Серия летних интрижек

Она чувствует себя предприимчивой, когда они натыкаются на железнодорожные пути во время случайной прогулки в лесу. Имир ведёт Бертольда по безымянной тропе, которую она неоднократно исследовала. Поздний вечер идеально подходит для этой импровизированной экскурсии, учитывая, что здесь уже остыло и народу стало меньше. Эта тропа, конечно, менее посещаема, так как не многие туристы и местные жители много знают о ней. Бертольд и так незнаком с окраинами города, и хотя ему нравится гулять на свежем воздухе, он не теряет бдительности. — Имир, — говорит он, шагая рядом с ней в полной боевой готовности. — Ты же не думаешь, что мы столкнемся с какими-нибудь… неприятностями? Смущение Имир заметно по тому, как она слегка замедлила шаг и с любопытством нахмурила брови. — Неприятностями? — переспрашивает она, безуспешно обдумывая намёк. — Что ты имеешь ввиду? Бертольд избавляет её от длинного ответа, в котором он хочет упрекнуть её; имея ассортимент «вещей, которые могут испортиться в этом походе», практически разделенных по категориям. Вместо этого он продолжает: — Медведи… горные львы. Довольно прямолинейные, но вполне обоснованные страхи. — Ха! Я совсем не волнуюсь, — фыркает в ответ девушка. — Только не тогда, когда ты чертовски хорошо стреляешь. — М-м-м… — Бертольд замирает, нервно потирая затылок. — Я не вооружён, — сообщает ей парень, как будто это не должно быть очевидным. Имир замолкает и смотрит на своего высокого приятеля-туриста. — А… точно. Ей приходится напоминать себе, что это не дикий запад. Нет никакой явной необходимости упаковывать тепло. «Ради Бога, это же поход». Стремясь беззаботно разыграть недоразумение, Имир разинула рот и указала на различные деревья и кусты, как будто они держали ключ к достижению победы. — Тогда мы захватим что-нибудь для самозащиты, — говорит она, подразумевая, что простые палки и камни могут спасти их шкуры в случае крайней необходимости. Все, что было у Давида, — это чёртова рогатка. У Голиафа не было ни единого шанса. — Или мы можем сбежать, — предлагает Бертольд, невольно подыгрывая. Имир кладёт обе руки на бёдра, размышляя. «Драться или бежать?» Ах да. Этот единственный основной принцип соответствует естественному порядку вещей; первичная реакция, которая может определить собственное выживание в ситуации жизни или смерти. «В таком случае, Берт, удачи тебе на охоте за медведем». — Вообще-то, — усмехается девушка. — Я просто должна бежать быстрее тебя. Поначалу Бертольд удерживается от возмездия и прикусывает язык, но затем, криво усмехнувшись, он упрямо поддаётся этому порыву. — Может быть, ты и сумеешь переплыть меня, — начинает он. — Но если ты хочешь вызвать меня на состязание прямо здесь, прямо сейчас и поставить себя в неловкое положение, то это твоя вина. Имир всё ещё привыкает к тому, что Бертольд раскрывается от своей обычной скромной застенчивой личности. Но это чертовски потрясающе видеть, как он сбрасывает типичную застенчивую личность ради более закаленного и отчётливо волевого темперамента. Какая-то часть её души думает, что может быть, она ему импонирует, как будто он подхватывает её привычки и сухое чувство юмора. Рассмеявшись, Имир качает головой. — Ты бы со мной постерёгся, и сам это знаешь, — поддразнивает она. — Ты большой мягкотелый. — Я неженка, потому что забочусь о твоём хрупком эго. — он невозмутимо притворяется обиженным. — Мне хотелось бы думать, что я больше джентльмен. «Саркастичный Берт — милый Берт» — думает Имир. — Чивэл мёртв, — сухо отвечает она. — Нет, это не так, — подтверждает Бертольд, подчёркивая свою точку зрения, помогая ей пересечь небольшой ручей. Имир одаривает его игривой ухмылкой после того, как она расслабляется над небольшим телом несущейся воды, и возможно, немного поздно, когда она внезапно понимает, насколько они близки. Парень чувствует себя невероятно тёплым, напоминая о странном комфорте каменного очага в самые холодные зимние дни. Мускулистые руки, спрятанные под его курткой, заставляют её чувствовать себя маленькой и нежной, когда они обвиваются вокруг её талии, чтобы помочь ей пересечь. В некотором смысле это унизительно. С другой стороны, это расстраивает, главным образом потому, что это ещё одно чувство, к которому она ещё не полностью привыкла. Оба подавлены робкой передышкой, бесцеремонным прекращением движения, которое