Простая девочка. Эпизоды

— И чего бы ты тогда хотел, интересно мне знать? — громко, уже почти крича спросила Лилит. Она стояла в дверях, глядя на Рустама, лицо у нее было белым, ноздри раздувались, она сжимала и разжимала кулаки, пытаясь успокоиться. Он сидел на диване, откинув голову на спинку и прикрыв лицо рукой. — Я бы хотел, чтобы ты просто помолчала, — устало сказал он. Он знал, что ее это разозлит еще больше, но, удивительно дело, ему было все равно. Они ругались битый час. Все началось с какой-то мелочи, одно потянуло за собой другое и вдруг напряжение, мелкие ссоры, недомолвки, старые обиды, нервы и недосып дали о себе знать, и они оба взорвались. Не просто переругивались, как раньше, а натурально злобно ругались, желая друг друга задеть. Рустам действительно хотел, чтобы она замолчала. Он не хотел слушать про то, что он якобы с кем-то постоянно флиртует. Он не хотел слушать про то, что он стал постоянно задерживаться на работе. Не хотел слушать про то, что до него невозможно достучаться. Ничего он слушать не хотел. Он устал. Лилит же надо было выговориться и еще как. В ней копилось мелкое раздражение: там был невнимательным, там обещал и не сделал, там задержался, там напился, там накинулся с претензиями. Все вместе это привело к тому, что ей хотелось на него наорать, донести, объяснить, что она устала, что ей плохо и что он ее расстраивает. — Ааааааа! — она не нашлась, что ответить на его усталую реплику и просто взвизгнула в отчаянии, сжав кулаки. — Вот что это? Вот какого хрена ты орешь?! У нее в глазах появились слезы. Она не понимала, как меньше, чем за год они дошли от «давай сделаем еще одного ребенка» к «ты меня бесишь». Она не понимала, почему они говорят друг другу неприятные слова, почему они друг друга избегают и друг на друга обижаются. Она не понимала, в какой момент они начали так отдаляться. То ли после того, как у нее снова начались концерты, и она уехала с ребятами в небольшой тур, вынужденно оставив его с детьми. То ли после того, как у него дела пошли еще больше в гору, и он начал дневать и ночевать на работе. День ото дня они все меньше друг друга понимали и все меньше могли найти общий язык. Любой разговор вдруг мог скатиться в спор, а оттуда — в ссору. Они оба жили как на минном поле. — У тебя кто-то есть? — тихо спросила она, пытаясь взять себя в руки. — Че ты несешь? — Я серьезно спрашиваю. — Нет, у меня никого нет. Я ни с кем не трахаюсь. Вообще не с кем, — угрюмо добавил он, намекая на то, что и с женой он тоже почти не спит и давно. Только в кино хочется заниматься бурным сексом после ссоры. В жизни хочется скрыться, напиться, может быть, заплакать, и уж точно не любить друг друга. — Ах, извините! Может, если бы мы чаще говорили, у нас бы не было таких проблем? — Куда еще чаще?! Куда? 80% времени, что мы вместе, мы пытаемся выяснить, что пошло не так и кто виноват. Вместо того, чтобы просто спокойно жить! — А как спокойно жить, если у нас отношения катятся в пизду? — проорала Лилит. — Ну, может, стоило бы просто не душнить и потрахаться с собственным мужем? — Я не понимаю, ты когда стал таким козлом? — у Лилит по щекам текли слезы от ярости и беспомощности. Они никак не могла донести ему, что она бы не «душнила» и «трахалась с мужем», если бы между ними было понимание. Он никак не мог донести ей, что, если бы она дала ему немного воздуха и прекратила постоянно давить, он бы, возможно, дал ей это самое понимание. — Видимо, я таким и был, просто ты этого не видела, — буркнул он, вставая с дивана. — Не был! — крикнула она ему в след. — Я тебя не таким полюбила! Он остановился и обернулся. Ее слезы его мало трогали — она теперь бралась