тебе, чтобы отложить этот разговор. У меня ощущение, что вся моя жизнь с ног на голову перевернулась. Или, скорее, с головы – на ноги. Третьего дня я влачил себе своё жалкое существование и не тужил особенно, занимался тем единственным, для чего я годен, – был капитаном пиратского судна, наглецом и подонком. Я и остаюсь таковым, но… ты, моя птичка, буквально свалилась мне на голову и… я… ну… Господи Боже. Я… Венди, я сейчас скажу тебе кое-что. Ты догадываешься, разумеется, ты же не слепая… это, я уверен, написано буквами такими же огромными и чёткими, как имя Весёлого Роджера, на моём лбу… Но я сначала предупрежу тебя… я собираюсь сказать это не для того, чтобы давить на тебя, заставлять принимать неверное решение, вызывать ответные чувства, которым, как мне искренне кажется, никак не место в твоём сердечке… Я скажу потому, что скромно надеюсь на эти чувства, и, если вдруг они, всё-таки, есть, и ты боишься их так же, как я – своих, то тебе будет легче заранее знать, что я – твой… Влюблён в тебя, как безумец. Я и есть безумец, теперь-то мне кажется, что я влюблён в тебя – давно… просто не признавался себе. К тому же, я тебя не знал, не думал, что встречу, не мечтал даже. Был влюблён в твой образ и в те черты характера, с какими успел познакомиться, когда ты гостила у меня крохой: в твоё великодушие, твою доброту, нежное отношение ко всем, кто тебя окружает, даже если это гадкие пираты… твой авантюрный дух, твою храбрость, твою искренность… Назначил тебя своей птичкой, старый дурак, и – думал о тебе с тех самых пор. Нарисовал тебя в своём сознании, вообразил… красавицу… взрослую… такую, какую мне дозволено было бы любить… А потом ты прилетела. Прошло два дня. Два дня! Боги! Я двести лет был один, двести лет не мог научиться любить… себя, хотя бы, для начала… а тут – полюбил тебя за два дня. За два часа, если совсем уж честно… это… слишком быстро, слишком резко, не должно быть так… но… я перед тобой. И готов поступать по совести. Настою на том, чтобы вернуть тебя в Лондон, если всё, что ты сейчас услышала, было тебе противно. Или буду развлекать тебя, пока не наступит лето, если тебе понравилось со мной… развлекаться… но сердце моё тебе даром не нужно… Или… подарю сердце, кольцо, имя и вечную преданность… что захочешь… если… Конечно, осмелься бы Джеймс смотреть на Венди, пока говорил, подобных сомнений у него бы не возникло, но он – не смотрел, он был весь одно сплошное сомнение и разглядывал крошечный мизинчик на её ножке. Закончил так: – Мне ужасно страшно. Я боюсь, что ты пошлёшь меня к чёрту, осмеёшь и выберешь вернуться в свой город. Я не умру без тебя, конечно же, буду жить, как жил, вспоминать тебя, как великое чудо, и благодарить всех богов, что позволили мне познать с тобой любовь на коротенькое мгновение в длинной череде моих бессмысленных лет. И я боюсь, что ты… выберешь… меня… ведь, кроме уставшего моего сердца мне нечего тебе дать… я богат, да, у меня навалом сокровищ, и лучше бы тебе просто взять их да начать новую жизнь подальше от треклятой Нетландии… Но дома у меня нет, очаг со мной поддерживать негде… я – морской волк, разбойник, преступник. Разделить со мной этот бриг… вряд ли о таком будущем ты мечтала… Джеймс умолк. Несколько минут вспоминал, как дышать, ещё несколько минут пытался справиться с дурацким сердцебиением, хотя голова его, на удивление, оставалась чистой и спокойной, разум хладнокровно дожидался от Венди ответа. Венди молчала потому, что ещё когда капитан употребил слово «чувства», укусила себя за палец, чтобы