Операция "БЕЛУГА"

Разбитое сердце склеить сложно. Особенно, если оно до этого было искалечено, изранено, и только теперь начинало заживать. Валя не спала всю ночь. Студийка оказалась не то, чтобы студийкой, а квартиркой. Большой, просторной, заделанной всякой шумкой, чтобы лишние звуки до соседей не доносились. Две комнаты были отведены под музыку. В одной было что-то вроде репетиционной, а в другой стоял пульт с кучей разных прибамбасов и кнопочек. Для записи, навороченный и крутой. Если бы не её состояние, то Белуга непременно бы заценила и даже, наверное, попробовала бы что-нибудь исполнить из её репертуара, но вчера было не до этого. Еще одна оказалась чем-то вроде гостиной. Были еще кухня и ванные, так что Белуга твердо решила, что переберётся сюда и начнет работать над группой как можно скорее. В студию она завалилась одна. Артёма домой отправила, не разрешила с собой остаться. Вряд ли бы он чем-то помог в такой-то ситуации, а смотреть на совершенно раздавленную Валю ему ни к чему. Ему бы вообще радоваться, что мама жива, что семья воссоединилась, а он за Белугу переживает. На полу в зале валялся пакет с большим количеством алкоголя. Одна из бутылок уже привычно легла в руку, и Белуга открутила крышку, делая большой глоток. Сил не оставалось. Она зря потратила столько времени. Зря врала родным, зря работала в этом ужатнике под названием «Креветка», пела какую-то бурду, зря поссорилась с Розой, зря рисковала своей жизнью, зря доверилась Стрельникову. Валя замирает напротив огромного зеркала и смотрит на себя. М-да, Белуга, скатываемся обратно на дно, да? Под глазами остатки туши, эдакий смоки айс, блин, волосы спутались, помада размазана по губам. — Ну и видок. Трушная рокерша, — Валя чокается бутылкой со своим отражением и делает еще один большой глоток. Нужно чё-то делать с этой назревающей истерикой и этой тяжестью в груди. Хочется, конечно, верить, что это только страшный сон. Что вот-вот она проснется, и ничего этого нет. Рядом папа, Таня, малышка Марго, под окнами горланит свои песенки на лавке Розка, как в детстве, а потом звонит Гриша и зовёт на свидание. Валя осматривает инструменты, которые остались, видимо, после предыдущих владельцев, берет гитару (не такую крутую, конечно, как её, которая дома сейчас, но тоже ничего) и на пробу дергает струны. Гитара звучит жалобно, надрывно, как-то совсем печально. Белуга дергает еще раз. В самый раз, сейчас только такое настроение. Из-под пальцев начинает появляться какая-то витиеватая мелодия, и Валя старается записать её на подкорке, потому что что-то в этом такое есть. Кажется, даже что-то такое, что сейчас у неё на душе. — Одна идеальна, другая не очень… — мурчала себе под нос Белуга хриплым голосом. — Третья… порочна. Подбор слов давался не слишком тяжело, они как-то так удачно ложились на язык. Правильно говорят, самое гениальное всегда пишется в самом ужасном настроении и в самом разбитом виде. — Не идеальна… Хотя… — пальцы сорвались со струн, — Хотя что знаю… Об… Идеалах? Смешок. М-да, чем больше застой в творчестве, тем сложнее обратно вливаться. А тут, блин, еще думать по поводу группы. Ей басист нужен, барабанщик, еще кенты всякие. Где таких взять в Катамарановске-то? И Фантомасов напрягать не особо хотелось. Во-первых, с Розой она так и не помирилась, во-вторых, у тех и без неё забот много. И Валя, как-никак, привыкла лидером быть, а отбирать группу у Розки совсем как-то не честно. Начинать с самого начала тяжело и очень нечестно. Судьбоносные пираньи были действительно легендарной группой, прыгнуть выше у неё, кажется, не