Черный Кот с холма Монмартр

      

******

      Он едва дождался конца занятий. Кольцо оттягивало карман, и требовало надеть себя на палец уже без вмешательства назойливого голоса. Адри прикидывал и так и эдак — где это можно было бы сделать незаметно. И всякий раз в голову почему-то приходил туалет.       Адриан одёргивал себя: ну что может быть нелепее — перенести судьбоносный (возможно) момент в столь неподходящее место.       «Нет, — размышлял он, — здесь нужно уединение. Полное. Абсолютное. Терпи — наденешь кольцо дома».       Но ожидание было невыносимым. Парню это показалось странным. Прежде он спокойно оттягивал момент и не поддавался на уговоры. А сейчас… неужели дело в Леди? Или этот «дух кольца» залез в его голову и там как следует покопался?       От последней мысли Агрест начал чувствовать себя так, словно ему только что диагностировали неизлечимое заболевание.       Лахифф, кажется, заметил что с его приятелем происходит что-то не то. Но обошёлся тем, что пару раз спросил, здоров ли желудок Адриана.       «Спроси лучше, здорова ли моя голова…»       Наконец, в четыре вечера, прозвенел последний звонок. Уставшие коллежины и лицеисты заполнили коридоры, слились в единое, уже не разделённое на классы общество. Оно потекло по лестницами переходам к шкафчикам с личными вещами. А уже оттуда — на улицу.       Воздух гудел от разговоров, смешков и топота ног.       У ребят нашёлся миллион тем для разговоров: одни делились впечатлениями от пережитых уроков, другие обменивались домашними работами, споря, кому повезло меньше. Третьи перемывали кости учителям и одноклассникам.       Прежде Адри вслушался бы в этот гул — для него было внове настолько болтливое общество. Но сейчас чужие голоса походили на белый шум, который отвлекал его от важных мыслей о кольце, Леди и всем, что стоит за ними.       Толпа вынесла его вместе с Нино на ступени коллежа.       Солнце уже клонилось к горизонту, и Париж тонул в сказочном янтарном свечении. Сквер сделался по-осеннему рыжим, со стороны реки ощутимо дул прохладный ветер, который кружил под ногами школьников первые опавшие листья.       Ученики не думали расходиться. Лицеисты постарше сбились в стайки под сенью деревьев, и внимательный глаз мог рассмотреть редкие сизые ниточки сигаретного дыма. Те из коллежин, которые никуда не торопились, имели привычку сидеть прямо на ступенях — их приходилось обходить зигзагами.       Вообще хвалёная школьная дисциплина кончалась за тяжёлыми дверями коллежа, и ученики превращались в обыкновенных ребят и девчонок. Обыкновенных для них — но не для Адри. Он-то привык, что самое тяжёлое начинается после финального звонка.       Чужая свобода вызывала тоскливую, ноющую зависть. Ему, Агресту, такая малость как болтовня на ступенях после занятий была недоступной роскошью. Сразу после занятий полагалось сесть в машину Немого и ехать домой…       Но сегодня Адри этой неволе был даже рад.       — Пойдём, сожрём чё-нибудь? — предложил Нино.       Агрест только помотал головой. Приятели уже подошли к распахнутым воротам коллежа.       — А-а-а. Суровый предок, — вздохнул Лахифф. — Н-да. Жаль мне тебя, брат. Ну что, до завтра?       — До завтра, Нино.       Они обменялись рукопожатиями, и сосед, махнув на прощанье рукой, растворился в толпе. Адриан, потупившись, остался ждать машину на краю тротуара. Мимо шли его одноклассники и однокурсники. Кое-кто бросал дежурное «пока», другие делали вид, будто не заметили парня.       Сезар, шедшая вместе с Маринетт, подмигнула Агресту.       — Договор в силе, блондинчик!       Дюпен-Чен наградила Адриана долгим, внимательным, взглядом. Но, заметив что и он на неё смотрит, смущённо потупилась, шмыгнула на пешеходный переход. И, вместе с подругой, исчезла среди прохожих.       «Она думает что я псих. Ну что ж, не мне её в этом винить. Я и в самом деле не в себе».        Адри нервно поправил лямку рюкзака. Сумку то и дело задевали идущие мимо ребята — места на тротуаре было не так уж много. Но уйти в менее людный сквер Агрест не мог. Немой, не увидев его, вполне мог решить, что подопечный в очередной раз сбежал.       И пусть тревога оказалась бы ложной, могло возникнуть недопонимание. После Булонских приключений привлекать внимание отца Адриану не хотелось. Поэтому он стоял у самого края дороги, и внимательно следил за горизонтом, ожидая что вот-вот появится исполинский отцовский седан.       Немой опаздывал. Что было само по себе необычно.       Но Адри если и удивлялся, то совсем немного: каким бы исполнительным ни был его соглядатай, никто не застрахован от вечерних пробок, или пробитого колеса.       Так прошло полчаса. Толпа учащихся заметно поредела — последними уходили группки приятелей, которым, по всему судя, было всё равно где коротать время. Среди них из знакомых Адри высмотрел только яркую шевелюру Аликс. К расписанному красками рюкзаку девушки лямками крепилась доска скейт-борда.       — Пока, — зачем-то сказал ей Агрест.       Девушка удивлённо округлила голубые глаза. И вяло махнула рукой — впрочем, Адри не был уверен, что жест был адресован ему.       «Доску она в школьном ящике хранит?.. хотя мне-то какое дело…»       Ветер налетел со спины, разогнал по асфальту жухлые листья. Запустил ледяные пальцы в шевелюру Адриана, забрался под куртку. Парень поёжился.       — Ну и где его носит? — буркнул Адри, скорее кольцу, чем себе.       Голос никак не отреагировал.       «А что если зайти в переулок, и…» — попытался спровоцировать его Агрест. И снова никакой реакции.       Парень удручённо вздохнул.       — Мир — удивительное место. Не правда ли, Адриан? Сколько в нём загадок — и не на все мы получаем ответ.       Адри испуганно вздрогнул. Резко обернулся. Перед ним стоял знакомый старик. Досуха выпитый годами китаец с вислыми седыми усами и редкой, но длинной бородой. Старик беззубо улыбался.       Агрест попятился было, но вовремя вспомнил, что за спиной его — оживлённая дорога.       — Впрочем, на одну всё-таки есть, — продолжил старик. — Ваш друг стоит сейчас на мосту Конкорд. Случилась неприятность — его авто помяло багажник полицейского экипажа. Никаких жертв — только немного волокиты.       — А…       — Его заместитель совсем рядом с нами. На мосту Нёф. Сейчас там образовалась пробка, которая, похоже, не сдвинется с места и через час. Удивительное невезение…       Адриану было радостно и страшно одновременно. Наконец-то всё разрешится — хуже нет, чем блуждать во мраке неизвестности. Но и дураком младший Агрест не был. Старик напрямую говорил, что на защиту навязанных отцом телохранителей надеяться нечего.       «Всё-таки это была не такая уж глупая мера, отец. Глуп из нас один только я».       — Оно становится ещё удивительнее от того что вы здесь и в курсе всех этих «невезений», — помедлив, ответил Адриан.       Старик широко улыбнулся.       — Вот вам ещё одна загадка без ответа, Адриан. Где вы получили эти раны?       Агрест нахмурился. Утаивать правду было никакого смысла.       — Думаю вы сами знаете. В Булонском лесу. На меня напали.       — Нет же, — мотнул головой старик, продолжая улыбаться так, словно встретил давно потерянного внука. — Не на вас, мальчик мой. На Леди Парижа! Вы благородно вмешались, и вас попытались убрать с пути. Горгульи в этом городе очень неспокойны. Как я вас и предупреждал.       — Вы… были там?       — Мне рассказала об этом сама Леди. Себя она зовёт Леди Баг — вы обратили внимание на окрас костюма?.. Леди Парижа — это, скорее, титул.       Адриан молча сверлил старика взглядом. Чувство самосохранения приказывало бежать, и немедленно звонить отцу. Впрочем, если старик — вернее те, кого он представлял — позаботился о телохранителях, то смешно думать, что он забыл о связи.       «Я влип во что-то — это ясно как день. Но папа сам говорил, что Агресты не бегут от проблем. Поэтому я стою здесь».       — Она рассказала и о вас. Девушка очень волновалась. Видите ли, камненосцам нежелательно показываться на глаза людям. И они стараются этого не делать. Очень страшно, когда на тебя устраивают охоту. Потому что человек тянется к чудесам — это в нашей природе. А что может быть чудеснее Мира Чудес? Оно, чудо, в самом его названии…       Старик хихикнул, довольный каламбуром.       — …вы хорошо запомнились Леди Баг, мсье. И как только умудрились?       — Упал с коня.       — А ещё сильно её напугали. Видите ли, Адриан, люди не должны так ясно видеть камненосцев, особенно когда те не желают показываться на глаза. Для нас вы — тени, призраки, «то что показалось». Прекрасная защита. Как правило, камненосцы к этому привыкают, и когда люди их всё-таки видят, теряются. Потерялась и наша знакомая. Впрочем, если бы она знала что и вы тоже — камненосец, всё стало бы на свои места.       Адриан сжал пальцы в кулаки. Плотно зажмурил веки. Глубоко вдохнул. Сердце билось как заведённое.       — Вы сделаете мне приятно, если перестанете ходить вокруг да около, и объясните мне чётко и прямо. Что происходит? Какой ещё «камненосец»?       — Вы — камненосец, — мягким тоном перебил его старик. — Потому что у вас есть камень. И вы его носите. Вот здесь.       Узловатый палец старика безошибочно указал на карман, который оттягивала коробочка с безделушкой.       — Вы его… тоже чувствуете?       — Нет. Я просто вижу, как оттопырена ткань.       Адриан, как во сне, запустил пальцы карман. Нащупал коробочку, и извлёк её на свет. Бархат был так чёрен, что, казалось, поглощал свет.       — Я должен вернуть его вам, мсье. Но хочу предупредить, оно очень назойливое, — он помолчал, глядя на куб, сотканный из пушистого мрака. И, не без иронии, добавил: — Знаете, если бы у меня была возможность взять с вас пример, и подбросить его первому встречному — я бы так и поступил.       — Нет. Не поступили бы. Именно поэтому я отдал кольцо вам.       Он посмотрел в водянистые, выцветшие глаза старика. На лице его продолжала светиться полная радушия улыбка, но взгляд был до дрожи серьёзным.       — Кем бы вы ни были мсье, я требую объяснений.       Старик понимающе кивнул. Мягко коснулся пальцами его локтя, направляя вниз по улице.       — Не здесь. Идёмте…       Адри не сдвинулся с места.       — Напрасно вы держите меня за идиота, — холодно произнёс Адриан. И, вздёрнув подбородок, произнёс: — Мне четырнадцать. Но вы забываете, что имеете дело с Агрестом. Я никуда с вами не пойду. Вы объясните всё здесь.       Сказав это, он сообразил, что стоит слишком близко к дороге. Если сейчас подъедет машина без номеров, старику будет достаточно толкнуть его в объятия похитителей, и тогда…       Старик тихо рассмеялся.       — О-о! Да. Я вижу, дитя. Я вижу.       — Успокойся, — проскрипел голос в голове, — давай выслушаем этого сморчка. Ты Нуар, чего бояться?       — Я не Нуар! Где ты был?!       — Отдыхал. От твоего детского нытья.       Старик посмотрел на него с любопытством. Указал рукой на коллеж.       — Сквер вас устроит?       Адри кивнул. Вместе, рука об руку, они прошли под аркой ворот. Адриан с трудом примерился под неспешный ход старика. Трость, на которую он опирался, ритмично отбивала «тюк-тюк» по серой глади асфальта.       Ни ребята, ни преподаватели, спешащие к припаркованным на стоянке авто, не обращали на парочку внимания. Сопровождающий в летах. Чему удивляться?       Адриану было любопытно посмотреть на реакцию старика, когда их заметит Бюстье. Или кто-то другой, знакомый с составом семьи Агрестов — китайцев среди них отродясь не водилось.       Таинственный старец наверняка придумает убедительное объяснение. Но куратор обязательно позвонит отцу, а тот — Адриану.       Парень про себя решил, что если со стороны отца прозвучат вопросы, рассказать всё как есть не выйдет.       «Он услышит про голос в моей голове, и на следующий день я окажусь в психушке. Это уж точно».       На счастье, Бюстье воспользовалась другим выходом. Или ушла чуточку раньше.       — Он уже заговорил с вами? — спросил старик, усаживаясь на скамейку. Адри, поколебавшись, опустился рядом. — Это случилось до Булонского леса, или после?       Агрест рассказал всё как было. Про ночь, когда дух явил себя впервые. И то, что было позже.       — Так рано, — пробормотал под нос китаец, — очень странно. Они редко проявляют себя до слияния. Но, быть может, ваш дух засиделся в кольце. Не мудрено — семьдесят лет… либо же слияние уже началось. Он верно сказал — ему не на чем обосноваться.       — Я ни слова не понял из того что вы сказали. И пока я получаю больше вопросов чем ответов.       — Увы, так будет всегда, — вздохнул старик, — это жизнь, дитя. Это жизнь. Я сказал это скорее для себя, чем для вас. Это особенность возраста, прошу меня простить…        Адриан начинал терять терпение. Но учтивость, вбитая воспитанием, брала своё. И потому, набрав в грудь воздуха, он чуть более чопорно, чем собирался, сказал:       — Мсье. Прошу вас войти в моё положение. Вы намекнули, что задержали людей, которых нанял мой отец. Вы подбросили мне вещь, от которой я схожу с ума. Из-за этой вещи, как я думаю, моя подруга подверглась смертельной опасности. А теперь, вместо того чтобы внести ясность, говорите загадками. Что я должен думать? Что вы намерены причинить мне зло.       Китаец рассмеялся. Адри нетерпеливо болтал в воздухе ногой. Вечер брал своё, и с каждой минутой дневного тепла становилось всё меньше.       — Да, — после долгого молчания сказал старик, — ваши требования имеют основание. Прошу меня простить. Вещи, с которыми мы имеем дело, смертельно опасны… но… я не желаю вам зла.       И снова тишина.       — Чего ж вы желаете? — вспылил Адри — Чтобы я надел это треклятое кольцо? Ну так слушайте. Ещё днём я собирался это сделать. Я почти сдался. Но теперь всё будет по-другому. Ведь вы явились ко мне, считая что на уговоры духа я не поддался, и решили прибавить к ним аргументов. Так вот, я весь внимание, и готовых их выслушать. После чего решу, нужно мне это или нет.       Старик заглянул ему в глаза. В его взгляде читалась горечь и жалость.       — Адриан, вы необыкновенно умны для своих лет. Я не собираюсь соблазнять вас надеть кольцо. Напротив, хочу вас от этого отговорить. Выбор, который стоит пред камненосцем в его первый день, это выбор определяющий всё, что составляет ваш мир. Всё что вы любили, любите, и будете любить. Это выбор повлияет и на ваших любимых тоже.       Он взмахнул рукой.       — Жизнь разделится на «до» и «после» — так будет проще сказать.       Адри молча двигал носком жухлый листок.       — Это, — наконец произнёс он, — весьма слабо похоже на аргументы.       — Потому что это контр аргументы, — хмыкнул китаец. И голоса его мигом исчезла вся серьёзность. Он снова стал похож на того забавного старичка, которого Адри не так давно встретил на улице. — Итак, Адриан, сейчас я окажу вам услугу. Взамен на ваше время, которое вы и так изрядно на меня потратили. Я расскажу что будет, когда вы наденете кольцо. Однако же сразу попрошу вас о новом одолжении — прошу не рассказывать ни одной живой душе о том, что вы видели в Лесу и услышите здесь. Это будет наше маленькое джентльменское соглашение. Идёт?       Старик протянул ему руку. Агрест секунду недоумённо пялился на неё, а затем растерянно пожал сухую ладонь. Рукопожатие оказалось на удивление крепким — такое пришлось бы в пору рослому, сильному мужчине.        — Прошу, расскажите мне обо всём, что вы видели в Лесу — с мягкостью в голосе произнёс китаец, разжимая пальцы, — расскажите мне о девочке. А взамен я расскажу всё, о чём только что наобещал.       Адри повёл плечом. Ему сделалось обидно. Конечно, он ожидал что его попытаются купить, но чтобы так дёшево и глупо…       — Это не ваше дело, — устало произнёс он, — и я не видел никакой девочки.       Старик секунду смотрел на него. А затем звонко, так, что даже склонившиеся над телефоном старшеклассники в глубине сквера подняли головы.       — Прекрасно, Адриан! Вы производите впечатление человека, надёжного как швейцарский банк, — произнёс старик, — продолжайте в том же духе. Эта девушка наверняка назвалась как Леди Парижа, Леди Баг… или что-то в этом роде. Так вот — ей нужна ваша помощь.       — Обожаю помогать людям, которых в глаза не видел. И что же ей от меня нужно?       Китаец всплеснул руками.       — Чтобы вы стали таким же как она! Для начала. Сейчас ей грозит страшная опасность и вы можете ей помочь. Нет, нет, не делайте такое лицо — вам не придётся убивать дракона и подниматься в высокую башню. Ей нужна помощь профессионала вашего профиля.       Адри кивнул.       — Да. Понимаю. Трудно найти в Париже человека, настолько виртуозно падающего с коня.       — Я говорю не столько тех талантах, которые вы имеете сейчас. Сколько о тех, какие вы приобретёте, надев это зловещее кольцо.       Старик заглянул в его глаза, и Адри невольно отвёл взгляд — его словно льдом обожгло.       — Сейчас я скажу вещи, — продолжил китаец, — над которыми другой на вашем месте только бы посмеялся. Настолько они замучены и банальны. Но вы, мсье Агрест, видели достаточно, чтобы поверить.       — Весь внимание.       Старик качнул головой. Узловатые пальцы скользнули вдоль жиденькой, тонкой бородки.       — Когда-то давно мы делили мир с духами. Богами и демонами, могучими титанами и прочими бессмертными, иногда бестелесными созданиями…       — Вы правы. Пока всё звучит весьма банально.       — …среди них были не только фантастические создания, разумеется. Были и герои, которые низвергали чудовищ в бездну Тартара. Объединяло их одно — это были люди, владевшие амулетами. Камнями чудес. Как этот.       Старик указал на карман Адриана.       — Все, о ком вы слышали, Адри. Геракл и Гильгамеш, Зевс и Иштар, Лирнейская Гидра и Нидхёгг — все они были камненосцами. Так Хранители Тайны, люди вроде меня, зовут владельцев камней чудес.       Лёгкий ветерок мёл по асфальту жёлтую листву. В голове Адри, равно как и эти листья, носились сотни мыслей. О том, что всё это смешная нелепица, а ещё о том что, быть может, всё что он видел — правда. Ему вдруг представился Геркулес, сражающий дубиной Гидру. Такой же полупрозрачный, и едва видимый, как чудеса в Булонском Лесу.       Дубина взлетала, Гидра теряла головы, а на их месте вырастали новые. Картина, противоречащая реальности. Но разве те всадники, от которых он спасался вместе с Леди, ей соответствовали?..       — Так получается, — пробормотал Адри, хотя собирался молчать и не подыгрывать старику, — что какой-то… человек надел кольцо и превратился в стоглавое чудовище?..       — Не настолько буквально, — ответил китаец. — Если вы хотите услышать про Геракла, то я вас разочарую с подробностями. Мы уж и не узнаем как всё было на самом деле. Но лично я сомневаюсь, что у того камненосца было сто голов. Скорее это метафора его возможностей. А что до героев и чудовищ, всё определяется не камнем, а человеком. Чудовища живут не в Тартаре, герои не на Олимпе, а в сердцах. И это, увы, снова банальность.       — То есть это были люди.       — Да. Люди. Хотя мир может удивить такими чудесами, на фоне каких Гидра не покажется чем-то необыкновенным. Но всё было примерно так: однажды человек добыл амулет льва и, следуя своим моральным ориентирам, начал собирать целую коллекцию камней. Первой ему попалась владелица амулета Гидры, затем девушка с керинийским амулетом, потом был один из амулетов Вепря… и дальше по списку подвигов. Причём тот человек не просто собирал, он поглощал своим камнем чужую силу, делая свой доменный амулет ещё мощнее. Таких людей у нас называют гулями, и это весьма не приветствуется.       — Герои меньше всего походят на пацифистов, — позволил себе улыбнуться Адри.       Старик вздохнул. Задумчиво постучал тростью по асфальту.       — Это вам знать рановато, но… почему бы и нет. Понимаете, Адриан, дело здесь не в человеколюбии. Камненосцы — это своего рода воины. Вы можете себе представить воина-пацифиста? Это оксюморон. Вся штука в том, что амулет в перспективе может стать сильным настолько, что превратит владельца в существо по могуществу, близкого к божественному. Это мощь невероятных масштабов. И всё было бы терпимо, даже в таком мире можно жить (и мы жили!), но амулет будет настолько тяжёл, что возьмёт власть над разумом хозяина. Подчинит его. И в итоге миру явится безумное божество, одно из тех, что мы зовём маридами. Представь себе сумасшедшего, по желанию сотворяющего моря на месте гор. Кроящего мир по своему усмотрению. Вот этого нельзя допустить никак.       — Ну так Геракл в итоге и стал богом, — припомнил Адри.       — Стал, — кивнул старик, хмуря густые брови. — В этом всё и дело. Но длилось его правление недолго. Если вы хорошо знакомы с эпосом, то вспомните моменты его безумства. Гомер упоминает тень Геракла, бродящую по Аиду — даже люди знали, что он всё-таки стал человеком. Потому этот Герой — не образец для подражания, а печальный пример того, куда заводят камненосцев даже лучшие побуждения. Мариды погибают, Адри, всегда. Амулет Геракла был разобран (тогда люди ещё умели это делать), все его части розданы так называемым гераклидам. И мир вздохнул спокойно.       Пальцы Адри нащупали бок коробочки. Он медленно извлёк её из кармана. Взвесил на ладони, краем глаза наблюдая за реакцией старика. Тот сидел с видом человека, которому ни до чего нет дела.       — Так это кольцо…       — Не имеет никакого отношения к этой истории, — прервал его старик. — Это — кольцо Нуара. Я прискорбно мало знаю о прежних его владельцах до того, как оно прибыло во Францию. Пожалуй, никому и не нужно этого знать. От великой мудрости — великая печаль, Адриан. В твоей руке — самый обыкновенный амулет. Не хуже других, но, пожалуй, и не лучше. Всё что было сильнее вне досягаемости для живых людей, и в этом счастье для всех нас.       Агрест нервно поскрёб ногтём переносицу. Взлохматил волосы, сдул прядку с глаз. Весь мир сузился до размеров коробочки. Даже осенний холодок ощущался чем-то незначительным и нереальным.       — Я… я совершенно не понимаю… что оно делает, причём здесь Геракл, и…       — Пока мы остановимся на простом, — улыбнулся китаец, — в коробке лежит кольцо. В Кольце заключён камень, в камне живёт ква-ми. Это бестелесный дух, потому ему и нужен камень, чтобы хоть как-то обосноваться в нашей с вами реальности. Не будь его — мы бы не услышали и не увидели его. Для нас его считайте и не было. Но кольцо — это его якорь. Понимаете?       Адри качнул головой так, что это можно было посчитать как за отрицание, так и за согласие. Так оно и было.       — Могучий дух, значит, — пробормотал Адриан, — он могуче изводит мне мозг.       — Ой, да иди ты в жопу. Мне что ли с тобой приходится легко? Нет.       — Вы слышали?! — вскинулся парень. — Этот ваш Нуар сквернословит! Опять!       Старик рассмеялся.       — Нет, — с улыбкой качнул он бородой. — Пока что я не услышу и не увижу его. До тех пор, впрочем, пока он сам того не захочет. Сейчас он существует только для вас.       Почему-то это и стало последней точкой в сомнениях Адри. Хоть и серьёзных оснований на то не было. В нём что-то оборвалось — коротко вздохнув, он откинулся на спинку скамейки. Силы покинули его вместе со скепсисом.       — Адриан, — тихо произнёс старик. — Ква-ми — не Нуар. От духов в материальной части мира вообще мало проку, пока владелец не свяжет с ним судьбу. Нуаром станешь ты, если наденешь кольцо. Вы заключите с ква-ми что-то вроде договора. Он будет дарить тебе свою силу, а взамен получать возможность в некотором роде существовать в нашем мире. То есть он будет жить, пока живёшь ты. Собственно, он — это и есть ты. У духов нет мозга, а значит нет воспоминаний, нет личности. Но когда у него будешь ты, он получит возможность развиваться, жить. А затем умрёт, вместе с тобой. Пойми своего ква-ми — некоторые дети очень хотят появиться на свет.        — Стоп! — сказал Адри, вскидывая руку. — Моё тело он не получит! Одержимым я становиться не собираюсь!       — И не придётся. Одержимые — это совсем другие люди. С ними… ты уже имел дело. Но не будем об этом.       — Да, конечно, не будем. Это совсем не интересно, — ядовитым тоном произнёс Адиан.       Но старика это не проняло.       — Ква-ми не получит власть над твоим телом. Он для этого слишком слаб и мелок. Ему нужна только твоя энергия, которую ты получаешь от мира вполне естественным путём. Но да, вам придётся прожить жизнь на двоих. А взамен ты получишь возможность жить на два мира. Этот, наш с тобой, и на его невидимой стороне, откуда идёт угроза, с которой в одиночку сражается Леди Баг.       — Сражается, — тускло повторил Адриан.       От этого затёртого, и в самом деле из другого, не его, мира, повеяло могильным холодком. Всё что он знал о сражениях — на миг коснулось его, и какой-то части Адриана захотелось сжаться и завопить во всё горло: «нет! Это не моё!».       — Да. Сражается. Самая обыкновенная девушка, такая же как ты. Она каждый день ходит среди тысяч людей, и те не имеют ни малейшего представления о том, что возможно обязаны ей жизнью. Видишь ли, Адри. Париж, это очень старый город, с богатой историей. И если смотреть на неё с точки зрения обывателя, то нет ничего более безопасного, чем дела минувших дней. Но с нашей с ней позиции — нет ничего опаснее. Люди делали глупости, о которых уже никто не помнит. Это как мины великой войны, которые до сих пор вылавливают в океане. Как бомбы, которые похоронены в земле на семь десятков лет, но взорваться могут уже завтра. Не буквально, однако суть та же. Парижане живут на бочке пороха. То есть Леди — не солдат, а, скорее, пожарный. Пожары случаются, их тушат — и кто потом об этом вспоминает?..       Адри не был знаком с Парижем настолько, чтобы чётко представлять его границы, но общее представление у него было. Это большой, очень большой город…       — Одна на весь Париж, — тихо произнёс он.       — Вот именно, — кивнул старик. — Ей нужен помощник.       — Да. Вдвоём на целый город… мсье, что с вами не так? — фыркнул Адри. — Если в самом деле всё как вы говорите, почему об этом не в курсе правительство, полиция…       Старик прервал его жестом.       — Двое — это не много. Но камненосцев столько же, сколько камней, Адриан. Их осталось мало. И люди… запомни, они не должны знать о вас. Это опасно. Оставайтесь для них привидениями, горгульями, сказкой. Чем угодно. Только не владельцами камней. Открывая людям источник силы, ты толкаешь их на соблазн этот источник отобрать. Для тебя это будет смерть. Для других — рождение чудовища. Ибо только чудовище убивает ради власти. Это уроки истории, написанные кровью.       — Но угроза…       — Все кому следует знать уже знают. Если у кого-то на кухне взорвался газ, мы принимаем это, делаем выводы и живём дальше. Несчастья случаются, задача камненосцев — вмешиваться, когда масштабы слишком уж велики. Как ты заметил, двое — это очень немного. Ты должен беречь себя, свою тайну — начинать можно уже сейчас.       Адри провёл большим пальцем по крышке коробочки.       — Если ты наденешь кольцо, твоя жизнь изменится, — сказал старик. Тон его из тёплого сделался холодным и звонким, как сталь. — Быть Нуаром — это не работа, и не хобби. Это и есть ты. Никто не заплатит тебе за это денег, не скажет «спасибо». Не узнает твоего имени. Тебе придётся жить на двоих с Нуаром — учиться, а затем и работать. Платить налоги, как все французы. Со временем ты будешь замечать, что он забирает из твоей нормальной жизни всё больше, у тебя не будет такой же семьи, как у твоих друзей. Может быть, не будет и друзей, только враги, шрамы и кошмары. Тебе будет очень тяжело, Адриан. Но это не всё.       Как только ты заключишь соглашение с ква-ми, он даст тебе возможность надевать шкуру Нуара. Твои мышцы сделаются сильнее чем у олимпийского спортсмена, зрение — острее. Ты станешь едва различим для глаза людей. И вряд ли будешь всерьёз болеть, хоть раз. Благодаря кольцу у тебя появится возможность управлять своей ци — это и есть половина могущества камненосца.       Ты станешь духом Парижа, горгульей, которая с древних крыш следит за порядком в городе. Говоря другими словами, ты станешь частью нынешнего эпоса, частью мира, куда людям (и даже мне!) вход заказан. А уж кто ты — герой, или чудовище, которое сразят другие камненосцы, покажет время.       Старик умолк. И Адри этим воспользовался.       — Если вы ожидаете, что я стану чудовищем, зачем отдаёте мне кольцо? Вдруг я сделаю хуже?       — Адриан, — ответил старик, поглаживая бороду, — и от чудовищ бывает польза. Мир не чёрен и не бел. Он сер. Однако я верю, что ты монстром не станешь. У Нуара противоречивая репутация, у тебя есть шанс её исправить. Люди ждут от молодого Нуара чего-то большего, чем воровство — последний владелец камня совершил много великих вещей. Для Парижан он значит столько же, сколько и Жанна д’Арк для Франции.       — Но вы же сказали, что нельзя показываться им на глаза…       Адри и сам не заметил, как уже начал натягивать эту «шкуру Нуара».       — Нет, — тонкие губы китайца сложились в улыбку. — Я сказал только, что им нельзя говорить правды. Пойми, Адри, люди не слепые. Да, камненосцы — тени. Однако и тень можно заметить. Прошло семьдесят лет, а Париж всё ещё верит в Нуара. Хоть вера эта и не такая крепкая, как прежде. Старый Нуар пользовался своей популярностью — те, с кем он боролся, боялись и не могли чувствовать себя хозяевами города. Кое-кто верит что Нуар существовал. Но никто из них не скажет, кем на самом деле он был.       — Даже вы?       Старик пожал сухими плечами.       — Я — скажу. Символом Парижа, тенью Сопротивления, Чёрным котом с холма Монмартр. И довольно скверным мужем. Он был героем, Адриан. Таким же как Ахиллес, Зигфрид, Персей, Кухулин, Ильмаринен… Юй Великий. Он — часть легенды другого века. Однако теперь вы — наша легенда, которая только началась, и в которой не написано ни строчки. Париж семьдесят лет не видел своего самого верного друга — Нуара. У этого есть последствия, с которыми придётся разбираться его потомку. В Париже много проблем, которые нужно было решить давно, которые придётся исправлять после, а также вещей которых, увы, уже не исправить. Наш город пережил долгие десятилетия покоя, но теперь, кажется, они заканчиваются. Ему нужен не просто Нуар — нам нужен великий Нуар.       Адри глубоко вздохнул — только сейчас он понял, что на время перестал дышать. Сердце бешено колотилось в груди, а пальцы слегка подрагивали от волнения. Он потёр глаза, ощутил холод собственной ладони на щеке.       — Вы… — сказал он, нервно смеясь, — вы… понимаете с кем говорите? Мне четырнадцать. Я учусь в школе… то есть коллеже. Я хочу сказать, в мире полно людей, лучше подготовленных! Великий… ха-ха!.. великий Нуар! Боже, да я даже не представляю что такое Нуар обыкновенный!       — За тебя об этом известно любому коренному Парижанину.       — Я не Парижанин! — Адри перешёл на придушенный шёпот. — Я даже не француз!..       — Какое совпадение. Я тоже! — хохотнул старик. — Ты удивишься, но многие Нуары и не были французами. Это становится похоже либо на традицию, либо на иронию, не находишь?..       Адри было не до иронии.       — Вы не поняли, — сказал он. — Я не знаю ничего о Нуаре, кроме того что его зовут «чёрным». Не понимаю что должен делать. И уж точно, совершенно точно я не готов.       Старик усмехнулся — в этот миг Адри почудилось, что все подаренные ему улыбочки были не вполне искренними. А вот это кривая старческая усмешка видавшего виды человека — самая настоящая.       — Первое, что ты увидишь, когда наденешь кольцо, — сказал китаец, — это Миракль. Все камненосцы как один говорят, что к этому нельзя быть готовым. Мне… ты не поверишь, но мне больше ста лет, Адри. И самое главное, что я вынес из опыта — в этом мире нельзя быть готовым ни к чему. Мы всегда, всю жизнь не готовы, когда жизнь наносит нам удар. Обычно это случается ровно тогда, когда меньше всего ждёшь. Но в целом ты прав — тебе придётся учиться. Быть камненосцем — непростая наука.       — Миракль?.. Господи, мне в пору вести словарь.       Старик поднял к небу указательный палец.       — Никаких бумаг. Никаких записей. Это правило номер один. Миракль, мой юный друг, это тот кусок нашего мира, который не дано увидеть даже самому просвещённому человеку. Он для духов, фантомов и камненосцев. Вся суть в имени его — «Мир Чудес». Это прослойка бытия, где сталкиваются наши порядки и порядки бестелесных созданий. Мир, где Ци остановила бесконечный бег.       Адри пнул листок.       — Да, спасибо. Стало понятнее.       — Это как любовь. Бесполезно говорить о ней, её нужно чувствовать. Ты увидишь мир наизнанку, его часть, скроенную человеческой фантазией. Страхами, мифами, памятью. Как если бы всё человечество, двадцать тысяч лет назад село писать роман, передавали бы страницы потомкам, и книга писалась бы по сей день. Миракль — и есть этот роман. То есть мир не такой, какой он есть на самом деле, а каким его видят люди и духи. Человек в нём быстро гибнет, ква-ми чувствует себя как рыба в воде. Впрочем, шкура камненосца работает чем-то вроде акваланга, и они могут там жить. Не слишком комфортно, но ничего иного не остаётся.       — А… зачем это нужно? Я не пони…       — Затем, что это порог, из-за которого сюда приходят вещи, которых в Париже не должно быть. Камни чудес — вещи из Мира Чудес. Представь, что будет, если разбросать их по планете. Если в каждом лесу будут скакать призрачные всадники? Если людьми будут овладевать духи? Нашему миру нисколечко не сдались ни волшебство, ни чудеса, ни боги с демонами. Это… скажем так, пройденный этап. Камненосцы созданы, чтобы служить, и теперь они служат людям. Они стоят на этом пороге, охраняя спокойный ход человеческой жизни. Как ты мог видеть до нашей встречи, весьма успешно. Пусть так будет и дальше.       Он умолк. Молчал и Адриан, нервно стуча носком по влажному асфальту.       — Почему я? — наконец спросил он тоном обиженного ребёнка.       Старик с удовлетворением кивнул — он явно ожидал этого вопроса.       — Ты, наверное, захочешь услышать историю о том, как Хранитель заглянул в Книгу Перемен, и она указала на тебя. О том что ты избранный, что тебе судьбой начертано стать Нуаром, — он прервал речь вздохом, — когда-то я бы сам захотел услышать то же самое. Знаешь, это придало бы смысла всему что я делал до этого. Зачем родился, зачем дышал, зачем вообще всё в моей жизни. Я бы хотел услышать что я особенный. Но правда в том, Адриан, что в наших жизнях смысла столько же, сколько и бессмыслицы. И всё наше величие и позор не записано на скрижалях судеб, оно куётся каждый день нашим выбором. Другими словами, твоя жизнь так же велика, смешна и жалка, как и моя.       Выбор… строго говоря, тебя никто не выбирал, Адриан Агрест. Кроме меня. Книга Перемен ничего не говорила мне о твоём величии. И ты, в самом деле, даже надев кольцо не сделаешься Великим Нуаром. Это уже ты решишь сам, каким Нуаром быть. Если вообще наденешь камень.       — Но была же причина… — сказал Адри, почти обиженно.       — Да, была, — медленно кивнул китаец. Она развёл руками, словно извиняясь. — Я — Хранитель самых ценных вещей на Земле. И мне по долгу приходится следить за людьми. Нельзя доверять камни кому попало, а хранить их в шкатулке — преступная халатность. Я очень стар, мальчик мой, и ты не первый юноша, с кем я веду такие вот беседы. Однако, — он снова потрогал бороду, — каждый раз как в первый. Н-да. И я следил за тобой, потому что ты болезненно напоминаешь мне одну яркоглазую девочку. Я учил её, прилежно, но наделал миллион ошибок… мне показалось, что теперь я всё понял, и смогу исправиться на тебе.       — То есть вы подкинули мне кольцо, поскольку я напоминаю вам девочку, — холодно произнёс Адриан. — Я чувствую, что вы юлите, врёте мне, хотя говорить это невежливо, мистер, Чьего-имени-я-не-знаю. Но почему-то с вами я хочу быть невежливым. Может потому, что слежка за людьми — это подло?       Старик сипло расхохотался. Согнулся, опершись на палку. Агрест заметил, как в уголках морщинистых глаз выступили слёзы.       — Рад, что вы сочли это забавным, — буркнул парень.       — Адриан, — сквозь смех произнёс китаец. Плечи его мерно вздрагивали, — прости, ты не сможешь этого понять. Но сходство, хех, удивительное! Я будто бы даже стал моложе.       — Нет, — мстительно ответил Адри, — не стали. Вы так же втюхали ей кольцо, я полагаю?..       — Хо-хо-хо!.. да! Всё так и было.       Он полез в нагрудный карман. Узловатые пальцы извлекли белый платочек — старик вытер им слёзы.       — Адриан, — сказал он, улыбаясь. — Ты упрямый юноша с храбрым сердцем. Ты сказал, будто не знаешь что должен делать Нуар. Но ты делал всё что нужно. В Булонском лесу. Ты стоял на развилке, и решал что делать — нестись за подругой, которой скорее всего ничего не грозит. Или помочь незнакомой девушке, за которой гонится дракон. На этой развилке стояли все герои, и все они сделали выбор. Они, как и ты смотрели ему в лицо, но не сбежали. Ты помог старику, и решил проводить его, хотя сам был первый день в городе. Ты — мальчик, который вытащил меч из камня. Не буквально, однако… кого ещё мне хотеть в Нуары? Сколько времени у меня уйдёт, прежде чем я найду ещё одно сердце, столь же верное выбранному пути, сколь и храброе? И, наконец, скажи мне, Адри, тебе понравилось то что ты увидел в Булонском Лесу? Тебя заворожил Мир Чудес?       Адри секунду молчал. А затем ответил:       — Да.       Старик развёл руками.       — Так мы ответили на одну половину вопроса. Теперь черёд второй половины. Да, ты молод. Я бы даже сказал — недостаточно молод. Обычно камненосцы начинают обучение раньше. Однако первый Нуар получил камень… в двадцать семь. И факты указывают на то, что он даже при нулевой подготовке сумел свершить невероятные вещи. Хотя великим… великим камненосцем, он не стал.       Адри посмотрел в сморщенно годами лицо собеседника. Старик смело встретил его взгляд.       — А что сделали вы? — спросил Агрест.       — Хм?       — Что сделали вы, когда вам предложили надеть кольцо?       И снова довольный смех. Адри терпеливо ждал, пока собеседник вдоволь повеселиться.       — Ну… начнём с того, мальчик мой, что это было не кольцо, а браслет. Амулеты бывают разные. Да, пожив сотню лет, я понял две вещи. Первая — что в выборе не ошибся. Вторая — амулет в самом деле отлично мне подходил. Это был амулет Черепахи, — сказал мсье, мечтательно щуря тусклые глаза. — Я в меру спокоен и в меру труслив. Люблю, знаешь, прятаться в панцирь. И, посмотри, в самом деле долгожитель! Чем не черепаха?       Адри поджал губы.       — У вас двоих даже мимика похожа, — вздохнул старик. — Невольно поверишь в реинкарнацию, а? Что же, Адри, тебе простительно не знать. Амулет — это на всю жизнь. Это дар, от которого нельзя отказаться. Да, ты можешь положить его на полку, в надежде никогда не встречаться с Мираклем. Но он всё равно найдёт тебя, заставит жить на две стороны мира. Есть вещи, от которых не уйти. Этот как талант. Если он есть, то обязательно себя проявит. Даже если ты этого совсем не хочешь. Как ты уже понял я — самый обыкновенный человек, который никогда не видел Миракля. Хоть я и могу чётко видеть ква-ми, но это — результат многолетних тренировок. Мне было шестнадцать, Адриан. Я отказался от амулета. И не было ни минуты в моей жизни, когда я не задавал себе вопрос — правильно ли поступил. Однако с годами пришло понимание — да, правильно. В жизни без приключений нет позора, одни только достоинства. Так и с тобой.       Он указал на Агреста пальцем.       — Ты — сын очень богатого человека. Кое-кто сказал бы, что ты родился с золотой ложкой во рту. Хотя мы оба знаем, что это не так, но доля правды в этом есть. Рано или поздно ты получишь свою свободу, деньги, возможности. Тебе будут доступны вещи и пути, о которых так мечтает мещанин. Ты сделаешь счастливой красивую девушку, и от этого она станет ещё красивее. И если твой выбор падёт на кольцо Нуара… скорее всего, очень многое из этого простого счастья ты потеряешь. Иногда ты будешь вспоминать наш разговор, сомневаться. Ты, я уверен, приложишь усилия, узнаешь очень много о Нуаре и поймёшь, наконец, что отказался от возможности стать не просто легендой. Стать частью некоего пантеона. Частью мифологии.       Тем, что за деньги не купишь. Ты будешь искать чудеса, и находить их. Но это пройдёт, и, оглядываясь назад, ты скажешь себе что поступил правильно.       Или ты потеряешь деньги, но всё же найдёшь счастье. Или ступишь на дорогу тьмы, и потеряешь всё, включая человечность. Станешь драконом, как говорят здесь, на Западе. Либо погибнешь по нелепой случайности во цвете лет, не успев даже понять что случилось неотвратимое.       Я не знаю какой будет твоя жизнь. Я, наконец, перестану следить за ней. Твоё «нет» для меня значит «никогда». Но одно могу обещать точно. С кольцом твоя судьба станет удивительной хоть и болезненной, наполненной некоторыми достоинствами. Например… приключениями. Ты станешь Нуаром, и никакая сила, кроме смерти, не сможет этого выбора отменить. Тебя уже не так будут беспокоить деньги, ты будешь засыпать с мыслями о других камненосцах и вещах, что живут в Миракле. Другими словами, ты станешь ровно как те люди, о которых мы уже говорили. Люди из другой эпохи, которые пригодились бы в настоящем. Ахиллес, Гильгамеш…       Адри поёрзал. Спина затекла на неудобном, холодном дереве скамейки.       — Это, — сказал он, — самая впечатляющая антиреклама, какую можно только услышать.       — Выходит я справляюсь, мальчик мой! Но как бы я ни старался, ты по своей воле наденешь это кольцо.       Адри уставился на коробочку. Её дно жгло ладонь холодом, словно внутри лежал кусок льда.       — Потому что я нужен Леди?       Краем глаза он заметил, как густые брови старика удивлённо взметнулись.       — В самом деле? Ты перевернёшь жизнь ради человека, которого видел меньше двух часов?..       Адри промолчал. Но ответа не требовалось.       — Прости меня, Адриан. В беседе я забыл сколько тебе лет. И каким был я когда-то. Пылким юношей, готовым забраться в логово дракона, чтобы спасти принцессу. Даже умнейшим из нас приходится пережить юность, чтобы упасть в ледяные объятия старости.       Это прозвучало почти как издёвка, и Адри наградил старика полным возмущения взглядом.        — Я бы хотел избежать этой темы.       — Понимаю, — кивнул старик. — Я имел в виду другое. Не спасение принцесс — и буду молиться предкам, чтобы до этого не дошло. Всякий камненосец надевает амулет, подгоняемый самой главной своей страстью. Мою самую любимую ученицу, о которой мы уже говорили, толкнул на это пытливый ум учёного — первооткрывателя. Ей очень хотелось приоткрыть завесу тайны. Другой хотел стать героем в маске. Третий, и самый талантливый… жаждал могущества.       Адри недоумённо посмотрел на старика.       — И вы отдали ему амулет?       — Да, — произнёс старик ровным тоном. — Отдал. Хотя это был риск, но ему подходил камень — неутолимая жажда, то что в самой природе тигра. Но, — он поднял к небу указательный палец, — лучше это будет могущество, чем жажда крови.       Адри медленно кивнул:       — Вот что вы имели в виду, когда говорили о чудовищах.       — Верно. Если отбросить личное, в сухом остатке меж ними и героями не будет видно разницы. Инь толкает Ян, свет отбрасывает тень, мягкое поглощает твёрдое, женщина управляет мужчиной, покой рождает движение, всё это — Великое Дао. Путешествие без конца. Вечное расширение границ. Ты, Адриан, поймёшь о чём я говорю. В итоге. А сейчас о твоей главной страсти.       Обычно парню становилось не по себе, когда речь заходила о нём самом. И этот момент не стал исключением.       — И какова же моя страсть? — фыркнул Адри. — Влипать в неприятности?       — Нет уж. Это твой талант. Страсть — то что движет тобой. Ты желаешь свободы. И камень тебе это даст. Всё будет не так просто, как с могуществом, однако тем интереснее! Надень кольцо, и в этот же миг потеряешь свободу, чтобы уже в следующую минуту стать тем, кем всегда хотел.       — Кем? — глухо спросил Адри.       — Человеком, выбирающим свой путь. Да, ты уже не переделаешь этот амулет, но ты волен выбирать, каким будет следующий Нуар. И что скажет о нём Париж. Ты сам решишь свою судьбу, став камненосцем. Ты, а не твой отец. Решишь как будешь действовать, куда направишь стопы — ночь будет принадлежать тебе, поскольку она — для сна людей и действий камненосцев. Тобой будет управлять собственная совесть, не чужая воля.       Адри помолчал, закусив губу. Коробочка будто бы стала тяжелее.       — Совесть, значит.       — Говоря строго, — хмыкнул старик, — мы, народы Китая, под совестью имеем в виду лицо в обществе. У нас и слова такого нет! Но «совесть» из французского словаря подходит отлично. Оно выражает именно то, что я хочу сказать. Твоё сердце.       — И вы… не будете за мной следить, понукать, давать «очень важные поручения»…       Старик пожал плечами.       — Я буду тебя учить. Очень важным вещам, но зоркое сердце не нуждается в поводыре. Оно само отыщет свет во тьме. За совесть, и поступки ответственен сам камненосец. Да и что я могу, Адриан? Я всего лишь старый человек, который делал глупости, видел глупости. Который может сказать, что самые большие ошибки свершаются из лучших побуждений. Я учу камненосцев как управлять собой, но я не кормчий. Все решения примешь ты сам.       Он подался вперёд. Сухие пальцы обхватили запястье Адриана, и парень против воли посмотрел в изборожденное морщинами лицо. На миг он увидел в серых, подёрнутых поволокой старости глазах сталь, которая в пору не мудрому старцу, а зрелому человеку.       — Итак, Адриан Агрест. Я спрошу только раз. Ты наденешь кольцо? Ты заменишь мёртвого Нуара?       Адри не колебался. Он знал, что решение хоть и зрело долго, но принял он его ещё до разговора.       — Да.       — Тогда не стоит тянуть. Твой ква-ми пробудился. Без хозяина он может наделать бед.       Адри откинул крышку. Дрожащими пальцами обхватил ледяной металл печатки. В зеркальном серебре отразилось искажённое лицо Агреста. Кольцо было не просто тяжёлым — его вес был сверхъестественно — тяжёл! Ладонь повлекло вниз, и Адриан помог себе второй рукой.       — Да, да, — пропел в голове скрипучий голос. — Надевай!       — Назад пути не будет, — сказал старик. Голос его был приглушённым, словно его от Адри отделяло приличное расстояние.       — Пусть он заткнётся! Надевай!       — Прямо здесь? — глухо спросил Адриан. В ушах шумели невидимые волны.       — Будет лучше, если во время первого превращения я буду рядом, — донёсся издалека голос старика. — Тебя занесёт в Миракль, я помогу выбраться из него безболезненно. Запомни: ничего не ешь, и ничего не пей в Мире Чудес. Запомнил?       — А что если я?..       — Тогда ты умрёшь.       Адри с трудом приподнял печатку пальцами — руку с силой тянуло к земле. Он рывком просунул палец в широкий зёв кольца. Он оказался велик, и печатка безвольно повисла на худой фаланге. Вся масса кольца мигом куда-то испарилась. Адриан непроизвольно взмахнул рукой, кольцо удержалось на руке только чудом.       Секунду парень оторопело пялился на печатку. А затем он понял — его обманули. Это глупая шутка. От обиды сердце в груди сжалось.       — Нет, нет! — сказал старик. — Дыши ровно. Расслабься, Адриан! Не дай эмоциям овладеть собой.       «Сейчас он скажет, мол, для того чтобы получить силу Нуара, нужно провести годы в какой-нибудь секте…»       А затем в мире что-то изменилось. Словно кто-то ударил в невидимый гонг, и волна неслышимого ухом звука прокатилась по Парижу. Адри успел заметить, что кольцо резко сжалось на его пальце. Крепко, до боли, впилось в кожу. Мышцы сковало холодом. И холод этот пробирался по венам к сердцу.       — Что-то как-то, — прошептал Адри, чувствуя, как тело бьёт озноб, — х-холодно…       Старик щёлкнул пальцами возле самого носа Адриана. Пожалуй, это был мудрый ход — ни криком, ни уговорами он не смог бы привлечь его внимание.       Столетний китаец словно бы сделался моложе — разгладились морщины, а борода стала длиннее. Исчезла сутулость, плечи стали шире. Адри удивлённо моргал, пытаясь понять природу этого изменения. И, чудеса, всякий раз, когда он смыкал веки, то видел перед собой старца, то зрелого, хоть и седого мужчину.       — Что-то вы как-то, — заплетающимся языком произнёс Адри. Поводил в воздухе пальцем, пытаясь хоть этим выразить мысль. А затем добавил. — Так голова кружится, просто ой. Боюсь, сэр… меня сейчас стошнит.       — В твоей жизни будет много мгновений, — сказал китаец.       Голос его сперва раздвоился. В ту же секунду к нему прибавились новые, и вот уже говорил целый невидимый хор:       — В твоей жизни будет много мгновений, но это — особенное!       — К-к-то… все эти люди? И почему они так орут?       Адри попытался встать, но тело не послушалось. Всё, чего удалось добиться Адриану, сдвинуться меньше чем на дюйм.       — Париж приветствует тебя, Нуар!