Мечта цветущей сакуры

— Ты в порядке? — прикоснувшись к плечу, спросила девушка из стаффа. Перед глазами уже почти все расплывалось, на лбу выступила испарина, а сердце грохотало так, что едва не выскакивало из груди, но Сяо Чжань заставил выдавить из себя вымученную улыбку. — Да. Все хорошо. — Ты какой-то бледный очень, может, позвать врача? — забеспокоилась девушка. Ее имя вылетело из головы, вокруг было слишком много народа. — Не нужно, — прочистив горло, ответил Сяо Чжань. — Просто жарко. Я готов к съемкам. Эту фразу он повторял уже миллионы раз. Когда просыпался, стоя у зеркала в ванной комнате Ибо, своей матери, сестре, менеджеру, директору, самому Ибо, Ян Сян. Он был, черт возьми, в порядке! Они готовы продолжить съемки. Да. Он повторял и повторял, что может это сделать, что его вовсе не раздражает то, как на него смотрят, как ищут взглядом метку за напульсником, как с жалостью провожают каждый его шаг, перешептываются за спиной о том, что он теперь Омега, что его Владелец — Ван Ибо. Чжань не думал, что это будет так. Ему раньше нравилось сниматься, нравилось играть и работать с другими, но сейчас он готов был взорваться. Может, Ян Сян была права, когда говорила, что он не готов к работе? Прошла всего неделя с момента появления метки, но он настоял на возвращении. Он просто больше не мог находиться в одной квартире с Ибо, не мог вариться в этом. Думал, на работе будет проще. Но тут появился Лю Хайкуань. Высокий, широкоплечий, красивый. Нефрит Облачных Глубин. Этот образ шел ему на все сто, словно списанный с его подобия. В нем достоинство и мудрость сплетались с утонченной грацией и мужественностью. Ибо так улыбался ему, смотря с таким восхищением и обожанием, что злость поднималась с нуля до ста за секунды. Чжань отвернулся, стирая испарину со лба. С Ибо у них в последние дни царила напряженность, приправленная неловкостью, болью и отличными оргазмами. Кроме этих вынужденных этапов, они даже не общались. Ибо отстранялся от него, словно стремился увеличить расстояние между ними. А все началось после того случая в туалете торгового центра, после которого между ними словно выросла стена. Чжань не знал, как ее разрушить, а тут еще Хайкуань. И почему этот мужчина такой невозмутимый и красивый?! И почему он так ласково смотрит на Ибо? Чжань отвернулся от них. И чего так сердце ноет? Заткнись, гребаный кровеносный насос, ты просто элемент в организме! — Сяо Чжань? — привлек его внимание помощник режиссера. — Я готов, — кивнул он парню и бросил раздраженный взгляд в сторону съемочной площадки, туда, где на противоположной стороне находился Ван Ибо в образе Лань Чжаня. Он стоял там, в окружении деревьев и стаффа, облаченный в белые одежды. С Хайкуанем они смотрелись идеально. А может, между ними что-то есть? Ибо же признался, что гей. Еще и эти камеры! Их было слишком много. — Внимание! — хлопнул в ладони режиссер. — Мы сильно отстали от графика. Давайте сегодня постараемся и хорошо поработаем! Глубокий вдох. Медленный выдох. Надо успокоиться. Ничего страшного не произойдет. Это просто камеры. Просто обычный рабочий день. Они уже отсняли сотни сцен. Осталось не так уж много. Он должен справиться, он справится. Отработает контракт, не подведет команду. И плевать на эту метку! Он вернет свою жизнь обратно! — Чжань, — подошел к нему менеджер. От его голоса тот едва не подпрыгнул, слишком напряжен был, слишком в себе, слишком зол на Ибо без причины. — Да? — подавив в себе непонятную нервозность, в которой не было никакого смысла, Чжань повернулся к мужчине. — Ты можешь отказаться и отдохнуть еще немного, — смотря с раздражающим сочувствием, произнес менеджер. — Я справлюсь. — Мы могли бы перенести съемки с ним на другой