Спроси меня завтра

      Переулок был все так же тих и неприветлив, как и три дня назад, когда Гарри, Рон и Драко наведались сюда впервые. Старые дома с облезлыми стенами и мхом, проросшим тут и там в швах между каменной кладкой, навевали тревогу и глубокую печаль. Казалось, здания заброшены уже как минимум, с десяток лет. Через мутные стекла первых этажей было практически невозможно разглядеть, что происходит внутри, но интуиция подсказывала Гарри, что, возможно, дома не так уж и пусты, как кажутся. Тем не менее, Гоменум Ревелио не нашел поблизости ни одной живой прячущейся души, что, впрочем, еще ни о чем не говорило. Ведь буквально на днях им не удалось с помощью этого Обнаруживающего заклинания заранее узнать, что где-то здесь без сознания (а, может, и без душ) лежат Джинни и Колин.        А что, если... От страшной догадки Гарри стало весьма не по себе. Если уж он чего-то не любил и откровенно избегал, так это Инферналов. Ему с лихвой хватило знакомства с ними в Хрустальной пещере, куда его приволок Дамблдор в поисках крестража, а затем и во время обучения в Академии, когда ему приходилось уничтожать огнем этих мерзких уродов. Бр-р. Если кому-то и впрямь взбрело в голову создать новую армию оживших мертвецов, то Магический мир опять подвергается опасности, а то и стоит на пороге войны.       Мрачный дом, в котором были найдены Джинни и Колин, зиял черными провалами окон, и окружающая его темная магия ощущалась уже издали. Гарри, Рон и Драко взяли палочки наизготовку и осторожно вступили в коридор, тянущийся, как Гарри помнил, до самого зала. При помощи Люмос Максима узкий проход осветился яркими фонариками, и первое, что он увидел, разглядывая стены – это вмятины, царапины и следы заклинаний, которые они с Роном пропустили в прошлый раз, торопясь найти своих коллег-авроров. Не дожидаясь приказа Гарри, Рон достал колдокамеру и Запоминающий Свиток и активировал артефакты. Начиная с этого мгновения, все найденные улики будут надежно запечатлены, а затем изучены в Аврорате и в тайных кабинетах Невыразимцев.       Малфой наколдовал Чары Malitia, которые окутали стены и потолок и довольно быстро выявили, какие магические отпечатки были оставлены Джинни и Колином, а какие – неизвестным черным магом. Судя по всему, сражение началось сразу у входа в дом, и похоже, у неприятеля был помощник или напарник, иначе ему вряд ли бы удалось одолеть двух хорошо подготовленных авроров.       Гарри вошел в уже знакомый зал, держа перед собой палочку. В голове крутились атакующие заклинания, в то время как Рон вооружился защитными. Будучи друзьями с детства и пройдя Войну, они чувствовали друг друга практически без слов, что позволяло им действовать в связке крайне эффективно. Про Малфоя Гарри не мог такого сказать, да что греха таить – он боялся, что их прошлая вражда может навредить им на службе. Не зря Робардс сомневался по поводу их работы втроем. Если Рон и Драко не смогут держать в узде свой нрав, беды не миновать. И все же, все же… Гарри был убежден, что люди нуждаются в доверии и втором, а иногда и третьем, шансе. Он уже успел понять, что в жизни не всё белое, что таковым кажется, и не всё черное – абсолютно злое. У многих поступков есть причина, и иногда – иногда – цель оправдывает средства. Он и сам бывал жесток и несправедлив, а уж той ложью, которую он за всю жизнь втюхал окружающим, можно было набить вагон Хогвартс-экспресса.       Люмос Максима скользил по стенам зала и по очереди зажигал небольшие медные светильники с тонкими рожками и резными лапками. Пылинки дрожали в неровном свете лучей, протянувшихся от ламп к центру зала и скрестившихся в одной точке, там, где три дня назад лежали бездыханные Джинни и Колин, и именно в этом месте чувствовалось сгущение темной магии, которая, словно черная липкая грязь, расползалась по полу и заполняла собой всё свободное пространство.       – Mundare! Invisibilia monstrant! – голос Малфоя прорезал тревожную тишину, и черная слизь, бурлящая в свете Люмоса, схлынула в стороны, обнажая скрытый доселе жуткий знак черепа со свечой.       – Мерлин, что это? – шепотом спросил Рон, наводя палочку на очертания черепа.       – Боюсь показаться очевидным, но это человеческий череп, Уизли, – сказал Драко и добавил себе под нос что-то явно нелицеприятное.       – Вижу, не слепой! Интересно, как он здесь оказался?       – Смею предположить, что его оставил тот, кто вынул души из мелкой Уизли и Криви.       – Все-то ты знаешь! С чего ты взял, что у них украли души? Целители в Мунго не очень-то прониклись твоей идеей! – Рон навел палочку на Малфоя и медленно помахал ею у того перед носом. – Сдается мне, ты знаешь больше, чем говоришь, и это очень подозрительно!       – Эй, вы, прекратите немедленно, иначе мне придется доложить об этом Робардсу! Впрочем, он и сам все узнает из Запоминающего Свитка, – Гарри сердито посмотрел на Рона, а затем на Драко. – Еще один звук от кого-то из вас, и я продолжу расследование с Симусом или Томасом, а вы сможете поотрывать друг другу головы где-нибудь подальше отсюда.       Рон и Малфой окинули друг друга уничижительными взглядами, но предпочли заткнуться. Гарри вполне был способен исполнить свою угрозу, а им обоим очень хотелось поучаствовать в этом загадочном расследовании, особенно Драко, который только-только начал свою карьеру аврора. Они медленно приблизились к Знаку, который, словно почувствовав их магию, угрожающе набух и стал выпуклым, а свеча заколыхалась, будто на ветру.       – Стойте, – прошептал Гарри и осторожно обвел контуры черепа по воздуху. – Думаю, если мы станем прощупывать его заклинаниями, то рискуем закончить, как Джинни и Колин. Драко, отправь Патронус в отдел проклятийников, пусть пришлют кого-нибудь толкового. А мы тем временем как следует осмотрим стены и…       В этот момент свеча в черепе ярко вспыхнула, и Знак начал стремительно бледнеть, расплываясь и стреляя огненными искрами, и через несколько мгновений от него осталось лишь темное пятно сажи.       – Ну вот, – разочарованно протянул Рон, – ищи теперь свищи этого Пожирателя.       – Чернокнижника, – задумчиво сказал Драко, разглядывая место, где секунду назад пылала свеча в черепе.       – Вполне возможно. Во всяком случае, Знак очень похож. Помню, в Академии нам о них рассказывали, но до этого момента мы с подобным не сталкивались, – заметил Гарри и огляделся. – Надеюсь, колдокамера и Запоминающий Свиток успели все записать? И бурлящую грязь, и череп?       – Ага, – отозвался Рон, заглядывая в Свиток.       – Тогда закончим снимать остальные магические следы и вернемся в Аврорат. Работы предстоит много, и теперь у нас есть, с чего начать. Малфой, ты в Библиотеке Академии не натыкался на трактаты о Чернокнижниках?       – Натыкался, Поттер. И о Чернокнижниках, и о Некромантах, и о Потерянных душах. Завтра список составлю и отправлю запрос, чтобы книги доставили в отдел срочной совой.       – Все-таки повезло нам с тобой. Правда, Рон? Повезло нам с Драко? – Гарри насмешливо посмотрел на друга, но тот будто не слышал и продолжал упрямо пялиться в стену. – Ладно, это мы еще обсудим, а пока давайте продолжим, а то провозимся тут до ночи.       – Нет-нет, до ночи я не согласен! – Рон мгновенно повеселел, стоило ему вспомнить о планах на вечер. – Малфой, ты ведь должен выполнить третье задание, и тебе придется как следует постараться, чтобы я по-настоящему удивился!       – Уизли, я постараюсь сделать так, чтобы ты никогда не смог этого забыть, как, впрочем, и Поттер. А теперь за дело. Предлагаю сколдографировать все отметины на стенах, полу и потолке, даже самые незначительные, а потом уже отсеивать ненужные. А то исчезнут, как череп, и будем локти кусать.