получится. Белуга отложила гитарку с недописанной хитярой и открыла пачку сигарет. Спичка загорается, поджигает кончик сигареты, и Валя вдыхает в себя никотиновый яд. — Так, надо вспоминать, че и как мы с Клыком делали. В США каждый второй лабать умеет, у нас такой роскоши не имеется, конечно. Тогда, иф ай андерстенд, нужно по квартирникам шататься и слушать, кто и что лабает. Опять нарколыжек цеплять всяких, ох. Затяжка. Едкий дым улетает к потолку, а Валя откидывается на спинку кожаного дивана. — Муть, — она шмыгает заложенным от недавних слез носом. Глаза перестают быть такими красными, и Валя, наконец, может видеть более-менее чётко. — Я, блин, реально как птица-феникс. Она неторопливо тушит сигарету о пепельницу и бросает бычок в неё. Прикладывается к горлу бутылки, жмурится, вытягивает ноги и обмякает на диване, глядя в потолок. — И что мне делать?.. Ни ответить, ни даже подумать не выходит, потому что вскоре кто-то настойчиво начинает долбиться в дверь квартиры. — Виконт! Виконт, мать твою, открывай быстрее. Алё, спишь что ли? Белуга лениво поднимается с места, идёт к двери тоже как-то лениво. Открывает, приваливается к косяку локтем, смотрит исподлобья на настырного гостя. Да, видок у неё бунтарский, любого грабителя-убийцу отпугнет. — Чё надо? — спрашивает она, оглядывая парня с головы до ног. — Ты кто? А Виконт где? — непонимающе хлопает глазами тот. — Поля! Я знаю, что ты тут. Вылезай, а то хуже будет, — звучит где-то на первом противный женский голос, у гостя округляются от страха глаза. Он торопливо заталкивает Валю в квартиру и забегает следом, захлопывая за собой дверь и запирая покрепче. Приваливается к ней боком, тяжело дышит, и только сейчас Белуга успевает оценить его внешний вид. Патлатый, высокий, рубашка полупрозрачная, узкие брюки, плащ на спине. На указательном пальце одной из рук коготь. — Тихо, — он толкает девушку дальше, вглубь квартиры. — Да че за херня, ты кто такой ваще? — Валя хмурится. Залетел какой-то шиш в квартиру, не представился нихрена, еще будет её тут трогать. — М-да, малышка, сразу видно, что ты далека от нормального рока, — парень гордо выпрямляется. — Я Кобра. Барабанщик группы «Держава темноты». Бывший, технически говоря. Валя прыснула со смеху. Это она-то далека от нормального рока? — Ну-ну, легенда русского рока, блин, — она снова прикладывается к бутылке, но та уже слишком легкая. На дне плещутся какие-то остатки. — Вот же нахрен, всё что ли? Ну ладно, у меня еще есть. А ты как ваще, змея подколодная, надолго сюда? У меня тут репетиционный процесс типа. — Репетиция? — Кобрюха моргает и приглядывается к девушке. — Ага. — Одиночная, типа? Запойная? — Ну, как тебе сказать, — Валя пожала плечами. — Типа, полёт мыслей и фантазий наложился на моё состояние, иф ю ноу. — Погоди-погоди, — он ловит девушку за плечи, внимательно всматривается ей в лицо. — Это ты что ли? — Ну я, вроде, — пожимает плечами Валя. — Белуга? Белуга из Судьбоносных Пираний? — Бинго, змеёныш, — Валя хлопает его по ладони, а потом неторопливо идет обратно. К диванчику, к сигаретам, к гитарке. — Блин, чё, реально ты? Охренеть, это же такая судьбоносная тема, Валя Белуга собственной персоной у нас в городе. А че ты тут делаешь? — теперь Кобра не отставал от неё ни на шаг. — Ну, живу, типа? — Сапогова валится обратно на диван и вытягивает ноги. — Просираю свой талант, что-то около того, ага. — А почему не в Америке? А как же Клык без тебя? А девчонки те три, ну, которые еще Эш, Пегги и эта… — Делайла, ага, — Валя шмыгнула забитым носом, откидывая голову на спинку. — Ну, Клыку