Из грязи в...

Лежу я такой весь несчастный на перине пуховой, лекарша какой-то пакостью протирает мои ссадины, маман рядом мечется взбешонной львицей, и если бы Махидевран была бы поблизости то ей бы пришлось совсем не сладко, хотя я думаю, ей и сейчас не восторг, сомневаюсь что в подземелье пятизвёздочный отель. Кстати, то что эта идиотка жива, очень неприятно меня удивило, оказалось Мустафа чуть ли не в ногах у отца ползал, умолял… И уломал таки, что казнь заменят на пожизненное заключение на зоне. Мда… Почти за зря пострадал.  Но есть один большой плюс, Сулейман впечатлился что я даже получив по сусалам, первое - не заплакал, второе - приветствовал как положено. Сложного в этом ничего нет, в моём детстве, да и в отрочестве, были эпизоды когда даже если тебя отпиздили, отмудохали, надо было держать морду кирпичом, а то ещё добавят. А уж в юношестве... Не приведи боги на районе слабину показать, зачмырят так что небо с овчинку покажется. Одного моего прежнего знакомого так до самовыпила довели. Так что опыт изобразить кремень есть, пусть и не в этой тушке, тут она роли то особо не играет, важен настрой духа.  Если интересно, то Маха пыталась рассказать Сулику, мол, я её оскорблял, что ложь, хотя видимо правда-матка глаза ей колет, пришлось изображать искреннее удивление, а чуть позже, в покоях, тихо спрашивать папашку о значении некоторых слов, папашка ответить не смог, но явно уверился что я "Бэмби".  О том что Гульбахар теперь в курсе моей сути, для меня не страшно, один черт её либо маман отравит, ну либо бабуля, когда более-менее окрепнет, то что из застенков ей не выйти это факт. В конце-концов сам что-нибудь придумаю.  – Баязет, львёнок, – Хюррем присела рядом и нежно провела по моим волосам. – Сильно болит? – вопрос на грани гениальности, нет блядь, что ты, не больно, всего лишь по морде, практически, кастетом из колец огрёб. Люблю, знаешь ли, садо-мазо долгими вечерами.  – Нет матушка, шиплется немного, но я воин, я потерплю. – мда, воин… хуеин скорее, баба отмудохала так, что зеркало от моей хари трескается.  Хюррем расплылась в умилении.  После избавления от ебанько-Махи время  понеслось скачками, словно его до этого сдерживали.  Учёба, бабушка, маман, поглощали мои свободные минуты быстрее лесного пожара. Папаня, кажется определился что его любимчики Мехмед и… Я. Честно говоря, это не удивительно, мы с ним чисто по поведению очень похожи, вот только он няшка от природы, а я лицемерная скотина.  Мустафа сначала сторонился меня, обвинял видимо, но потом оттаял, и с благословением отчалил в санджак. Ну и хуй с ним, он и без моей "помощи" нахуевертит неслабо, ещё и без своей мамашки. Не скажу что она ему шибко помогала, но всё же не давала добро чинить да ласкам подвергать по всём сторонам света.  Хавса… Бабуля так и осталась практически парализованной на левую сторону. Но живой! И эта уже победа. Я всё так же практически всё вечера с ней, рассказваю от успехах, шутки шучу, развлекаю короче. Маман верховодит гаремом, с одобрения бабули. Тётка истеричка сторожит как цепная псина своего Ибрагима, то от такого тихо звереет. А я ему ещё недавно записку подсунул что его дочурка жива, так что дел у него по горло.  Мамане я тоже писал анонимки, мол не страдай хернёй, не дура же, не транжирь финансы, вышли нахуй Фирузе, она блядища подосланная…  Кстати о Фирузе, я весьма по лайту смог спалить её тату, просто "случайно" уронил… При свидетелях. И всё мадаме голову усекли, как шпиёнке. Вот какой я молодец, сколько матери нервов сэкономил, да и папахена подтравить не дал.  Ах да, чуть не забыл, прибыла к нам Афифе Хатун, милая бабушка, прям практически копия подружани бабы Вали, царствие ей небесное, чуть не прослезилсяпрослезился когда увидел, теперь ещё и она меня привечает. Так что за прошедшие годики стал практически любимецем всей бабской части гарема.  – Баязет! Ты отвлекаешься! Ты непочтителен к старшему брату! – о, наша рыжая истеричка разродилась на сарказм, заметив что я задумавшись механически отбиваю его атаки, не особо при этом напрягаясь. Было бы с чего собсно.  – Уймись, рыжая, думаю я.  – И о чем же? Как бы я тебе зад не отрубил?  – Гляди чтоб  тебе что-нибудь не открамсали… – привычная пикировка, Селим, опиздюлившись от маман в надцатый раз, перестал на меня стучать, и таки решил пойт  на мировую. Теперь постигает азы сарказма, чёрного юмора и самоиронии. Если кто подумал, что я решил ему доверять, то это зря. Схуяль  буду ему верить? Он предаст без зазрения совести, и будет прав, доверчивость в семье султана это не позволительная роскошь. А вот он может верить грубому но прямому как доска и бесхитросному брату. Это полезно. Правда только для меня, но это уже лирика.