***

      В пабе «Застенки Визенгамота» было шумно и дымно. Несмотря на мрачное название, он славился своей атмосферой безудержного веселья, а более ста сортов алкоголя и живая музыка привлекали сюда волшебников и ведьм со всего Лондона и его окрестностей. Нередки были и залетные гости из отдаленных областей Магической Британии, и поговаривали, что сам Министр Магии Германии обязательно заглядывал на огонек в каждый свой визит в Лондон, а уж он-то был известным знатоком пива и отнюдь не чурался магловских сортов. Кто-то даже утверждал, что Министр Крейцвергер однажды отмечал свой день рождения в «Застенках Визенгамота»; впрочем, свидетелей этого события отыскать так и не удалось.       Паб находился близко к Министерству Магии, буквально на соседней улице, прячась за вывеской «Сдается несколько комнат для кондитерской» с наложенным на неё Заклинанием, отталкивающим маглов – помещение представлялось им тесной полутемной каморкой, в которой ни один уважающий себя делец не рискнул бы открыть собственный бизнес, опасаясь прогореть в первый же месяц. К тому же, вход в «Застенки Визенгамота» располагался с обратной стороны здания, поэтому риск нарушения Статута о Секретности был минимален.       Чиновники Министерства любили провожать рабочую неделю, болтая о том о сем за кружечкой Сливочного пива, Огневиски или Трескучего Бальзама из душистых трав, крепкого настолько, что перебравшему его незадачливому магу грозила временная потеря памяти о событиях последних пяти суток. Авроры из Отдела по Неправомочному применению разрешенных Заклятий подозревали, что в рецептуру Бальзама был загадочным образом вплетен Обливиэйт, но у них так и не получилось поймать изготовителей на горячем. Как ни изворачивались министерские умельцы, распыляя напиток на малейшие магические частицы в поисках запрещенных Чар, им удалось обнаружить только редкие травы и экзотические специи в головокружительных сочетаниях.       С Трескучим Бальзамом были связаны несколько баек и курьезных случаев, передающихся из уст в уста, и один из них ни в коем случае нельзя было упоминать рядом с Главным Аврором Робардсом. Свидетели того случая рассказывали, что Гавейн Робардс в запале ввязался в глупый спор «кто кого перепьет» с Главой Невыразимцев Северусом Снейпом, и все шло отлично, пока спорщики наливались Огневиски и Огнеджином. Но стоило им переключиться на Трескучий Бальзам, как Главный Аврор принялся выкидывать такие коленца, что присутствующим оставалось лишь качать головами от удивления. После второй стопки он залез на крепкий дубовый стол и командным голосом потребовал от джаз-бэнда «сбацать чего-нибудь сексуального». Музыканты не посмели ослушаться, и уже через минуту с Робардса слетела алая казенная мантия и находящаяся под ней белая рубаха, ремень же брюк был расстегнут и наполовину вытащен из шлёвок. Призывно улыбаясь и поглаживая себя руками, Робардс самозабвенно крутил бедрами под модный шлягер «Покажи мне сегодня ночью свою палочку» и периодически выкидывал средний палец в сторону Снейпа. На втором припеве, когда новоявленный артист потянулся к ширинке, рискуя шокировать невольных зрителей еще больше, тот решительным шагом подошел к Робардсу и стащил его со стола. Весь последующий час Главный Аврор и Глава Отдела Тайн провели на танцполе в обществе друг друга и литрового флакона с Бальзамом, поминутно выпивая на брудершафт.       Говорят, после того вечера Снейп и Робардс отсиживались в своих норах, отсекая малейшую вероятность оказаться одновременно в одном и том же месте. Хоть сами они и понятия не имели о том, что произошло – побочное действие Трескучего Бальзама было чрезвычайно стойким, – им рассказали об этом очевидцы. Встречи на совместных заседаниях Департаментов и смежные дела, в которых нет-нет, да и принимали участия их подчиненные – это все, на что Снейп и Робардс готовы были пойти, но и тогда обращались друг к другу исключительно официально, с этаким чрезмерным пиететом и холодностью. Со временем историю с Бальзамом помнили только старожилы Министерства и пенсионеры, но и они не спешили поделиться ею с окружающими – уж больно крут был нрав Главного Аврора, и становиться причиной его гнева никто не хотел.       Гарри был одним из немногих, кто знал о фееричном танце Робардса под действием Трескучего Бальзама, и то лишь потому, что в прошлом встречался с внучкой владельца «Застенков Визенгамота», которой рассказал эту пикантную историю ее дед. По понятным причинам, Гарри и в голову не приходило поинтересоваться у начальства подробностями. И уж точно он не был готов увидеть в пабе в пятничный вечер сидящих за столиком в углу с прямыми и напряженными спинами и нарочито не смотрящих друг на друга Главного Невыразимца Снейпа и Главного Аврора Робардса. Более того, перед ними стояли две полные стопки и флакон с Трескучим Бальзамом. Неужели посетители сегодня удостоятся лицезреть вторую часть Марлезонского балета?       