уже всё равно. Его червячки в земельке гложут, ага. — Ч-чего? — Кобра уже всю свою крутость перед ней растерял. Слишком много странного и неожиданного. — Как так? Был же здоровее всех. — Наркота и не такое делает. Передознулся. — А остальные? Вам же только мужской голос найти и всё, можно дальше кипитярить. — Да какое там. Без Клыка мне бы всю группу перенабирать пришлось. Он, к тому же, долги набрал, преследовать нас начали. Ну, я и свалила. На родину, иф ю ноу. — Так ты че, тут родилась? — сколько Кобрюха будет удивляться, Валя не знает. Судя по всему, долго и с превеликим удовольствием. — Охренеть. И че, типа, как тебя на самом деле величают? — Валя. Валентина Сапогова. — Сапогова? Это че, типа Ричард Сапогов… — Типа да. Вопросы кончились? — она уже устала от постоянной болтовни Кобрюхи. В её планы сегодня точно не входили болтливый темноволосый парень и бесконечные распросы. — А, типа, ты чё теперь делать будешь? — почесал затылок Кобрюха, глядя на Валю с каким-то ожиданием. — Пока не знаю. У меня до этого столько дел было, и теперь все исчезли. Буду, наверное, по квартирникам гонять, искать себе ребят в группу. В параллель писать что-нибудь, пока пишется. — Белуга, это реально судьбоносная тема, понимаешь? — кажется, Кобра снова включил своё обаяние, и его голос приобрёл томные нотки. — В каком смысле? — Валя сегодня была максимально не заинтересована что-либо понимать. Она лениво повернула голову на Кобрюху и выгнула бровь. — Ну, нас с тобой судьба свела, дорогая Белуга, — он развалился рядом, уподобляясь Вале. — Ты безумно талантливая солистка и гитаристка, а я гений барабанов. Возьми меня к себе в группу, а? — Даже не знаю. Я совсем не видела, что ты умеешь, — пожала плечами та. Ей сейчас не очень-то хотелось что-то решать. Кобра был с ней не согласен. Он поднялся с места, отыскал где-то барабанные палочки и сел за установку. С минуту он что-то шаманил над барабанами, потом замер, подготавливаясь к игре, и вдруг вдарил по барабанам с небывалой прытью. В ритме она без труда узнала «Ракету трушный рок», хитяру, которую когда-то писала сама. Белуга оживилась. Выходит, Кобра не врал Он правда очень и очень хороший барабанщик. Такой, что вряд ли в этом городе найдется другой такой. Шершанского она не рассматривала, так как вкусу Розы целиком и полностью доверяла. — Хорошо, убедил, — она села на диване нормально и вгляделась в барабанщика еще раз. Да, ничего такой. — Но тебя всё равно недостаточно. Кобра подавился воздухом. — Как это недостаточно? — ему еще никто не говорил, что его «недостаточно». — Ну, ты неплохой барабанщик, но слишком сильно по барабанам хреначишь. Группа — это взаимосотрудничество и ансамбль в первую очередь, ю ноу? Всех должно быть в меру. К тому же, — Валя потянулась за новой бутылкой, — мне еще люди нужны. Басист, как минимум. — Ну, это, дорогая Белуга, мелочи, — улыбнулся он как ни в чём не бывало, хотя Валя точно видела, что её слова его задели. — Главное, что я играю хорошо, остальное можно в любой момент… Ну, ты поняла. А басиста найдем, шатается, наверняка, где-то одинокий басист, ждет нас с тобой. Белуга закатила глаза. Да, этот Кобра и правда несносный. Она вспомнила, что Роза его упоминал как-то в своих письмах. — Учти, жук, — Белуга ткнула в него горлышком бутылки, — вздумаешь что-то выкинуть, что будет группе вредить, и полетишь за порог. У меня кореш есть, который барабанит, да и сама я умею как бы. Пока замену тебе ищем, этого хватит. — Ну что ты, Белуг, — он поднял руки в примирительном жесте, — как можно? Я всё для общего дела сделаю.