реветь чуть что, он устал чувствовать себя постоянно виноватым. Виноватым за работу, виноватым за женское внимание, виноватым за то, что он с друзьями задерживается, чтобы отдохнуть. Он положил все, что мог на эти отношения, но его жена день ото дня замыкалась в себе и находила повод к нему прицепиться. И он тоже уже даже не знал, когда и с чего это началось. Как будто они несколько месяцев назад поругались, потому что приревновали друг друга, и так и ничего не выяснили, и с тех пор ругались все время. Он каждый раз твердил себе, что он ее любит, любит, любит. А теперь устал. Ему снова стало казаться, что он распинается перед ней, а она, такая шикарная, все это принимает как должное. Он просто устал, пытаясь найти, куда потерялись их понимание и нежность. — Думаешь? — спросил он, прищурившись. Она ничего не ответила, только проводила его взглядом. Сыновья были у своего отца в Германии. Дочь спала. Они были один на один со своими непонятными обидами. Он сгреб подушку и ушел спать к себе в кабинет. Там стоял жутко неудобный диван, от которого у него обязательно заболит спина, но его это не волновало. Лилит крутилась, злобно вытирая слезы и разрываясь между желанием пойти к нему и продолжать гордо злиться. Утром его след простыл. Судя по одинокой кружке, он выпил кофе и ушел. Лилит злобно швырнула кружку в посудомоечную машину. Дома она просто ходила из угла в угол, перебирая все обиды, находя новые, запоздалые ответы на его претензии. Ей казалось, что мира у них дома не было уже очень давно. Она не придумала ничего лучше, чем собрать дочь и поехать к брату. Она старалась ему не жаловаться, потому что знала, что он Рустама из-под земли достанет, но рядом с ним ей становилось легче. — Лили, ты хочешь быть правой или ты хочешь мира в семье? — Я хочу быть понятой. Они сидели в парке на скамейке и смотрели, как Алана копалась в песочнице. — Ты выросла с пятью мужиками, и все еще ничему не научилась. Ты можешь дать парню воздуха. Отойди чуть-чуть, и он сам придет поговорить. — Мда? И как часто мне «отходить чуть-чуть» и терпеть? — Я тебя еще раз спрашиваю: он что-то плохое сделал? Она вздохнула, подумав. — Нет. Это какие-то старые обиды, упрямство и нежелание нормально общаться. — Тогда дай парню немного подышать. А потом вы обо всем поговорите. Лилит покусала губу и наконец озвучила свой самый большой страх: — А если он кого-то найдет? — То есть ты мужу не доверяешь? Она доверяла, но еще она боялась, вспоминая свой первый брак, вспоминая, как легко все может рухнуть практически на ровном месте и как легко можно пойти и искать утешения где-то в чужих объятиях. — Я просто боюсь, — тихо сказала она. Левон прижал ее к себе, дальше глядя на племянницу. Она подросла и вошла в стадию вечных капризов. Плохо спала, плохо ела и вредничала, из-за чего его родители были еще больше измотаны. Поздним вечером Рустама все еще не было дома. Лилит уложила дочь и ходила из комнаты в комнату, не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Написать и позвонить она ему не решалась — гордость не позволяла. Но желание понять, куда он делся, постепенно брало верх. Она сидела на кухне с ведерком мороженого и просто смотрела в окно. Горела только подсветка на кухонном гарнитуре. Хлопнула входная дверь, Лилит бросила взгляд на часы — три ночи. Она сдержалась, чтобы не отправиться его встречать, поджидая, что он сам зайдет. Больше всего ей хотелось, чтобы он пришел, сел напротив и сказал, что все будет хорошо и что он по-прежнему ее любит, даже если они ссорятся. Но он не заходил, хотя явно видел из коридора, что у нее горит свет. Она услышала, как хлопнула дверь в душевой на первом этаже и