За тебя, ради тебя, для тебя...

Любовь — это когда ты хочешь человека съесть.

***

Финишная прямая. Прядь пепельных волос падает на глаза, ещё больше раздражая мужчину, который сейчас сжимает губы, давя педаль газа в пол, и прищуривается, видя цель через лобовое стекло автомобиля. Кованые ворота уже начали открываться, но всё же к его приезду так и не успели полностью освободить путь. В звенящей тишине прерывистое постукивание костяшками пальцев по рулю раздаётся эхом по салону автомобиля. Гудящий рой мыслей забивает голову Мью, отчего в его глазах мелькают молнии, и он прикрывает веки, считая до десяти. Это ничуть не успокаивает, а вот наконец-то свободный въезд — да. Мью стискивает челюсть, слыша, как скрипит эмаль, и добавляет скорости автомобилю, от чего пыль поднимается столбом, сопровождая его. Территория огромная, но он в считанные секунды преодолевает расстояние до парадной дома и, выкручивая руль, паркуется аккурат у лестницы. Он выскакивает из машины, с силой захлопывая дверь — была бы она не бронированная, то, наверное, от такой силы развалилась бы на части. Разъярённого мужчину встречают охранники, которые стоят по бокам лестницы, как оловянные солдатики, и притуплённым взглядом смотрят вниз. Они знают, что лучше не встречаться с глазами босса — убьёт. — Где он? — рычит Мью, обращаясь сразу ко всем, но взгляд останавливает на главе охраны. — В библиотеке, — рапортует Сэм и поднимает глаза, встречая направленные на него расширенные зрачки. Мью останавливает взгляд на каждом присутствующем, и на его губах появляется неприязненный оскал. И с этими людьми ему приходится работать? Как таким можно доверять? — Как ты мог это допустить? —Он смотрит на главу охраны, которому доверил самое ценное. — Он сказал… — Мью выставил ладонь перед собой, заставляя Сэма прекратить оправдываться. — Твой босс — я! — тыча указательным пальцем в грудь, напоминает простую истину: — Ты выполняешь мои приказы! Каждый из вас ещё поплатится своей головой, — пальцем обводит собравшихся и с этими словами поднимается по лестнице дальше. Перед ним распахиваются двери, за которыми дворецкий встречает его низким поклоном. Мью не обращает на него внимания — перед ним цель, находящаяся в дальней комнате прямо по длинному коридору, двери которой приоткрыты, выпуская наружу тихую мелодию. Мью проходит вперед, мельком цепляясь взглядом за картину, на которой изображен кованый балкон с видом на Эйфелеву башню, но эпицентром внимания является его личное сокровище. Высокий брюнет, стоящий к нему спиной, являет через прозрачный пеньюар чувственные лопатки, тонкую осиную талию и упругие ягодицы. Он грациозно опирался рукой о перила, отчего свободный пеньюар припустился, оголяя плечо, а прозрачные тканевые полы развевает легкий вечерний ветер. В правой руке длинными пальцами несостоявшегося пианиста парень держит бокал с пузырящимся шампанским «Дом Периньон» и смотрит на архитектурную достопримечательность. Чудесный был месяц. Тогда Мью в первый раз сделал предложение. Ещё шаг и слева картина, на которой белоснежная яхта, идущая по воде бирюзового цвета, направлялась к острову на Майорке. Как говорил его ангел, стоя на носу той самой яхты: «Манящий к себе своей сказочной красотой». Парень был в белой свободной рубашке, что чуть ниже его округлых ягодиц, и указывал пальцем туда, где он хочет устроить пикник. На этом острове Мью делал предложение во второй раз. Практически дойдя до цели, Мью смотрит на третью картину — самую любимую. Здесь они сидят вдвоём. Между ног мужчины с пепельными волосами, что довольно улыбается, перебирая растрепанные волосы любимого, сидит брюнет в пижаме с пандами. Он, облокотившись спиной на мощную грудь, с важным видом читает уголовный кодекс. Здесь Мью самый счастливый, ведь ночью, смотря мультфильм «Унесенные призраками» и поедая лапшу с курицей, он вновь сделал предложение, получив, наконец, в ответ «Да» и крепкие объятия. Смотря на полоску света под ногами, Мью, сделав глубокий вдох, распахивает дверь двумя руками. Щурясь от яркого света, видит, как его наваждение сидит в красном кресле, свесив ноги через подлокотник, и читает книгу. Челка, что падает на глаза, явно мешает, но её не убирают. За креслом панорамное окно с видом на зелёный сад, по остальному периметру комнаты высокие стеллажи с книгами, что напоминают о дне их знакомства.