***

На следующий день Валя отправилась домой, чтобы забрать оттуда кое-какие вещи для того, чтобы первое время основаться в студии. Нужно было, конечно, искать себе другую хату, где нормальная кровать, нормальные условия для проживания, но сейчас это так не важно. Главное — рок. Валя уже так соскучилась по нормальным ритмам и по хитярам. До безумия. А тут Кобра подарил надежду на то, что у них хоть что-то получится, и Валя не загнется от безделья. Теперь нужно было забрать гитарку, медиаторы, струны новые, немного вещей с собой. Хорошо, что Таня и Марго снова на приёме, а папа работает. Её усталый вид точно вызвал бы много вопросов, а отвечать на них Валя пока не готова. Вечером наберет после работы, скажет, что они собираются группу новую формировать, и что жить теперь ей некоторое время придется не дома. Собираясь, Валя долго думала, о том, где найти оставшихся членов в группу. Таскаться по квартирникам реально не хотелось, но других вариантов, кажется, особо и не было. Не объявление же, в самом деле, писать. Тяжело всё это. Она так давно подобным не занималась, что сноровка потеряна безвозвратно, а на Кобрюху полагаться не стоит. Странный он, Валя ему всё еще не очень доверяет. Особенно после Розкиных писем и рассказов. Мутный, не дай бог начнет выкабениваться. Ну ладно, она Артему попросит, а тот брательников запряжет. Быстро Кобрюху нейтрализуют, если что. Она же эта, типа, блатная. Звонок в дверь. Валя поднялась с колен и нахмурилась? Таня или папа кого-то ждали? Или вернулись раньше нужного? Девушка привстаёт на носочки и смотрит в глазок. Напряжение спадает. Не папа, не Таня. Можно не переживать. Белуга открывает дверь. — Яшка, привет, — она пропускает друга в квартиру и отмечает про себя, что тот уже не такой зашуганный, как в тот раз, и, вроде, даже весёлый. — Ты извиняй, я ненадолго домой заскочила. Не знаю, есть че поесть или нет. Пойдем, я щас чайник поставлю. Они перебираются на кухню. Шершанский ползет за стол, наблюдает из-за толстых стёкол, как Валя снова организует им поляну для обсуждения насущных вопросиков. — Ну, вещай, влюбленное насекомое, — Белуга усаживается напротив Яши. На столе две кружки, миска с конфетками, печенье. Шершень слишком счастлив и уже хочет поделиться новостями. — Б-блин, Белуг, т-ты человечище, — он смущенно бормочет себе в усы, но Валя, кажется, даже без проблем распознает шершневый язык. — Р-реально сработало как т-ты и сказала. М-мы… — Яша замялся. — М-мы вм-месте т-теперь. Спасибо, б-блин. — Да ладно, чё уж там, — машет рукой Белуга. — Я ж Розку сто тыщ лет знаю, он у нас персонаж предсказуемый, ю ноу? К тому же я теперь ему по гроб жизни обязана реально. Обманула, он меня реально так ждал, а я… — Валя поджимает губы, опуская голову ниже. — Белуг… — Яша только сейчас замечает, что с ней что-то не так. Тусклая какая-то стала, звездочка, не светит совсем. — У тебя ч-чет с-случилось? Белуга выдохнула. Да, хреновая из неё актриса. — Случилось, Шершень, — она подняла на Яшу свои зеленые глаза. — Я, блин, влюбилась. Просто втрескалась по самые уши, теперь думать ни о чём другом не могу. — Б-блин, т-так это же к-круто, Белуг… — Он женат, Яш. Женат давно, у них сын есть, он очень свою семью любит. Нас работа связывала, а теперь даже этого нет. Я всё потеряла, понимаешь? — Б-блин, коллапс, — выдохнул Шершень, тоже опуская глаза. — Н-ну, ниче, Б-белуг, разбитое с-сердце в роке с-самое то, ю ноу? — Ай ноу, — пожала плечами та. — Надо рок кипитярить, Яш, а я совсем раскисла. Мне бы людей найти в группу, а я тут окисляюсь. — В группу, — Шершень резко вскинул голову. — А-а, б-блин, -тебе принципиально к-кого? — Ну, вообще нет, любые кандидатуры рассматриваю… — Б-блин, Белуг, у м-меня малышка одна есть… — Опять? — вскинулась Валя. — Д-да н-нет, не моя малышка. У м-меня теперь Р-розка, какие малыхи, — смутился Шершанский. — З-закомая, к-короче. Она это… Ну, лабает не п-по-детски. В-возьми, а то она б-беспризорная с-совсем. Валя улыбнулась. А жизнь реально подбрасывает ей один подарок за другим. Барабанщик, теперь вот… Э-э-э… Ну, еще какая-то девчонка. — А она?.. — Да она на ч-чём х-хочешь лабать б-будет, — Шершанский был рад, что помог хоть немного. — Да, реально, блин, Шершень, спасибо. Дай мне её номерок, ок? — Без п-проблем, Белуг. Валя вдохнула полной грудью. Да, жизнь и правда налаживается.