Гарри и Рон молча таращились на эту странную парочку, и если у первого было хотя бы примерное представление о происходящем, то для второго совместная попойка Снейпа и Робардса была чем-то абсолютно немыслимым. В свое время Гарри не счел возможным поделиться с другом этой историей, боясь, что Рон не удержится и проговорится кому-нибудь. Слух достигнет ушей начальства, и им обоим будет несдобровать. Поэтому сейчас картина, открывшаяся перед их глазами, явно вызвала у Рона когнитивный диссонанс. Он тыкал пальцем по направлению столика, где восседали Снейп и Робардс, и вопросительно мычал, периодически смотря на Гарри умоляющими глазами. Наверное, надеялся, что ему снится кошмар, и он вот-вот проснется.       – Я потом тебе все объясню, – прошептал Гарри и потянул Рона к барной стойке. – У них есть… прошлое. Смешной случай, точнее. Робардс запретил о нем говорить. Я и подумать не мог, что когда-нибудь увижу его рядом со Снейпом где-то, кроме Синего Зала Заседаний или очереди в кафетерий.       – Ловлю на слове, – пробурчал Рон и снова скосил глаза на застывшую в углу парочку. – Только со всеми подробностями! И вообще, тебе-то откуда известно про тот случай?       – Патриция рассказала, помнишь ее? Внучка мистера Воурста, владельца «Застенков». Мы с ней встречались пару лет назад, правда, недолго.       – Вы с ней спали несколько раз, ты имел в виду? Ты же ни с кем после Джинни подолгу не встречался, все никак не найдешь ту, единственную.       – Не вижу в этом ничего плохого, Рон. Благодари Мерлина, что вы с Гермионой вместе еще со школы, а вот у меня с личной жизнью никак не складывается.       – Может, снова сойдетесь с Джинни? Я слышал, она тоже еще никого не нашла.       – А я слышал, что Дин Томас всё так же в нее влюблен и не теряет надежды. Я очень люблю и уважаю твою сестру, но наши отношения остались в прошлом.       – Ладно… Дементор с тобой. – Рон взгромоздился на высокий стул у барной стойки и обвел взглядом зал. – Кстати, где Малфой запропастился? Он же не думает, что я от него отстану, если он не придет?       – Честно, мне кажется, мы перебарщиваем с этим посвящением. Малфой уже успел себя показать в деле – и на квиддичном стадионе, и в том мрачном доме. Да хоть вспомни проблему Тридцать Три! За один этот подвиг его сразу можно в авроры посвятить, не то что в стажеры. Кингсли ему еще и медаль вручит, вот увидишь. Может, больше не станем его доставать?       Рон скривился и нехотя кивнул.       – Так-то ты прав, конечно. С другой стороны, наверняка он уже сюрприз приготовил, раз обещал. – он помолчал и ухмыльнулся. – Давай так: даже если я не удивлюсь, всё равно сделаю вид, что мне безумно весело. А там, глядишь, за стаканом Огневиски мы с ним и подружимся.       – На это я и не рассчитываю, Рон, – рассмеялся Гарри и хотел уже было повернуться к бармену, чтобы заказать еще по бутылке сливочного пива, как из угла, где сидели Снейп с Робардсом, раздался неясный шум.       В следующее мгновение изумленная публика имела честь любоваться глубоким чувственным поцелуем, которым одарил Главный Аврор Главного Невыразимца, вздернув того на ноги и намертво прилипнув к нему всем телом. Снейп, изумленный не меньше посетителей паба, сначала пытался яростно отпихивать своего нахального кавалера, но затем смирился и даже несколько обмяк в крепких объятьях. Небольшая музыкальная группа, до этого момента довольно-таки слаженно исполнявшая последний хит Селестины Уорлок «Ты украл мой котёл, но не украл моё сердце», сбилась на особенно сложном пассаже и забренчала вразнобой.       – Мерлин, мои глаза! – простонал Рон и брякнулся головой о барную стойку. – Они что, гомосексуалы?! Никогда бы не подумал, что Робардсу нравятся мужики!       – Да и о Снейпе я никогда бы такого не сказал, – пробормотал Гарри. – Мне казалось, что он вообще не способен на чувства, но, глянь-ка, этот саркастичный засранец не такой уж и сухарь!       Тем временем Робардс закончил терзать рот Снейпа и повернулся к притихшим зрителям, не выпуская, впрочем, из рук свою добычу.       – Мы с Главным Невыразимцем… Нет, не так. Мы с Северусом встречаемся, и это то, что вам всем следует знать, – сказал он, откашлявшись, и обвел окружающих выразительным взглядом.       Снейп усмехнулся и ехидно выгнул бровь.       – Мистер Робардс, я, по всей видимости, пропустил тот момент, когда Вы просили меня стать Вашим… как это говорит молодежь? Вашим парнем.       – Северус, зови меня Гавейн. И этот момент наступил прямо сейчас, но ответ я хочу услышать в приватной обстановке. К тебе или ко мне?       Снейп громко рассмеялся, повергнув всех в еще большее изумление и взмахнул рукой:       – Аппарейт!       Новоиспеченные любовники исчезли в дымке трансгрессии, оставив за собой возбужденно гудящую публику, и Рону понадобилось около пяти минут, чтобы выйти из ступора. Возможно, к концу вечера он бы окончательно пришел в себя, но сегодня для него был день потрясений.       Пока Гарри тянул третью бутылку сливочного пива и размышлял, стоит ли заказать что-нибудь покрепче (не Трескучий Бальзам, конечно, а то последствия могли быть непредсказуемыми), дверь в паб резко распахнулась, и в помещение влетела Ведьма в Ступе.       Настоящая Баба-Яга в Ступе, в точности, как на картинке во «Всемирной Энциклопедии Мётел и Других летательных приспособлений», которую Гермиона подарила Гарри на прошлый день рождения. В деревянной бадье из сколоченных и стянутых обручем досок сидела очаровательная Ведьма с метлой наперевес, и, как бы Гарри ни пытался разглядеть модель метлы, ему это не удалось. Длинное кривое древко с раскиданными по нему пятнами сучков сверкало гладкой полировкой, а толстые крепкие прутья незнакомого дерева, связанные в пучок, грозно топорщились в стороны. «Помело, – вспомнил Гарри статью из «Энциклопедии». – Национальная метла Ведьм (Бабок-Ёжек) Восточной Европы».       Ведьмочка сверкнула белозубой улыбкой и, опираясь на помело, лихо выскочила из ступы. Полы ее легкой красной юбки взметнулись вверх, и Гарри увидел мелькнувшие и снова скрывшиеся под струящейся тканью длинные стройные ноги. Голые ноги, обутые в туфли на высоченных каблуках, выглядящих, как оружие массового поражения, как все семь крестражей, вместе взятых, как три Дара Смерти. Гарри судорожно вздохнул и с трудом оторвался от созерцания ног. Он перевел глаза выше в надежде как следует разглядеть незнакомку, бесцеремонно ворвавшуюся в британский магический паб, но так и не добрался до лица, прежде уткнувшись взглядом в упругую пышную грудь, обтянутую белой шелковой блузкой – Мерлин, полупрозрачной шелковой блузкой, – под которой не угадывалось нижнего белья.       Справедливости ради, не он один был поражен. Казалось, в пабе не осталось мага, который не пялился бы на прекрасную Бабку-Ёжку, и краем глаза Гарри видел, что и некоторые волшебницы были бы не прочь проверить на ощупь гладкость лакированных туфель гостьи. Рон и вовсе находился в полуобморочном состоянии. Еще бы, такое потрясение! Не успел он осознать, что Главный Аврор и Главный Невыразимец собираются хм… встречаться, так теперь еще и это! Гермиона, конечно, царствовала в сердце его друга, но разве можно устоять против подобного великолепного создания, как эта Ведь…       – О, святая Моргана, кто это? – завороженно прошептал Гарри.       По краю ступы, до этого момента незамеченный, растянулся огромный черный кот. Вальяжный, крупный, с лоснящейся угольной шерстью, небольшой изящной головой, острыми ушами с пушистыми кисточками на самых кончиках, длинными жесткими усами, блестящими в тусклом свете магических светлячков, порхающих вокруг.       Роскошный черный кот с серебристыми глазами, которые видели насквозь чаяния слабого человеческого сердца Гарри Джеймса Поттера. Волшебный сказочный зверь с серебристыми глазами, так сильно напоминающими глаза одного противного, вредного, умопомрачительного, шикарного мужчины.       – Драко? – полувопросительно сказал Гарри и шагнул вперед. Милая Бабка-Яга задорно рассмеялась и стукнула по полу каблучками, но он едва ли обратил на это внимание, покоренный красотой её необычного компаньона.       – Эй, приятель, с тобой все в порядке? Это же просто кот!       Гарри обернулся к встревоженному другу.       – Рон, тебе не кажется, что он похож на Малфоя? Может, Драко анимаг? Ты читал его личное дело?       – Нет, не довелось, а что?       – Он удивительный.       – Ты о ком сейчас говоришь? Кто удивительный – кот или Малфой?       – Оба. Рон, посмотри ему в глаза, они такие же, как у Драко.       – Ну, э-э-э... наверное. Слушай, если это и вправду Малфой, то готов признать, что такого я не ожидал! – сказал Рон и, замявшись на секунду, продолжил. – Гарри, только не обижайся, но в последнее время ты какой-то странный. То Хорька защищаешь, то про гомопроклятие думаешь. Может, и ты, ну... того... как Робардс, на мужиков начал западать?       –  Не знаю, Рон, – Гарри снова взглянул в мерцающие серебристые глаза чудесного зверя и вдруг почувствовал в груди знакомое дрожание струн тысячи арф. – Спроси меня завтра.