***

В тот день лил сильный дождь, видимо тоже оплакивая предательство. Человек из банды Мью решил продать его и их семью, устроив ловушку. Тогда полегли многие. Мью хоть и был ранен, но смог скрыться из виду. Ему нужно было лишь дождаться подкрепления, но шансов практически не было. Увидев книжный магазин в таком районе, он очень удивился. Дверь была заперта, но Мью заметил движение внутри — какой-то парень рылся в шкафчиках. Держась за окровавленный бок, он постучал, надеясь, что ему откроют, когда в окне пересекся с карими глазами, что безотрывно смотрели на него через линзы очков. Мью на мгновение замер — ему показалось, что образ светится, как лик святого. Он так бы и продолжил стоять, как истукан, но дверь отворилась, и из неё появилась изящная рука, что с силой схватила Мью, втаскивая внутрь магазина и быстро закрывая замок. Незнакомец прикладывает палец к своим пухлым губам, а потом указывает за спину, показывая, куда идти. Парень бегло начал закрывать окна, створки которых почему-то внутри, и как только щелкнул последний замок, с улицы послышались быстрые шаги. Несколько человек бежали друг за другом, поочередно выкрикивая ругательства. Парень, — с тёмными, слегка волнистыми волосами, в классических синих брюках, в клетчатой рубашке и в жилетке из лёгкой пряжи поверх, — посмотрел на него, поправляя указательным пальцем очки на переносице, и молча двинулся в кабинет, в котором оказал первую помощь. Незнакомец быстрыми и плавными движениями обрабатывал рану, будто раньше только этим и занимался. Мью же только стискивал челюсть, чтобы не издать ни единого звука, который, как ему казалось, мог выставить его слабаком перед этим чудом. В тот день Мью потерял много товарищей, но нашёл смысл жизни. Только по этой причине он убил предателя относительно быстро — перерезав горло.

***

— Такими темпами у меня не останется партнёров. — Мью ступает по обшарпанному паркету, и каждый его шаг сопровождается скрипом. Специальный заказ для Галфа, ведь он хотел создать эффект старины, будто паркету ни одна сотня лет. — Не останется идиотов — ты хотел сказать, — не поднимая головы, произносит Галф. Видимо, книга интереснее темы, с которой пришёл мужчина. — Только не говори, что ты это специально сделал?! — возмущение отражается в каждом его слове. Ответом Мью были безэмоционально поднятые плечи, которые уже через мгновение опустили, пожав ими. Мью хватило ненадолго. Преодолев расстояние между ними, он с силой хватает Галфа за волосы, заставив поднять на себя глаза. — Ты разве не понимаешь, что это уже слишком? — хватая рукой с окровавленным рукавом за горло, он ощутимо его сдавливает, вынуждая Галфа спустить ноги и встать, чтобы ослабить хватку и хоть как-то дышать. Тот, смотря своими янтарными глазами, в которых галактики взрываются, сжимает губы в тонкую полоску, чтобы с них не слетело ни звука. Какой же строптивый. Это и бесит, и возбуждает в равной степени. Как объяснить этому невозможному, что это уже слишком? Слишком позволять непроверенному деловому партнёру садиться за один стол с мужем главы самой сильной группировки Тайланда. Слишком запрещать одним указательным пальцем охране подходить и увести теперь уже не жильца, чьё изуродованное тело лежит на дне бушующего моря. Слишком играть в собственные игры, тем самым ставя под удар самое дорогое, что есть в жизни Мью — себя. Хочется каждого охранника лишить головы, ведь кого ещё? Но он понимает: им хуже всех. Они всегда крайние в их семейных разборках. Если бы они ослушались Галфа, уже были бы с пулей во лбу, а так есть шанс, что тот спасёт их от верной смерти. Мью жадно смотрит на мужа, который всё это время сидел в длинной красной рубашке, застегнутой на одну пуговицу. Облизнувшись от предвкушения, Мью запускает ладонь под полы рубашки. Он морщится от неприятных