пошла вода. Затем все стихло. Все это время она тупо смотрела в стену, мешая ложкой растаявшее мороженое и подбирая какие-то дельные слова. В конце концов, он появился на пороге кухни в одних штанах с мокрыми волосами. Свел вместе брови и засунул руки в карманы. Он мог спросить, почему она не спит, но он прекрасно это знал. Он мог спросить, как дочь, но они и это знал, потому что говорил с Левой. Он как будто что-то хотел сказать, но не знал что. — Что? — в конце концов, не выдержала Лилит, глядя на него в упор. Понятно, злится. — Ничего, я вроде у себя дома. Просто стою, — он не знал, как так получилась, что он грубил, даже когда этого не хотел. В его голове возникали какие-то другие фразы, но он сказал то, что сказал. — Где ты был? — Работал. — Опять до трех? — Я не понимаю этот надзор. Я где-то в тюрьме? Ты прекрасно знаешь, какая у меня работа, — Рустам снова начал заводиться. — Знаю, — тихонько ответила она, засовывая мороженое в морозилку. — Что это должно значить? — Ничего. Просто — знаю. — Лилит, вот честно, я пришел домой с нормальным настроем. Ты сама с порога грубишь. — Ты пришел домой снова посреди ночи и ни слова мне не сказал. — Мы вроде выяснили насчет «посреди ночи». И в смысле не слова, мы прямо сейчас говорим. — Не прикидывайся дебилом! — Лилит тоже начинала терять терпение и повышать голос. — Тебе хоть раз за это время пришло в голову встретить меня спокойно? — Не наглей, Рустам… — Чтобы я пришел домой, а дома все мирно. Чтобы снова захотелось делать все, про что ты постоянно делаешь мне мозги: говорить, трахаться. Лилит вскинула голову, глядя ему в лицо. — Прекращай постоянно спрашивать, есть у меня кто-то или нет, господи! Чем чаще ты это говоришь… — он осекся и замолчал. — Тем что? Чаще ты про это думаешь? — Я такого не говорил. — Громко думал! И что мне думать, если между нами ничего нет? Что тебе ничего не надо. Значит это есть где-то в другом месте. Рустам вышел из себя. Он мог быть тупым, агрессивным, упрямым, но здесь он не врал — он не изменял ей. Он рывком схватил ее под локоть, с силой притягивая к себе так, чтобы они оказались лицом к лицу. — Не надо, говоришь? А ты хоть раз за эти месяцы поинтересовалась мной вообще? Тебе же важно только о себе причитать. А я просо сморю на тебя по телевизору, пока тебя носит по гастролям среди каких-то богатых мужиков, и дрочу в кулак. Пока моя жена где-то. — Нет у меня никаких богатых мужиков, — прошипела она. — Ты сам ни инициативы, ни внимания ни разу за это время не проявил. — Инициативу? Инициативу?! — ему казалось, что она не понимает его совсем. Что она его не слышит или слышит и издевается. Что она все эти месяцы эгоистично чего-то от него хочет, а он снова ощущает то, забытое чувство одиночества. И теперь она его обвиняет в чем-то, чего нет на самом деле. Ему вдруг стало и горько, и злобно. Как будто он ожидал, что она, его жена, мать его ребенка, которую он когда-то полюбил, будет понимать и принимать его всегда и любым, но этого не случилось. Он схватил ее за обе руки и рывком посадил на кухонный стол. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко, до белых костяшек сжимая предплечья. Его накрыл какой-то туман обиды и ярости. Он сжал рукой ее лицо, приблизившись к нему плотную. — Это достаточно инициативно? — тихо спросил он, второй рукой расстегивая ремень. — Рустам, — она махала руками, пытаясь от него отстраниться. — Прекрати! Он больше ничего не говорил. Это был какой-то хаотичный и грубый секс, в котором каждый пытался что-то доказать другому. Она стояла к нему спиной, оперевшись руками и лбом о холодную столешницу, и громко стонала. Он держал ее за волосы делал все резко, быстро, вымещая