***

Опять эта до чёртиков знакомая гримёрка, опять пудра, духи, платья, макияж. Казалось, всё, можно бросать, чего еще ждать? С Захаром разборки окончены, всё супер. Однако, деньги здесь платили весьма неплохие, а Вале они сейчас нужны. К тому же, может, удастся здесь договорится о каком-нибудь выступлении для её новой группы. Сейчас им бы не помешала любая помощь. Валя выдыхает. Не самый удачный день, чтобы работать. Тревожно, Кобрюху оставила одного на студии, с девочкой скоро встречаться, а она на сцене. Зал рукоплещет, и это знак, что снова пора на сцену. Ладно, со своими чувствами она потом разберется. Прямо по курсу зрители и несколько песней. Прожекторы снова слепят, и Валя первую песню совершенно не видит людей, собравшихся в зале. Оно и к лучшему. Будь такая возможность, она бы вообще сегодня в зал не смотрела. Первая песня вообще, кажется, её любимая из всех русских. Цыганские мотивы наполняют зал, Валя прикрывает глаза и ждёт вступление. Для такой песни она специально взяла бубен и убку надела подлиннее и пошире. — Мохнатый шмель — на душистый хмель, Цапля серая — в камыши, А цыганская дочь — за любимым в ночь По родству бродяжьей души. Темп немного увеличивается. Валя подключает бубен и стреляет глазками куда-то в пустоту. Глаза всё еще не привыкли к яркому свету. — Так вперед за цыганской звездой кочевой, На закат, где дрожат паруса, И глаза глядят с бесприютной тоской В багровеющие небеса! Проигрыш. Белуга качает бедрами, бубен издает ритмичные звуки, а руки снова сами идут в пляс. Так уж выходит, что всё, что зажигательное и эмоциональное Вале очень нравится. — И вдвоем по тропе навстречу судьбе, Не гадая, в ад или в рай, Так и надо идти, не страшась пути, Хоть на край земли, хоть за край. Так вперед за цыганской звездой кочевой, На свиданье с зарей, на восток, Где, тиха и нежна, розовеет волна, На рассветный вползая песок! Валя входит во вкус. Свободной рукой она подхватывает подол юбки, и вскоре тот активно летает перед ней. Сегодняшнее платье вообще замечательно подходило для этой песни. Пышное в рукавах, с длинным подолом, красно-чёрное. Вылитая цыганка Марта. — Так вперед за цыганской звездой кочевой, До ревущих южных широт, Где свирепая буря, как божья метла, Океанскую пыль метет! Так вперед за цыганской звездой кочевой, На закат, где дрожат паруса, И глаза глядят с бесприютной тоской В багровеющие небеса! Она заканчивает продолжительной нотой, бубен летит в сторону, и Валя замирает в какой-то эффектной позе. Зал рукоплещет снова. Эта песня, будя по всему, им очень нравится. В этот раз, кажется, подборка песен была совсем конченной, потому что какой дурак поставит после Михалкова Цоя? Впрочем, Валя эту песню очень любила и сейчас находила ждаже ироничным то, что поёт ее сегодня. — Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна И не вижу ни одной знакомой звезды Я ходил по всем дорогам и туда, и сюда Обернулся и не смог разглядеть следы Вдох. — Но если есть в кармане пачка сигарет Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день И билет на самолёт с серебристым крылом Что, взлетая, оставляет земле лишь тень. Это какой-то её девиз на жизнь, её кредо. Так и живет. Что в Америке, что здесь. Валя плавно покачивается во время проигрыша, закрывает глаза, чтобы привести дыхание в порядок. Открывает глаза. Новый куплет. И никто не хотел быть виноватым