ощущений при соприкосновении ткани с разбитыми костяшками пальцев, но не останавливается, только больше распахивает рубашку, открывая вид для себя, и его взору сразу предстают кружевные белые трусики, что облегают выпирающий член. — На колени! — приказывает, не отводя глаз от соблазнительной картины. Чувствуя, как Галф освобождается от его хватки, он с хищным прищуром следит за каждым движением. Галф обходит мужа, будто лис осматривает гостя. Не проронив ни слова, он плавной походкой от бедра проходит мимо письменного стола и останавливается посередине библиотеки. Помедлив с секунду, разворачивается, смотря с вызовом в миндалевидные глаза Мью. Галф опускается, сгибая левую ногу, ставя её на колено, а потом и правую, не теряя зрительного контакта. Снимая галстук с динозаврами, что подарил ему его драгоценный муж, Мью идёт к цели, которая кончиком языка оставляет мокрую дорожку на нижней губе. Эти полные чувственные губы уже пять лет сводят с ума, как и их обладатель. Он не может ими насытиться, иногда прокусывая до крови. Так было в тот раз, когда Галф в голос засмеялся от шутки главы тогда ещё конкурирующей с ними банды, закидывая голову и обнажая шею, облаченную в чокер из бриллиантов. После этого случая все узнали, что Мью Суппасит — сумасшедший, а причина его сумасшествия сейчас стоит на коленях и ждёт наказания, протягивая руки, соединённые запястьями. Знает, чертёнок, что от него ждут подчинения, и играет это очень хорошо. Мью перевязывает кисти, не жалея силы — завтра будет зализывать и зацеловывать красные полосы, но не сегодня. — Без рук. Ты знаешь, что делать. О, Галф ещё как знает. В первую ссору в Барселоне, после полугода отношений, он не знал, как загладить конфликт, причина которого — ревность, и ничего не придумал лучше, как сделать горловой минет. Тот был таким шикарным, что потом его всю ночь «наказывали» за эти умения. Они смотрят только друг на друга — всегда, а сейчас тем более. Зрачки расширены, желание переполняет. Мью освобождает лишь верхнюю пуговицу брюк от петли, Галф же вытягивает свою лебединую шею, цепляя металл зубами, и тянет вниз, расстегивая молнию. Не теряя времени, щекой проходится по вставшему члену через ткань трусов. — Детка, скажи, что ты не прав, — от приятных ощущений Мью говорит, как кот, которого кормят сметаной. Ладонью гладит Галфа по свободной щеке — Ну же… скажи! — уже с напором. Но в ответ тишина, сопровождаемая поцелуем горячих губ по стволу, что облачен в ткань. Мью вновь вплетает пальцы в тёмные волосы, натягивая до предела, встречая затуманенный возбуждением взгляд. Отталкивая голову, Мью стягивает с себя бельё со штанами, пока Галф ерзает на месте. То ли неудобно, то ли от нетерпения. Мью цепляет чужой подбородок, надавливая большим пальцем под губой и вынуждая приоткрыть рот. Другой рукой он лениво надрачивает член, пальцем собирая предэякулят, размазывая по красной головке. Галф с жадностью смотрит на каждое движение мужа, начиная злиться, что Мью молчит, и это замечают. Шипя, он делает ещё пару поступательных движений и наконец-то мажет головкой по приоткрытым губам. Кончиком языка Галф слизывает предсемя, причмокивая. Он любит терпкий, чуть солоноватый вкус своего мужчины. — Говори! — на его приказ лишь высунули язык, призывая к действиям. — Дьяволенок, — обречённо произносит Мью, делая то, чего желает больше всего на свете, а может, просто выполняет желание другого человека. Там трудно разобраться. Но никто и не собирается, ведь горло расслаблено и гостеприимно, ждёт, когда мужчина зафиксирует голову и начнёт вбиваться, останавливаясь и мыча от того, как хорошо эти узкие стенки сдавливают. Вытаскивая немалых размеров член, он оставляет часть на языке, чтобы почувствовать, как широкий язык давит на уретру. Галф может наслаждаться этим вечно, именно поэтому