все, что у него накопилось в душе. Когда все кончилось, с Рустама как будто спала какая-то пелена. Перед ним была ее обнаженная худая спина, она тяжело дышала, все еще не поднимая головы. Он выпрямился и потер лицо руками, пытаясь понять, нахрена он это устроил. По привычке ему на миг захотелось ее обнять, но он не стал. Она медленно выпрямилась, поправила волосы и гордо вздернула подбородок. Какой ужас, ей даже так с ним было хорошо. Правда по щекам текли слезы, но это скорее от обиды за то, во что превратились их отношения. Она попыталась их вытереть, но он заметил, его как током ударило. Лилит отстранилась от него и постояла минуту молча. — Нам надо пожить отдельно, — тихо сказала она. Он не знал, как на это реагировать. Он хотел чуть больше покоя и свободного пространства. Он знал, что это может случиться, он даже сам думал, не оставить ли ей дом и не съехать ли в квартиру на какое-то время, но как-то так не до чего конкретного и не додумался и оставил эту мысль. А теперь, когда она так беспристрастно об этом сказала, ему стало не по себе. — Это как понимать? — А что тут непонятного? Отдельно — это в разных помещениях. Мне без разницы где: тут или в Москве в квартире. — И что потом? Она помолчала. — Посмотрим. — Нет, погоди, — он пошел за ней, хотя даже не знал, что он собирается у нее выяснять. — Ты развестись со мной хочешь? Так и скажи. — А ты хочешь? — она резко остановилась, от чего он в нее врезался. Он промолчал, глядя на нее то ли со злостью, то ли с испугом. — Ну вот и посмотрим, — тихо и вкрадчиво повторила она. — Это звучит как угроза. Посмотрим, буду ли я послушным мальчиком? — Этого я не говорила. — У нас дочь! — Тебе никто не запрещает с ней видеться. — Видеться?! — Рустаму казалось, что все, что происходит вокруг, это какой-то сюр. Ему казалось, что у него теперь еще и ребенка забирают. — Ну да… — Это моя дочь, Лилит! Что значит «видеться»?! Лилит вздохнула: — Рустам, я никогда не заберу у тебя ребенка. Но я хочу пожить отдельно от тебя. Не дожидаясь ответа, она пошла наверх, в тайне надеясь, что он сделает что-то рыцарское, как в сказке, но понимая, что ничего тут не сделаешь. Ей было очень страшно и больно с ним разъезжаться, но, возможно, ее брат был прав. Может быть, большое видится на расстоянии. — Я не дам тебе развод! — крикнул он ей вслед. — Куда ты денешься, — проворчала она, едва слышно. Но он услышал. И это его просто взбесило. И напугало, хотя в этом он себе признаваться отказывался. — Что ты сказала?! — Рустам, кончай орать, ребенок спит. Он взлетел за ней по лестнице. — Пожить отдельно, чтобы что? — А ты сам не хочешь побыть один? Тебе стало нужно столько личного пространства, сколько стаду бизонов. Вот, пожалуйста, уступаю: живи в личном пространстве. Я буду жить в своем. — Лилит, может, это у тебя кто-то есть? Она развернулась и устало на него посмотрела. — Не пори чушь. — Я. Не дам. Тебе. Развод. — Да я и не прошу! — крикнула она. — Пока что. Ей хотелось ему сказать, что, все, что она просит — это назад те отношения, которые были. Немного внимания и нежности. У нее снова потекли слезы, она уже даже не пыталась их сдержать. Самое родное в мире лицо казалось ей таким отстраненным и холодным, что аж больно. Он молча смотрел на нее, сам уже запутался. Так они и стояли несколько минут, пока она не развернулась и не ушла в спальню, захлопнув дверь и давая ему понять, что с ней он спать не будет. Рустам отдышался и ушел в детскую. Дочь мирно спала, вопли придурошных родителей ее не разбудили. Он сел возле ее кроватки и тяжело вздохнул, подперев голову рукой и глядя, как во сне она шевелит крошечными пальчиками. Как они с ее матерью