позволяет им безмолвно признать положение, в котором они оказались. Бертольд всё ещё держит её, нежно, хотя и несколько осторожно, глядя в её золотисто-карие глаза с смягчённым выражением. Имир снова смотрит ему в глаза, пока она обдумывает сюрреалистическую дилемму. Она могла бы подождать, пока он решит, что будет дальше, одновременно используя эту возможность, чтобы проявить терпение в этом отношении. В силу хитрой и остроумной личности, которую она оттачивала на протяжении всей своей молодой взрослой жизни, было очень мало случаев, когда Имир оказывалась совершенно неспособной придумать ни одного, чтобы сказать. И теперь, заключённая в объятия Бертольда, очарованная его умиротворяющими зелёными глазами и очаровательной полуулыбкой, она теряет дар речи. Было бы так легко просто сдаться и смириться с поражением, отдав свою гордость размышлениям о плотском желании. Затем, по чистой случайности, которую девушка может считать чистой случайностью, её спасает пресловутый колокол. Звук рога разносится по воздуху, эхом отдаваясь от далёкого туннеля. Имир почти сразу узнает судно. Поезд. Судя по увеличению громкости того, что Имир приравнивает к звуку мотора, шороху вагонов и различимому «пыхтению», она делает вывод, что поезд не мог быть слишком далеко. Что также означает, что они близко к рельсам. Отведя взгляд на несколько шагов ниже, Имир мгновенно замечает их. Рельсы, расположенные вдоль насыпи, снабжены плоскими металлическими перилами, тщательно зазубренными деревянными поперечинами. Искра зажигает её коварную авантюрную сторону. Кивнув в сторону источника своего нового вдохновения, она бросает на Бертольда дерзкий взгляд. — Пошли, — говорит она, дёргая его за куртку. — У меня есть идея. Бертольд отпускает Имир и следует за ней вниз по наклонному склону, тщательно изучая железнодорожные пути. — И что же это за идея? Имир отмахивается от него и смотрит в сторону, прикрывая глаза рукой, её терпеливое поведение говорит о том, что она чего-то ждёт. — Я пытаюсь оставить здесь место для тайны, Берти. Спонтанность делает жизнь интересной. Бертольд, несомненно, недоволен её уклончивостью, но стоит отметить её точку зрения. Как бы то ни было, он может честно сказать, что доверяет ей и принимает во внимание, что она не убила их. (По крайней мере, пока.) Несмотря на несколько болезненную мысль, он не возражает просто составить ей компанию и поехать с ней. Раздаётся ещё один рог, на этот раз гораздо громче, чем раньше. Поезд должен быть близко, Имир рассуждает внутренне. Чтобы подтвердить её теорию, локомотив появляется с юга, завернув за угол туннеля, пыхтя на довольно неторопливой скорости. Именно в этот момент Бертольд складывает два и два. Поезд движется в их сторону, несколько вагонов на виду, без всякого груза. Характер Имир поспешный, но вялый, она готовит слишком предсказуемый ход. Бертольд полностью пропустил фазу отрицания и заставил себя согласиться, даже не задумываясь. Имир собирается поймать попутку на поезде. И он поедет с ней. Куда именно? Кто знает. Ответ, если он есть, в любом случае не имеет значения. Как он и предсказывал, Имир смотрит на него с плутоватой ухмылкой и подмигивает. — Готов к нашему «полуночному поезду, идущему куда угодно»? У Бертольда почти нет времени, чтобы подумать об их импровизированном вечере караоке в пиццерии, прежде чем поезд догонит их, теперь на несколько вагонов впереди. Он рад, что хотя бы один из них может посмеяться над ушедшими воспоминаниями, хотя он солгал бы, если бы сказал, что ему не понравилось ни капельки. И с этими словами «Не переставай верить» теперь засело у парня в голове. Снова. Имир тем временем находит удобный темп, чтобы не отставать от поезда, и ждёт открытия, чтобы запрыгнуть на него, ища идеальное место для посадки. Бертольд не отстаёт и вскоре догоняет её, хотя, очевидно, тратит меньше энергии. С ногами длиннее, чем у неё, это не займёт много времени, чтобы идти в ногу. Проходя мимо, Имир замечает пустую машину и нацеливается на цель. Помня о своём времени, она совершает один прыжок, хватаясь за боковые перила для поддержки, прежде чем броситься внутрь. Со смехом она встает и начинает праздничный танец, бросая на Бертольда вызывающий взгляд. — Ты справишься! — подбадривает она его, ожидая, когда он присоединится. Бертольд впечатлён, но воздерживается от похвал её ловкости, пока