не перебивать его и дать возможность закончить эту трогательную речь… Она хотела плакать, смеяться, кричать, шептать, хотела соглашаться, хотела спорить и геройски сдержала, наверное, не меньше тысячи скоропалительных ответов, реакций и комментариев, – палец помогал отлично, зубы крепко вцепились в него. Когда эмоции немного улеглись, Венди, у которой всё так и трепетало внутри, перебралась к капитану на софу, он по инерции раскрыл руки, и леди свернулась рядом клубочком, ушко уложила в ямочку на плече, что, как будто бы, была для него предназначена. – Капитан Крюк… – …? – Ты знаешь, что ты герой детских сказок и морских романов? – Э… - тревога пожирала Джеймса изнутри, но разум пока сохранял ледяное спокойствие, – Ну… да… Как Чёрная Борода и другие легендарные пираты… да… это… честь, наверное… но… э… почему ты..? – Я тоже стану сказочной героиней? – …? – Когда скажу, что хочу остаться, попробовать..? Стану частью этой волшебной истории? – Венди… – …мечтала сама написать роман, а в итоге попаду в него, как персонаж, ха-ха! Авторы сказок ведь за этим и пишут, не так ли? Создают мир, в котором хотели бы жить сами? – Э… нет… не думаю… сказки… бывают жуткие… страшные… романы… драматичные… – Но это лучше, чем жить в городе, где на себе можно поставить крест? Где я никому не нужна и никто не любит ме… – Твой муж любит тебя, - перебил её Джеймс почти строго, хотя голос едва ли подчинялся капитану в осознании, что красавица-птичка, похоже, планирует отдаться ему насовсем, – Твои… братья, у тебя есть братья, я помню, помню даже их имена. Твои родители, если они здравствуют. – Но я… я не полюбила там… я полюбила здесь… Братья есть, да… и родители… Но… я же не буду жить с ними… у них – свои семьи… я… ну… я… я бы попробовала… здесь… – Венди… – Я никогда и не хотела то, что ты назвал «очагом»… я хотела приключения… свободу… любовь хотела тоже… Меня пугает эта история со временем… но… она, похоже, вписывается в «приключения»..? Необязательно ведь терять десятилетия? Можно посещать Лондон чаще? – Можно… но никогда не угадаешь, сколько времени пройдёт в Лондоне между визитами… Месяц на острове легко может стать парой лет в большом мире… – А потом мы увидим будущее?.. Джеймс стиснул в объятиях птичку-Венди крепко-крепко, когда понял, что, говоря «потом», она имела ввиду время, которое наступит после того, как в Лондоне пройдут десятилетия и все люди, которых она сейчас знает, умрут от старости. – Увидим. Я видел. Ты – из будущего. Но это тяжело. Это проклятье. – Или благословение? Дождаться, пока твоя птичка родится где-то в далёком будущем, станет взрослой и прилетит к тебе? Встретить пиратского капитана, который ждал меня два столетия? Ты услышал, Джеймс? Услышал, как я сказала, что полюбила здесь? Полюбила – тебя? – Услышал… – И..? Ты разрешишь мне любить тебя? Скажи Джеймсу кто-нибудь, что однажды слёзы в его глазах перестанут быть ядовитыми, а станут чистыми и тихими, так как он будет плакать от счастья, он бы никогда в такую ерунду не поверил. Венди стёрла подушечкой пальца одну слезинку с его гладко выбритой щеки, пригладила бороду. – Моё разрешение… - сказал он шёпотом, – не требуется… ты должна разрешить мне… ты… разрешить… забрать тебя себе… – Я разрешаю. А ты точно не будешь чувствовать себя виноватым и терзаться, думая, что лучше мне не ввязываться в игры со временем? Уговаривать меня образумиться? – Уверен, что буду… уже терзаюсь… но уговаривать – нет, не стану, я же не идиот. То есть, идиот, конечно, и полный, но не из тех, кто откажется от