докатились до криков и неприязни? Он просидел так долго, просто смотрел на нее и плавал в беспокойных мыслях. Она подросла и все еще была очень похожа на него. Только волосы были кудрявые, как у Лилит, и нос не такой тонкий и прямой. Рустам слабо себе представлял, что он с ней расстанется. И почему? Потому что ее упрямые родители не могут договориться. Но и с Лилит он не мог просто все замять, ссоры вытекали буквально из чего угодно. Она постоянно ревела, а он постоянно злился — жить так нельзя. Он, в конце концов, встал, поцеловал дочку, собрал какие-то записи из кабинета и уехал в ночи. Лилит слышала, как зашуршала отъезжающая машина, и заплакала, глядя в потолок. Она сама выставила его за дверь, но что делать теперь, она не знала. Дома Рустам не появлялся уже несколько дней. Он знал, что Лилит живет с Левой, у него он и узнавал, как там дочь, и как там она сама. И вот он с парнями сидел в каком-то баре, попивая пиво и глядя, как вокруг танцуют и веселятся люди. Парни посматривали на него с сочувствием. Кто-то не верил, что они действительно разойдутся, кто-то считал, что это вернет Рустаму вкус к жизни, а кто-то очень беспокоился. Тамби боялся, что Рустама потянет куда-то на соблазны, как это с ним бывало. Он старался проводить с ним больше времени, хотя Рустам реагировал на это довольно вяло. От и сейчас он периодически поглядывал на товарища, прикидывая, стоит ли попытаться увезти его домой. Весь вечер Рустаму строила глазки какая-то красивая телка. Он раньше их особо не замечал. Или замечал, а потом смотрел на жену и думал, что жена-то — ого-го. Красивая, богатая, знаменитая. Не чета этим всем. И, видимо, не чета и ему. А теперь он смотрел на нее в ответ и думал, где он в жизни свернул не туда. Она все-таки подошла к нему, пока он курил, и попросила огня. Он подкурил ей сигарету и продолжил смотреть куда-то вдаль. Она уходить не собиралась. — Я тебя узнала, — наконец сказала она. — Неужели? — Ты Рептилоид. Рустам ухмыльнулся. — А ты? — Лада. — Лада. Красивое имя. — Ты здесь один? — С друзьями, — Рустам оглядел ее с головы до ног, понимая, что она даже не пытается скрыть интерес к нему. Они так и перекидывались незначительными фразами. Рустам не уходил, но и инициативы не проявлял. Все-таки Лада сподобилась спросить: — Мне пора ехать. Не хочешь со мной? Сбежим отсюда. Рустам снова ухмыльнулся, выпуская дым. Лет пять назад он бы уже мчался с этой Ладой куда лаза глядят. А теперь ему было пусто и скучно, и за 20 минут беседы стало ясно, что никакая Лада его от этого не спасет. — Я женат, — ответил он. Лада поджала губы и задумалась, видимо, прикидывая, стоит ли Рептилоид того, чтобы идти дальше. — Ну ее же здесь нет, — значит стоит. Рустам покачал головой и потушил окурок. Задумался. Помолчал. Снова посмотрел на нее и покачал головой. — Нет, — он показал ей правую руку с кольцом, которую до этого держал в кармане. В том, что никуда и ни с кем ему ехать не надо, он был уверен. Пришлось расстроить девушку. Дома он упал на кровать, устало закрывая глаза. Ему было так непривычно тихо. Никто не шумит, ничего нигде не падает, не разбросаны игрушки, не смеется дочь. Просто звенящая тишина. Все, как раньше. И не такое уж это «раньше» и приятное. «Надо завтра повидать дочь», — подумал он, проваливаясь в беспокойный сон. Он приехал в дом ни свет ни заря — спалось ему плохо. Дома было тихо, только с кухни доносились какие-то шорохи. Он пошел на звук и увидел, как Лилит пытается накормить Лану кашей, которую та, как обычно, кругом размазывает. Она подняла на него удивленный взгляд. — Ты что здесь делаешь? — И тебе привет. — Привет. Она говорила тихо, видно было, что жутко