без вина И никто не хотел руками жар загребать А без музыки на миру смерть не красна А без музыки не хочется пропадать. Зря глаза открыла. Глаза, привыкшие к яркому свету, нечаянно натыкаются на привычный стол по центру. За ним всё также рукава в полном составе, но теперь рядом со Стрельниковым его жена, которая почти что лежит на его плече. Буэ. Песня заканчивается, Валя дарит залу короткую мягкую улыбку, а потом вдруг осознаёт, как будет выглядеть следующая песня в глазах Стрельникова. Впрочем, ей ли не плевать? Он, кажется, наплевал на её чувства? Что ж, как говорится, получите и распишитесь. — А напоследок я скажу… А напоследок я скажу Прощай любить не обязуйся С ума схожу иль восхожу К высокой степени безумства Как ты любил ты пригубил погибели Не в этом дело как ты любил Ты погубил, но погубил так неумело Она поёт с закрытыми глазами. Во-первых, ноты сложные, во-вторых, смотреть на Гришу совсем не хочется. Зал затихает. Песня грустная, печальная, но в неё хочется вкладывать душу. — Так напоследок я скажу… Работу малую висок Ещё вершит но пали руки И стайкою наискосок уходят запахи и звуки А напоследок я скажу Прощай любить не обязуйся С ума схожу иль восхожу К высокой степени безумства А напоследок я скажу… У Вали очень хорошо получились надрывные и тяжелые ноты. Смотреть на Гришу выше её сил, так что Валя просто игнорирует его существование. Пусть катится со своей женой на все четыре.

***

Наконец, пытка работой закончена. Валя из Валентины Сапоговой трансформируется обратно в Белугу и покидает бар. Такой контраст непросто осознавать. Час назад она блестела со сцены как самая настоящая поп дива, а сейчас стоит в берцах, кожанке и скинни. — Чудеса преображения, блин, — она закуривает, прикидывая, через сколько на студийку приедет та самая девушка, которая кореш Шершня, и есть ли у неё шанс встретить её раньше, чем это сделает Кобрюха. Рядом раздался гудок, и Белуга подпрыгнула на месте. — Сука, — она чуть не выронила сигарету. — Че сигналишь, обмудок? Ей бы камень взять и шибануть ему по тонированным стеклам, но, кажется, не придётся. Стекло опускается, и в окне Валя видит Тёму. Видимо, от усталости даже не узнала бандитскую тачку. — Тёмыч, блин, чё пугаешь, чепушило телефонное? — Белуга даже рада, что он здесь. Один. Встречи с его папочкой и мамочкой она бы не перенесла. — Привет, Валь. Тебя подкинуть? — он выглядывает из окна, смотрит на подругу и ожидает, пока до её мозга дойдёт, что вообще ей тут предлагают. Валя моргает, тормозит. — Слушай, блин, не надо, а? Ты за папу вину чувствуешь, я шарю, чё это такое. Стрймная муть. Но ты тут ни в чём не виноват, сечёшь? Ты всё ещё мой дружбан, просто щас дел невпроворот реально, ю ноу? У меня это… Группа, короче, намечается, люди нужны. Одного нашла уже, щас еще одна подъедет, а я тут торчу. Тут шестерёнки встают на место. Она смотрит сначала на Артема, потом смотрит на машину. — Хотя знаешь, ваще идея ништяк. Ты же дружбан мой, да? Ну вот, подвези как дружбан, окей? На студийку, туда, куда вчера вёз. Белуга запрыгивает в Стрельниковскую машину и хлопает дверью. Как хорошо, что хотя бы один член этой семьи не гандон. Всю оставшуюся дорогу Валя болтает о том, что сейчас происходит на её пути к славе, какие надежды она возлагает на этих ребят и как сложно в Катамарановске искать таланты. — Ну, Кобрюха ниче такой, только мутный