Мью лишает его этого удовольствия, полностью вытаскивая свою плоть наружу и слыша стон возмущения. — Ты скажешь, что не прав? Тогда я вернусь в этот чудесный рот и заполню его, как ты любишь, — Мью говорит это в губы, сразу целуя их, без напора, нежно, обещая все блага мира. Ему отвечают, чуть всхлипывая, деля вкус на двоих. Отпуская губы из плена, Мью знает — ему не ответят. Тем лучше. — Значит так? Тогда я буду трахать тебя, пока ты не кончишь от моего члена в своей прекрасной заднице. Только от моего члена, — повторяет вновь, выделяя слова. В ответ ему искры из глаз, но Мью знает, что это не злоба, а предвкушение. Притянув любимого за связанные руки, снимает своеобразные оковы и ведёт за собой несопротивляющегося парня к столу, с которого скидывает всё содержимое на пол. — Я расшифровывал письмо Фридриха! Все мои заметки… — вот что смогло заставить его мужа заговорить. Если быть откровенными, у Мью сжались яички, ведь он знает, что именно выводит Галфа из себя, и как ему потом трудно приходится вымаливать прощение. Мью прерывает возмущение Галфа, усаживая на стол из красного дерева. Взяв аккуратно за щиколотку, наклонился, чтобы поцеловать её. Галф, оперевшись на локти, закидывает голову, жмурясь от приятных ощущений. Это его слабое место, и Мью пользуется этим знанием. Поцелуи поднимаются выше по голени, останавливаясь на коленных чашечках, чтобы зацеловать трудовые покраснения. Галф ложится на спину, прикрывая глаза, и отдаёт бразды правления ощущениям. Чувствуя язык на внутренней части бедра, с молчаливого рта срывается стон. Проходясь большими пальцами по тазовым косточкам, Мью перемещает ладони на талию и с силой двигает таз к краю стола, получая выдох неожиданности от расслабленного мужа. — Милый, скажи, что был не прав, — ласковое обращение звучит требовательно. — Ну же! Скажи! Закидывая чужие ноги на свои плечи, приставляет головку к сфинктеру. Ему в ответ ни звука, поэтому Мью входит в разработанную дырочку одним слитым движением и начинает быстро двигаться. Галф кусает ребро ладони, чтобы не издать ни звука. — Ты был неправ! Слышишь? — сменяя угол, входит глубоко, получая в награду протяжный стон. Точная стимуляция простаты и стоны становятся всё громче и громче. — Посмотри, как ты течешь от моего члена в своей заднице, — рокочет Мью, словно зверь. Галф знает, что головка его члена истекает смазкой. Он пока готовился — возбудился, а сейчас сверх стимуляция доводит его до края. Ему нужно совсем чуть-чуть, и Мью это знает. Именно поэтому резко останавливается, слыша громкий стон разочарования и негодования. — Вот теперь, — переворачивая Галфа, грудь которого сейчас лежит на столе, а ягодицы висят, — ты скажешь, что я хочу?! — беря свой член, головкой кружит по колечку мышц, чуть надавливая, но не входя. Галф мычит, но ничего не говорит, за это Мью шлепает его по ягодице, отчего через секунду появляется красный след, и входит слитым резким движением, слыша шлепок кожи о кожу. Двигается глубоко, с оттяжкой, руками хватает за талию, притягивая к себе строптивого парня, желает ещё глубже насадить того на свой член. — Мью, да, ах-х, да-а, — если молчание закончено, значит, Галф близко. Мью тянет мужа на себя, сжимая член у основания. — Детка кончит только тогда, когда признает свою неправоту, — довольно оскаливается мужчина. — Мью! — зло поворачивает голову Галф. — Он сам виноват, и ты это знаешь! — неподдельное возмущение вылетает из покрасневшего рта. Мью понимает, о чём говорит его любовь, но кто знает, на что мог быть способен тот человек. Мью не прекращает поступательные движения, плавные, как и его голос: — Тебе не надо рисковать своей жизнью, одно слово — и я бы убил его, даже если бы он так и не приблизился к тебе. Галф приподнимается, становясь на носочки и упираясь ладонями в стол, давая возможность