тоже не поднимется на борт. Повторяя её движения, как будто его формально направляли, он ухватился за боковые поручни, ухватившись за возможность, и втиснулся в пустой вагон, расположившись рядом с Имир. Они останавливаются на мгновение, чтобы отдышаться. — Видишь, как это было просто? — Имир толкает его в плечо, на её лице отражается веселье. Парень коротко кивает ей, потом фыркает. — Ты уже делала это раньше, не так ли? Имир пожимает плечами. — Может быть, несколько раз… Но это… это первый раз, когда к ней кто-то присоединился. В прошлом она уходила одна, когда хотела (или, скорее, нуждалась) побыть одна и поразмыслить над сложностями жизни. Это был своего рода побег. Место, где она может чувствовать себя в безопасности. Знакомство с Бертольдом и её личным пристанищем открывает определённую истину. Она учится доверять кому-то, кроме себя. Научиться впускать кого-то снова, даже после того, как она боялась, что в её сердце не осталось места. — Вот, — девушка выглядывает из вагона и плюхается на край, устраиваясь поудобнее. — Теперь мы можем сесть и полюбоваться видом. Соглашаясь с этим жестом, Бертольд садится рядом с ней, плечом к плечу, их ноги свисают с края машины. Они погружаются в безмятежную тишину, обе пары глаз наблюдают за тем, что происходит впереди, поскольку его частые изменения варьируются от густой зелёной листвы до широких открытых пастбищ. Сдвиг в окружающей среде приводит к вопросу. — Как ты думаешь, куда идёт этот поезд? — спрашивает Бертольд, его собственное воображение блуждает. Имир остаётся спокойной, чувства поглощены медитативной настороженностью, которая нависает над ней подобно облаку. Она кладёт голову ему на плечо и закрывает глаза, чувствуя, как ритмичный грохот поезда по рельсам мягко успокаивает её. — Не могу сказать, — бормочет она. — Скорее всего, на север. Она никогда особо не задумывалась о месте назначения поезда, но в прошлых поездках всегда соскакивала с поезда у границы округа. Обратный путь до пляжа, несомненно будет долгим, но Имир непреклонна в том, что этот путь стоит того, чтобы всё равно потратить несколько лишних миль на свои ботинки. Сейчас она не может беспокоиться о таких пустяках. Не тогда, когда с ней Бертольд. Всё остальное, кажется растворяется в простом фоновом шуме, когда он рядом с ней. Трудно представить себе отсутствие этого чувства, когда переход к осени положит конец тому, что назревало между ними всё это время. Несмотря на то, что она старалась полностью избегать этих мыслей, она не может не задаться вопросом, что Бертольд ожидает, прежде чем расстаться, если он вообще чего-то ожидает. В течение бесчисленных летних совместных прогулок он упоминал о возможных поездках, которые они могли бы совершить и местах, которые они могли бы посетить; намекая на будущие экскурсии, связанные с ними обоими. Он слышал всё о её мечтах когда-нибудь объехать весь земной шар, и это помогает тому, что они разделяют взаимную близость к осмотру достопримечательностей и культурному погружению. Его подход, может быть, не такой открытый и смелый, но ему удаётся не отставать, его рвение не уступает её. Возможно, он не видит этому конца. Может быть, её ослепил пессимизм. Может быть, она слишком много думала. Может быть, она нашла удовлетворение в жизни в данный момент. Может быть… Её голова всё ещё покоится на его плече, когда она медленно открывает глаза, слегка поднимая взгляд, чтобы посмотреть на него из-под тёмных ресниц. Это небольшое движение переключает внимание Бертольда с вида впереди на карие глаза, сверкающие посреди него. Регулировка не разочаровывает ни в малейшей степени. Парень восхищается созвездием веснушек на изящной переносице, растянувшихся ещё дальше по обеим скулам. Эта черта дополняет её загорелую кожу, короткие каштановые волосы, торжественное выражение лица. От неё просто дух захватывает. Бертольд излучает тихую нежность среди внутренней борьбы за то, чтобы собраться с мыслями и чувствами, подражая нарастанию интриги, проявляющейся в том, как она наблюдает за ним. Имир кажется достаточно уверенной в себе, чтобы не заполнять пробелы в разговорах бессмысленной болтовней или светской болтовнёй; особенность, к которой ему ещё предстоит привыкнуть. Если бы только они могли остаться такими. — Это впервые, — наконец шепчет он, мрачно улыбаясь. Девушка вопросительно поднимает бровь. — Что? — Ты