женщины, в которую влюблён. Я никогда от тебя не откажусь. И сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты не пожалела о своём выборе. – Твоя птичка? – Моя птичка. – Отнеси меня в спальню? – Ты устала, золотая моя, хочешь спать? Уже ночь за бортом… пошли третьи сутки… – Спать – не хочу. Хочу с тобой целоваться. – О. Целоваться с Венди всю ночь – это, наверное, было лучшее в жизни, даже лучше, чем делать с ней то, что он делал прошлой ночью, так думал Джеймс, хотя, конечно, то он также сделал с ней с большим аппетитом. Венди тоже сделала с ним кое-что, что-то такое, после чего капитан возжелал самолично отправиться колоть лёд крюком и вести бриг в свет, чтобы купить леди-птичке все платья в мире, все украшения, все самые изящные туфельки, сорвать для неё все цветы, достать с неба все звёзды, и Венди смеялась над ним, дразнила и лукаво обещала, что сделает так ещё. Утром они хохотали на тему напёрстков, вспоминали, какой Венди была маленькой и отчаянной, потом Венди заявила, что Кровавая Мэри желала бы быть не только сказительницей, а правой рукой капитана во всех смыслах, каких он захочет, если это его не обидит и не заденет его гордость, и Джеймс отвечал, что для него подобное предложение – рай на земле. Начали они с того, что Венди заплела ему косу, и капитан добрых десять минут глазел на неё в зеркало, утверждая, что давно позабыл такой свой ухоженный вид, затем играли на клавесине в две руки: одну мужскую и одну женскую, ещё позже занимались тем, что Джеймс и подразумевал, когда говорил, что будет развлекать Венди, если она пожелает, и девица, исполняя функцию правой руки, изучая по просьбе капитана не его, а своё собственное тело, сходила с ума от стыда и наслаждения, пока он смотрел. К вечеру решили, что, коли всё будет продолжаться так, как в эти первые совместные деньки из длинной их предстоящей вереницы, то никакая вечность не пугает ни капельки. К моменту, когда в Нетландию вернулся Питер Пэн, принося вместе с собой разноцветное сочное лето, у Венди появилось ощущение, что она жила на пиратском бриге много лет, и что так и должно было быть с самого начала, а у Джеймса… у Джеймса кое-какие ощущения, наоборот, исчезли. Питер прилетел на рассвете, как и предписывал местный адрес. Венди проснулась первой оттого, что корабль вдруг ожил: лёд треснул, таящие сосульки на реях поливали палубу, будто дождём, Весёлый Роджер встрепенулся, сел на воду, закачался в объятиях морской лазури совершенно так же, как Джеймс, занявший с вечера умопомрачительное местечко у нежной ключицы, убаюкался у Венди на груди, а в небольшое круглое окошко в капитанской спальне впервые нагло заглянул яркий солнечный луч. Сразу же стало очень тепло, захотелось выйти на квартердек, вдохнуть поглубже и, может быть, даже бессовестно нырнуть в море… – Джеймс? - она почесала его у макушки, почувствовала, как усы щекочут плечико, растягиваясь в сонной улыбке, тоже улыбнулась, – Милый Джеймс… Милый Джеймс. Капитан, когда Венди как-то утром назвала его так впервые, испытал, сам того не зная, чувства совершенно идентичные тем, в какие окунулась Венди, когда услышала от него «моя птичка». Леди времени зря не теряла, успела уже назначить капитана Крюка и «милым Джеймсом», и «джентльменом Пиратом», и «Атлантом», и «красавцем-хулиганом», и даже «дорогим». – М-м… - буркнул Джеймс и зарылся носом поглубже в шёлковые локоны нежно-карамельного цвета, как бы намекая, что вставать с постели он не планирует. Усы и борода угодили прямиком в чувствительный изгиб шеи, волшебная