день, — настаивал менеджер. — Тебя трясет. — Тут жарко, — упрямо продолжил Чжань. — Я справлюсь, Чзэжоу. Мне просто нужно вернуться в колею. Все будет в порядке. — Но Ван Ибо говорил… — Чзэжоу, — резко оборвал его Чжань, смотря жестко и уверенно. Он не хотел больше говорить о Ибо. Он не мог. Просто не мог думать, что Ибо продолжает жить как ни в чем не бывало, словно для него сущий пустяк подрочить кому-то, а потом флиртовать с другим мужчиной. Еще и жара эта. Обмахнувшись веером, Чжань поправил длинный парик. Он никак не мог войти в роль. Он не чувствовал Вэй Усяня в себе, больше нет. — Хорошо, хорошо, — сдался менеджер, поднимая руки вверх. — Поступай, как считаешь нужным. — Спасибо, — вновь натянуто улыбнулся Чжань, пытаясь успокоить мужчину и извиниться за грубость. — Я пошел. Режиссер отдал приказ занять позиции. Чжань дошел до дерева, возле которого они должны были снимать сцену. Хайкуань отошел в сторону, почему-то так интимно хлопнув «брата» по плечу. — Привет. Отличный день, не правда ли? — Что? — Ибо выглядел удивленным, и это выбивало его из образа подавляющего свои эмоции Лань Чжаня. Ему он не улыбался как Хайкуаню. — Ничего, — мрачно бросил Чжань. — Камера! Мотор! Начали! Режиссер дал отмашку, и операторы приблизили камеры, от которых мгновенно бросило в жар. Чжань нервно сглотнул, отвел взгляд от них, но сердце продолжало тарабанить ненормально быстро. В тот день все было точно так же. А потом метка на руке. Все реплики вылетели из головы, будто их ветром сдуло. Ибо должен был подойти к нему, должен был помочь раненому Вэй Ину, но стоял на месте как вкопанный. — Парни, в чем дело? — не выдержал режиссер затянувшейся паузы. — Начинаем. Еще неделю назад в этом не было никакой проблемы. Они легко отыграли бы сцену, отыграли так, что фанаты пустили бы слезу, но то было раньше. Сейчас по телу нервная дрожь, а камеры как дуло пистолета, от них жутко и взгляд нервный, бегающий. Чжань знал, что выглядит не лучшим образом. Как зашуганный юнец, впервые попавший в прицел камеры. За свою реакцию стало стыдно до ужаса. — Сяо Чжань, не смотри в камеру, — шепнул оператор, удивленный его ошибкой. Ощущение, что на него направлено оружие, не проходило, даже когда он отвернулся. Дышать стало тяжело. Перед глазами все расплывалось, становилось размытым, грязным, и лишь белым пятном выделялся Ибо. — Простите, мне нужна минутка, — бросил Чжань, не глядя, в сторону и направился к зданию, где располагались реквизиты. Подальше ото всех, оставляя шокированную съемочную команду, на ходу избавляясь от костюма своего героя. — Чжань, — догнал его внутри здания Чзэжоу. Менеджер прикоснулся к плечу, но Чжань сбросил его руку. Он был на взводе. И ему казалось, если он остановится, то взорвется. Он не понимал, что было причиной. Наверное, все вместе. Все наваливалось и наваливалось. Всю неделю. У него голова шла кругом. Он кончал снова и снова. В руках Ибо. Которому плевать. И сейчас тут все вокруг смотрели на него так, будто знали об этом. Знали о том, что он подчиняется. Добровольно подчиняется другому парню. А Ибо все равно. Он вчера вообще не ночевал дома. Ушел сразу, как довел до оргазма. Так легко и просто, оставляя его на полу, как куклу. Чжань заскрипел зубами. — Что случилось? Ты сам не свой. Чзэжоу выглядел обеспокоенным. И его тревога среди костюмов, мечей и метел смотрелась комично. Чжань бы рассмеялся, если бы его так не выкручивало изнутри. Он судорожно выдохнул, не зная, куда себя деть. Да что такое с ним происходит?! Будто Ибо давал ему какой-то повод! — Эй-эй, Чжань, ну-ка, посмотри на меня, — Чзэжоу хлопнул его по щеке. Как они оказались в этой комнате, Чжань даже не понял. — Да не молчи, мать твою. Я не умею мысли