remains of yellow roses

Эзопу всегда нравились жёлтые розы. Эти цветы на удивление хорошо подчёркивали бледность лица мёртвого человека. Превосходное сочетание нежных бутонов редкого ярко желтого цвета и синеватых губ, которые уже никогда не смогут выдохнуть или сказать слово. Да, жёлтый был мертвецам к лицу. Такой же жёлтый цвет Эзоп часто замечал краем глаза в поместье, когда рядом проходил он. У фотографа красивый синий камзол с золотой вышивкой. Волосы всегда аккуратно подвязаны золотистой лентой. Она так напоминает цвет жёлтых роз, — однажды думается бальзамировщику. Джозеф был красив, определённо. Утончённые аристократичные черты лица, вздёрнутый носик, длинные пушистые ресницы, обрамляющие до невозможности голубые глаза. Ловкие пальцы манили своими быстрыми движениями, плавная походка сводила с ума. Ему бы пошли жёлтые розы. Навязчивая идея преследовала бальзамировщика. Красивое лицо фотографа среди жёлтых роз в белом гробу. Смотрелось бы красиво. Однажды посреди матча Эзоп находит Джозефа, но не бежит от него, чем ставит охотника в неловкое положение. Фотограф задумчиво наблюдает за действиями бальзамировщика. Тот достаёт из кармана немного помятый бутон до этого сорванный в саду поместья. Бутон жёлтой розы. Будто зачарованный, Карл встаёт на цыпочки, аккуратно, словно боясь спугнуть, заправляет цветок за ухо охотника, немного расправляя лепестки. Да, ему бы определённо пошли жёлтые розы. Эзоп Карл пропустил тот момент, когда ему везде стал мерещиться Джозеф Дезольнье. Он видел его лицо в прохожих. Не задумываясь, машинально, он искал встречи с охотником. Помимо красоты Джозеф обладал галантностью. Он всегда был учтив, всегда здоровался, ко всем обращался на вы. Для Карла он придумал прозвище после случая с розой на игре. Ma fleur, — приговаривал охотник и лукаво улыбался. Джозеф был умён, ласков, добродушен. А ещё он больно бил остро наточенной саблей. Но лишь на играх, в реальности же он был совсем другим. Другим ли? Личность охотника была огромной загадкой для Эзопа. Не осознавая этого сам, он начал проявлять слишком много внимания скромной персоне француза-аристократа. Тот явно был не против, всячески усмехаясь нелепым попыткам выжившего заговорить с ним. А потом начался кашель. И лепестки. Их был огромное количество. Так много, что они были везде. На картах, где проходили игры, в которых участвовал бальзамировщик. В поместье не осталось ни одной комнаты, ни одного коридора, где не лежали бы лепестки жёлтых роз. В очередной раз зайдясь приступом кашля, Эзоп бессильно упал. Всё было без толку. Цветы не кончались. Кроваво красная маска раньше прикрывавшая лицо уже давно лежала где-то в стороне. В белоснежных перчатках покоились распустившиеся бутоны жёлтых роз. Он чувствовал, как колючие стебли обвивают его грудную клетку, не давая сделать и вдоха. Рёбра ныли от жгучей боли, не только рёбра, всё тело болело. Беспрерывный кашель заставлял слабое тело метаться по полу. Как бы это иронично не было, его найдёт Джозеф. Последний вдох давно был сделан. Он лежал как неподвижная фарфоровая кукла посреди этих ужасных жёлтых бутонов, окрашенных кровью. Эзоп хорошо смотрелся в гробу. И ему определенно были к лицу жёлтые розы.