точка, которую если поцеловать, Венди покроется мурашками от лопатки до самого локотка, а если укусить – то ещё и чудно ахнет или вскрикнет, грациозно выгнется. Джеймс укусил. – Ах! Ах… Джеймс… м-м-м! Ха-ха-ха!.. Ой! М! М!.. - заизвивалась Венди, хихикая, когда за зубами дразнить плечико отправился бессовестный язык, – Всё, ну, всё, прекрати-и-и! – Слишком… сладкая… слишком… аппетитная… слишком… желанная… доброе утро, моя птичка… – М-м! М-м! М! Джеймс!.. Ах! Я говорила, что сглупила, не выбрав остаться у тебя сразу?.. Говорила..? М!.. Я скажу это ещё много раз!.. Ах… м-м-м… и здесь, пожалуйста… Она смело перевернулась, подставила ему другое плечо, капитан с удовольствием исцеловал его, укусил, и Венди буквально мурлыкала, блаженно закрывая глазки от удовольствия. – Солнце вышло, - вскользь озвучила она своё наблюдение, – Такой звук странный..! М-м… м! Это мачты оттаяли, наверное?.. М… скрипит, слышишь? Всегда так? М… да… м-м… м! – …а? Словно бы окончательно стряхнув с себя сон, Джеймс вдруг дёрнулся, напрягся, распахнул глаза и устремил их к окну, за которым голубело летнее небо. Как-то автоматически он приподнялся с постели и та рука, что оказалась ближе к безмятежной леди, закрыла её, как если бы в Венди кто-то целился. Прошла пара минут, в которые Джеймс несфокусированно озирался по сторонам, а затем и кисть и запястье легли к нему на грудь, и он удивлённо себя ощупал. Посмотрел на себя странно, ощупал ещё раз. – Джеймс..? Что… что-то случилось? Опасность? Прекрасно понимая, что появление на острове Питера Пэна не сулит ничего хорошего, Венди тоже села, кое-как собрала растрёпанные с ночи волосы в быстренькую косичку сбоку и успела уже накинуть на себя пиратскую блузу, которую одолжил ей капитан, когда Джеймс рассеянно ответил ей: – Нет… Тут он, видимо, заметил её обеспокоенное выражение лица, приобнял, чтобы подбодрить и заверить, что каюта капитана Крюка гарантирует полную безопасность, подал ей нижнее бельё, на всякий случай поцеловал ушко. Но выглядел при этом совершенно потерянным. Продолжая придерживать руку у груди, Джеймс влез поглубже на кровать, облокотился на стену, не забывая прикрыть своё абсолютно нагое (и роскошное) тело одеялом, задумчиво потёр запястьем висок. Венди поспешила устроиться рядом, осторожно тронула пальчиком его кисть: – Джеймс, милый… у тебя что-то болит? Я могу как-то помочь тебе? – Нет… я… э… не понимаю… - был туманный ответ. – Дай-ка, я воды принесу. Она уже почти встала, когда капитан поймал её за руку: – Стой!.. Нет, птичка, нет, что ты… есть же Сми… Причём тут Сми, Венди не поняла сразу, но через несколько секунд догадалась, что Джеймс, видимо, считает, что подать ему воды – дело первого помощника, тогда как его леди не должна быть обременена никакими обязанностями. Тёплая улыбка тронула уголки её рта. – Джеймс… о… я ценю, конечно… ко мне никогда не относились так… но, подать воды – это знак внимания… проявление участия… тебе плохо? Как ты себя чувствуешь? Капитан не отпустил её руку, может, пить не хотел, а может считал, что присутствие Венди под боком – само по себе такое грандиозное проявление участия, что никакая вода не сравнится с этим. Он ещё помолчал, подумал, а потом сказал тихо и удивлённо: – Нет… всё наоборот… мне… хорошо..? Я чувствую себя… хорошо… Венди пригладила его волосы, взглянула с немым вопросом. – Я… ну… мне… мне спокойно. Спокойно, понимаешь? Он вернулся, а мне… мне… мне, как будто… всё равно..? Такого раньше никогда не было… это чувство… гаденькое чувство в груди, желание строить