устала. Хорошо, что мальчишки были не дома, иначе ей было бы еще труднее. Он сел за стол напротив, глядя на дочку и улыбаясь ей. Он всегда с ней улыбался. — Ну так? — Лилит выжидающе на него посмотрела. — Повидать приехал. — Как мило. Он пропустил это мимо ушей, подошел к ребенку и поднял ее на руки, она тут же всего его испачкала кашей. Лилит устало на них смотрела. Что бы не случилось, она всегда будет рада одному — тому, что у нее с ним получился такой замечательный малыш. Рустам ворковал с ней, она называла его «папа», а Лилит просто сидела, уронив голову на руку и мечтая, чтобы все эти ссоры прекратились. В подвешенном состоянии еще хуже быть, чем в открытой ссоре, жутко выматывает. — Как ты? — наконец спросил он. — Рустам, — она устало на него посмотрела. Она видела сториз из баров, видела, что он вполне себе куражится и доволен жизнью. О том, что он сидел там вечно мрачнее тучи, она, конечно, не знала. — Что ты хочешь? — Понятно, — он снова переключился на дочку. — Эм, Лилит? — Что? — Я хочу ее забрать. Хотя бы на день. Она хмуро на него посмотрела. Но почему-то сказала: — Хорошо. Рустам даже сам удивился. Он попросил на удачу. Лилит собрала некоторые ее вещи, они договорились, что он привезет ее завтра. Она с тяжелым сердцем закрыла за ними дверь и сползла на пол, вспоминая, как ужасно было поначалу постоянно возить туда-сюда сыновей между ней и бывшем мужем. И теперь все один в один повторяется. Может, дело в ней? Так и пошли дни. Туда-сюда, туда-сюда. Каждый из них занимался своим делом, виделись они только когда передавали друг другу дочь. О том, чем каждый из них занимался, они оба частично узнавали от Левы, который терпеливо с ними с обоими общался. О своих отношениях они вовсе перестали говорить. Лилит казалось, что дни стали все одинаковые, унылые и серые. И только забота о детях не давала ей окончательно расклеиться. Где-то все это уже было… Она сидела в кафе с книжкой и ждала, пока у парней закончатся занятия, когда ее окликнул знакомый голос. Она даже подпрыгнула: с тех пор, как они разъехались, она не видела никого из его друзей. — Тамби! — она улыбнулась, вдруг чувствуя к нему столько тепла. — Ты чего тут? Можно? — Конечно, садись, — она отодвинула книжку и уставилась на приятеля. Она была уверена, что он все знает. Он лучезарно ей улыбался. У него отрасли волосы и борода, он казался ей таким родным — приветом из жизни Рустама, которая стремительно отделялась от ее. — Как дела? Ты хорошо выглядишь, — заметил Тамби. Она только усмехнулась. — Мальчиков вот жду со школы. Как ты? Они проговорили довольно долго. Он смог ее рассмешить, чему сам несказанно обрадовался. — Лилит, — между ними повисла тишина, которую он все-таки решился нарушить. — М? — Серьезно, как ты? Она подняла на него глаза и даже хотела отшутиться, но у него вдруг стало серьезное и обеспокоенное лицо. Она молча на него смотрела и не сдержалась и расплакалась. Тамби не очень любил женские слезы — не знал, что с ними делать. Но он правда хотел ее поддержать. — Лилит, ну нет. Неееет, — он пересел на ее сторону и погладил ее по плечу. Он умел говорить слова поддержки, почти всегда знал, что именно сказать. Говорил и сейчас, но она все так же тихо плакала. Огромными такими слезами, которые дрожали у нее в глазах, а потом скатывались по щекам. Слушала она его в пол-уха. Все эти дни она еще как-то бодрилась, а теперь вдруг с огромной силой осознала, как ей одиноко. В порыве она его обняла, прижимаясь к его мягкому теплому телу. Он неловко погладил ее по спине. — Тамби, я так не могу, — всхлипнула она. — Я так устала, мне кажется, я схожу с ума. Я его так люблю. Тамби только обнял ее покрепче.