какой-то, — делится мыслями Валя. — Не выкинул бы херни какой. Ему бы управу найти, но, блин, чё-то я пока ему не доверяю. Белуга вдруг замолкает, а потом перескакивает с темы на тему. — Тём. Спасибо тебе, реально. За то, что ты такой хороший и добрый. Вот реально. Если бы не ты, я бы ваще не знаю. Застрелили бы прям там, у Захара. — Да ладно, Валь, чё уж там, — пожал плечами он. — Не чужие же люди. Столько всего было уже. Они приехали. Валя покинула машину, Артём вышел следом. — Чёто херня какая-то, никого нет. Приехали вовремя, вроде. Чё, опаздывает? — оглядываясь по сторонам, Белуга не видела никого, кто мог быть хоть немного похож на рокера. — Белуга? — А-а-а-а, блять, — отскочила в сторону Валя, закрываясь руками. Перед ней из ниоткуда взялась патлатая девушка. Высокая, худощавая, лица из-за каштановых косм не видно. — Э-э-э, ты от Шершня, да? — Типо. — А звать тебя как, чудо-юдо? — Белуга переглянулась с Артёмом. Странная эта девушка… — Ева. — Ага, крутяк, а рокерское имя? — Ева. Валя так и замерла с открытым ртом. Артем рядом, кажется, тоже ничего не понимал. — Оке-ей, — она попыталась скрыть свои эмоции. — Ева, на чём умеешь играть? Неожиданно, Ева начала перечислять бесконечное количество инструментов, о которых Валя даже не слышала. — Та-ак, — её глаза, кажется, увеличились раза в три, если не больше. — А на басу умеешь? — Да. — Супер! Тогда сейчас пойдём внутрь, я тебя познакомлю с Кобрюхой, попробуем сыграть… — Что сыграть? — за её спиной возникла огромная чёрная тень, и Валя снова отпрыгнула в сторону, визжа. — С-сука, че вы сегодня такие резкие? — она поправила юбку, нахмурившись. — Расслабься, босс, я из магазина иду, — рассмеялся Кобра. Он обратил внимание на двух ранее неизвестных ему людей, но заострил отнюдь не на патлатой девчонке. Он повернулся к Стрельникову, взял его лицо за подбородок и заглянул в него. — А это что за прелес-сть? — Валя закатила глаза. Голос Кобрюхи стал более томным. Включает навыки соблазнения? Хорошо, что Артём не из робкого десятка, щас быстро отвесит Кобре по морде. Белуга нахмурилась. Артём, почему-то замер, и его лицо исказилось. Что это с ним? — Кобрюх, это Ева. Наш новый басист. Ева, это Кобра. Наш барабанщик, — представила их друг другу Валя, но Кобре, кажется, Тёма понравился гораздо сильнее. — Ла-адно, идём на репетицию, — Валя вообще ничего не понимала. Что это с ними происходит. — Давайте, ребят, давайте. Я попрощаюсь с Тёмой и тоже к вам. Кобра, наконец, отпустил несчастного Артёма и, стрельнув глазками, ушел в сторону подъезда. Ева просто пропала. — Странные они, — Валя помотала головой, чтобы сбросить наваждение. Стрельников так и стоял столбом. — Ладно, Тёмыч, мне надо на репетицию чесать. Бывай. Белуга направилась следом за ребятами, но… — Валя! — отмер, голубчик, слава богу. — Валь, — Артём догнал её и встал на пусти Белуги. — Слушай… — Ну, что? — Возьми меня к себе в группу, а? — Ч-чего? — Белуга уже устала удивляться и пугаться, но, кажется, никто её жалеть особо и не собирался. — Куда? А ты играешь что ли? — Н-ну… Я на клавишах могу. А к ним можно всякие прибамбасы подключить, чтобы звук искажался. Короче, да. — Ну, окей, Тёмыч, ноу проблем, — пожала плечами Валя. — Там как раз клавиши стоят. Пойдем на репетицию. Скрипнула дверь, и двое друзей скрылись в подъезде. С этого и началась история рок-группы «Инопланетное вторжение».