козни, зудящее и мерзкое ощущение… его нет. Я… я… я не злой. Аккуратно отстранив Венди от себя, Джеймс безмолвно предложил заглянуть ему в лицо: – Я не злой? Посмотри, птичка? Не злой? Он говорил шёпотом, был ужасно неуверен в своих ощущениях, глядел вопросительно и с надеждой. Леди-птичка села поудобнее, взяла в руки его лицо, не удержалась, стала нежить и ласкаться коготками к корням волос, заулыбалась шире. – Ты красивый… великодушный… заботливый… – Венди… погоди, посмотри внимательнее… о-о-о, эти твои волшебные ручки..! - веки сомкнулись сами собой, когда леди, хихикнув, стала почёсывать его активнее, но Джеймс сразу же распахнул их, – Пожалуйста! Посмотри, Венди, посмотри в глаза… они… в них нет ничего… э… Тут он тяжело сглотнул и договорил так тихо, как будто ему было очень-очень стыдно: – …красного? Теперь только Венди вспомнила, как горели от гнева адским пламенем нежно-незабудковые глаза капитана Крюка. Она вгляделась. Джеймс смотрел виновато, но взгляд не отводил, ждал, чтобы Венди обнаружила то, что испугает её, оттолкнёт, то, что, изменит её мнение о нём и заставит поменять решение… – Нет, - просто сказала она и намотала одну чёрную кудряшку на палец, – Ты не злой. Брови не хмурые, глаза не красные. А раньше ты всегда злился, как только он прилетал? Впадал в ярость? Венди задала этот вопрос так обыденно, как если бы хотела поинтересоваться, какое вино он любил пить раньше, а какое предпочитал сейчас. – Ну… да… в ту же секунду… испытывал неумолимое желание атаковать… – А сейчас не хочешь? – Не хочу… – Почему? Не находясь, как сформулировать единственно верную догадку, капитан пригласил Венди вернуться к нему в объятие, и леди ласково прильнула к его фактурной груди, погладила курчавые волосинки, обернула колечком упругую мужскую талию. – Потому, что познал настоящую любовь?.. - осторожно спросил в итоге Джеймс, – Потому, что имею теперь другое стремление? Испытываю другое чувство? Которое… освещает… тьму, что сжирала меня годами..? – Джеймс… - нежно прозвучало где-то у его плеча и объятие на талии стало крепче. – Получается… я… излечился? Ты меня вылечила..? Прилетела искать у меня спасения, а сама спасла – меня? Сбылись, в итоге, мои мечты?.. – А ты разве мечтал… ну… спастись? Излечиться? – Не совсем. Не считал, что был болен… Но каждый раз, когда наступала зима, надеялся где-то очень глубоко в душе, что Пэн не вернётся и освободит меня от одержимости местью. И вот… он вернулся… и мне всё равно. Не хочу мстить. Хочу жить. С тобой. Любить тебя. Делать тебя счастливой. – И мы можем уплыть? – Можем. – А остаться… можем? Я бы не хотела, чтобы твоей жизни угрожала опасность… – Остаться можем тоже. Моя каюта неприкосновенна. Но и я сам, полагаю, останусь цел, если перестану атаковать и изъявлять интерес сражаться. Будем жить здесь, как Пиканини, мирно. Путешествовать в мир. Смотреть, как выглядит будущее. Облачённая в пиратскую блузу, с косичкой у плеча, похожая на совсем ещё юную озорную девочку прекрасная леди села перед капитаном, поджав под себя ножки, разглядела его мужественный рельефный торс, красивое лицо, широкие плечи. Любовно подкрутила пальчиками усы. – Станем сказочными героями? – Ха-х… находишь меня сказочным? Ну… да. Ты-то из сказки точно. – Джеймс. – М? – Я такая дура, что не прилетела к тебе раньше… Идя на поводу у неожиданно завладевшей настроением игривости, Джеймс вдруг напал на девицу, дерзко прижал её к себе и наполнил ушко горячим шёпотом: – У тебя есть всё время в мире, моя птичка, чтобы наверстать упущенное.