никогда не бываешь такой тихой, — задумчиво отвечает Бертольд. В любой другой день она, возможно ответила бы на это замечание роем ответных реплик или преуменьшил бы все это остротами, приправленными сарказмом. Но ей не удаётся выполнить отчаянную попытку вернуться к своим привычным нарушителям спокойствия. Она не может заставить себя уйти в рассеянную отстранённость, когда сталкивается с кем-то, кто заставляет её чувствовать себя так беспомощно сражённой. Она словно задыхается от собственных слов, и даже дыхание не вырывается из её плотно сжатых губ. Она всё ещё ничего не сказала, когда поняла, что до границы округа меньше мили. Снова звучит гудок поезда, выводя её из далёкого транса. — Ты в порядке? — он выглядит слегка обеспокоенным, голос низкий и бархатистый. Имир делает паузу, чтобы посмотреть на открытые поля впереди, спокойно убеждая себя, насколько это возможно. Глубоко вздохнув, она поворачивается к нему и кивает. — У меня много чего на уме, — говорит она ему, приходя в себя от множества сложных чувств. Что она выиграет от беспокойства о будущем? О вещах, над которыми она не властна? Совсем ничего. Именно неожиданность делает жизнь достойной бурного путешествия. А присутствие Бертольда в её жизни — неожиданный подарок. Она надеется, что в этот момент осознание полностью вошло в неё, изменив её мировоззрение к лучшему. Честно говоря, по-другому девушка и не хотела. И всё же она не единственная, кто глубоко задумывается о том, что их ждёт в будущем. У Бертольда захватывает вид задумчивой Имир, учитывая, как редко она, должно быть, лишается дара речи. Его привлекает её врожденная чувствительность, которая в равной степени завораживает и пугает. Странно думать, что его пугает собственное влечение к ней. Он думал об этом больше, чем хотел бы признаться, об этом запугивании и о том, что красота женщины вызывает у него такое же беспокойство, как и демонстрация силы любого мужчины. Желание продолжить исследование подавляется, так как он прибегает к альтернативному методу подчёркивания того или иного пункта. Чуть наклонившись вперёд, Бертольд касается губами её лба и прижимает их в лёгком поцелуе, одной рукой проводя пальцами по её волосам. Его рот мимолётно задерживается над нежным местом, прежде чем он медленно отстраняется, любопытствуя увидеть её реакцию. Он быстро замечает перемену в её глазах. Она тонкая, её легко не заметить, если моргнуть. Но он способен ясно различить застенчивую хрупкость, исходящую из-за баррикады, к которой она привыкла отступать, скрывая свою уязвимость. Позволяя на мгновение омыть её, пристальный взгляд Имир проникает в него с желанным намерением. Она чувствует себя полностью обезоруженной, потрясённой до самой сердцевины, но наполненной незамысловатым счастьем и лёгкостью. Это всё, что она может сделать, чтобы не поддаться своей импульсивной натуре, применяя терпение к обстоятельствам, лежащим перед ней. Проходит удар. Имир понимает и принимает её решение остановиться на более утончённом подходе; готова противостоять любому исходу. Она рассуждает о том, что слишком поздно размышлять о риске, когда её чувства и эмоции уже слишком глубоки. Проходит ещё один удар. Бертольт всё ещё смотрит на неё, и на его лице отражается целомудрённое любопытство. Ещё один удар. Она воображает, что его губы на ощупь такие же мягкие, как и на вид. Ещё один. Возможность практически смотрит ей прямо в лицо, как мигающая неоновая вывеска. Но… Она его не берёт. «Ещё нет…» — рассуждает девушка, решив подождать. Ждать чего именно? Она даже себя не знает. Но она полна решимости окончательно воздействовать на богатство чувств, прежде чем они разойдутся в разные стороны. Просто было бы неправильно, если бы момент казался слишком лёгким, слишком вынужденным; как будто они были обязаны или находились под непреодолимым давлением. «Я ещё могу продержаться…» — думает она, крепко сжимая руку Бертольда. «Я узнаю, когда настанет подходящий момент.» Имир кивает в сторону открывающегося перед ними вида, намекая на предстоящий отъезд, который она интерпретирует как буквальный и символический. — Готов спрыгнуть? Они пересекли границу графства, сигнализируя о возвращении домой. Девушка улыбается ему с озорным выражением, одновременно вызывающим и озорным. Пришло время для прыжка веры. Бертольд соглашается, отражая её улыбку. — Мы прыгнем вместе.