Мью окольцевать свою грудь. Галф смотрит на Мью из-под опущенных ресниц. — Я знаю, милый, — звучит измучено, голова ложится на плечо мужчины. — Но так ведь интересней, — смешинка срывается с его губ, позволяя сцеловать её. В этом весь Галф. Кто бы мог подумать, что в том продавце книжного магазина столько граней. От нежности до боли, от чистой доброты до такого же чистого зла, единственное — любовь, она у него имеет лишь одну грань: глубокую, сумасшедшую, нежную и убийственную, и всё это в одно мгновение. Конечно, Галф не так прост. Он внебрачный сын уже покойного главы мафии южного региона. Об этом никто не знал, кроме него, отца и матери, а теперь знает и Мью. С детства у него было всё, и он не привык по-другому. Учился хорошо в школе при храме, много увлечений, одно из них — литература, так же он занимался волонтерством, и это только малая часть его жизни. Мью уже на пределе, поэтому, садясь на кресло, тянет на себя Галфа, с удовольствием седлающего его крепкие бёдра, ложась на крепкую грудь. Тот страстно целует, и он отвечает тем же. Вплетая пальцы в растрёпанные волосы любимого, Мью прижимает его ближе к себе. Он хочет слиться с ним воедино. Галф заводит правую руку себе за спину, направляя член в нужную им сторону. Стенки его ануса легко раздвигаются, вбирая внушительную длину. Выгнув спину, он насаживается до шлепка кожи о кожу. Мью смотрит на своего желанного и налюбоваться не может на то, как выгибается спина, вытягивается шея, заламываются брови, а рот открывается в беззвучном стоне. Мью одну ладонь прикладывает к родной груди, где бьется сердце любимого, а вторая лежит на талии, помогая двигаться. Поднимаясь и опускаясь, Галф полностью растворился в наслаждении. Упираясь руками в грудь Мью, выписывает восьмерки, наращивая темп. Глаза закатываются. Стоны с шипением сплетаются воедино. Все в доме слышат, как эти двое предаются любви. — Да-а, да-а, …х… ах, — прикусывая губу, стонет Галф, теряя связь с реальностью. Мью тянет его за руку, призывая лечь на него, а сам, шире расставив ноги, упирается об пол и начинает быстро двигать тазом. Разведя ягодицы для лучше скольжения, он вбивается со всей силы. — Боже, как же в тебе хорошо, — грудной рокот вызывает мурашки у Галфа. — Я так тебя люблю, — будто в бреду шепчет Мью, и от такого признания его член сжимают ещё сильнее. Мужчина закатывает глаза от удовольствия. У них всегда взаимность. Любят вместе, ревнуют вместе, с ума сходят вместе, и стоны у них на всю библиотеку в унисон. Движения становятся хаотичными, быстрыми. Мью гонится за собственным оргазмом, создавая нужное трение для члена, что зажат между их животами, доводя любимого до края. Галф с громким вскриком кончает — много и долго. Содрогаясь в послеоргазменных судорогах, он неосознанно сильнее сжимает член Мью в себе. Тому нужна только пара фрикций, и он кончает глубоко внутрь, фиксируя ягодицы, чтобы немного остаться без движения, чувствуя, как собственное тело дергается от волн удовольствия. Выходя из натруженной дырочки, он целует искусанные губы. Нежный, аккуратный поцелуй, чтобы не причинить боль. Так у них всегда. Страсть и любовь — в постели, нежность и любовь — в жизни. Вот и сейчас, беря на руки своё сокровище, рубашка которого держится на честном слове, Мью несёт Галфа из библиотеки в ванную, что в их спальне. Выходя в коридор и проходя мимо их совместных картин, Мью понимает, как он счастлив. Всегда счастлив только рядом с ним. После ванны, лежа на мягкой кровати, что облачена в шелковые ткани белого цвета, Галф прикрывает глаза, позволяя целовать свои веки. — Я за тебя, для тебя, из-за тебя — убью любого, — слушая тихое сопение, произносит Мью. Единственное, чего не знает мужчина, так это того, что в голове Галф произносит: — Я тоже, Мью. Я тоже. Это их сумасшедшая любовь на двоих.