читать! Что с тобой? Ибо позвать? Чжань замотал головой. Все слова застревали в глотке, он не мог говорить, не мог думать. Ему не хватало воздуха, будто кто-то смял ему грудную клетку, а легкие превратил в кашу. — Ну-ка, иди сюда. — Чзэжоу варварски дернул задвижку на окне и распахнул створки, впуская свежий воздух. Чжань едва не навернулся, споткнувшись о реквизиты, но менеджер не дал упасть, толкнул к подоконнику. — Давай, дыши. Свет метки стал виден даже через напульсник. Чжань вздрогнул, подумав о том, что Ибо снова будет делать больно, а потом снова будет держать его член как ни в чем не бывало. — Черт, на тебе лица нет, — испуганно произнес менеджер. Чжань схватил его за рукав рубашки. — Помоги, — сходя с ума от непонятных раздирающих на части чувств, прошептал он. Его сворачивало в тугой комок нервов. Метка начала гореть огнем, он проигнорировал ее утром, а сейчас она напомнила о себе с особой силой. Чжань схватился за свою руку, сжал запястье, словно это могло остановить, прекратить все. Чзэжоу выругался себе под нос, кажется, покрыл матом Ибо. — Чжань, посмотри на меня. Он сейчас придет и станет легче, — заговорил он, схватив его за плечи и вынуждая посмотреть в лицо. Чжань ничего не видел. — У вас еще не установилась связь меток. Успокойся. Ибо сейчас придет, он… он почувствует, что нужен. — Он не нужен, — хрипло процедил Чжань, падая куда-то на глубину. Не нужен. Не нужен, черт возьми! Чжань хотел иметь возможность сбежать на край света. Подальше от этого всего. Дверь распахнулась с таким звуком, словно ее намеревались снести с петель, и в проеме объявился запыхавшийся Ибо. — Чжань, — Ибо дернулся к нему, но остановился, наткнувшись на горящий ненавистью, злостью и паникой взгляд. — Не подходи ко мне, — предупредил он, решительно настроенный бороться. Все. Хватит. С него хватит! — Он может помочь, успокойся. Тебе станет легче, — вмешался Чзэжоу. — Отойди, — процедил Чжань, подавляя панику, обиду, страх. — Мы можем все обсудить, — вновь начал Ибо, подойдя немного ближе. — Хватит сопротивляться! Отступать было некуда, что довело панику до предела, отключив здравый смысл. Чжань на автомате занес кулак одновременно с криком Чзэжоу «нет!» и ударил Ибо. Боль в метке усилилась в тысячу раз, разлилась по телу. Чжань вскрикнул и рухнул на колени, едва не теряя сознание. — Что ты наделал, придурок?! — взорвался Чзэжоу. — Он — твой Владелец! Любая агрессия в его сторону может убить тебя, недоумок! Чжаню уже было плевать. Пускай. Стараясь не стонать, он злорадно усмехнулся и поднял голову. Ибо жутко побледнел, а в глазах — ужас, будто это его сейчас должны избить до потери сознания ради выживания. Чжань же плевать хотел на выживание. — Тронешь меня — ударю еще раз, — подавляя крики от острой боли, прошивающей все тело, Чжань твердо смотрел в лицо Ибо. Он стоял на коленях в ситуации, хуже которой уже сложно придумать, но чувствовал себя на удивление уверенно и решительно. Он не позволит гребаной метке сломать себя. И если для этого нужно будет сдохнуть — так тому и быть. Лучше так, чем как отец. — Ты хоть понимаешь, что говоришь, идиот? — простонал Чзэжоу. — Уйдите, — оборвал его Ибо, не отводя пугающе потемневших глаз. — Нет, — отказался мужчина. Чжань почувствовал страх, на секунду ему хотелось вцепиться в штанину менеджера и просить не уходить. Он мог ударить Владельца. Мог. Но тот мог просто ПРИКАЗАТЬ ему. Смириться, сдаться, подставиться под удары и молить о большей боли. Осознание этого било не слабее, чем боль от метки сейчас. — Ибо, не надо. Ты… — Уйди, я сказал! — прикрикнул неожиданно Ван Ибо. Он больше не был милым и дружелюбным, он словно пылал изнутри черными волнами власти и желания подмять, как демон из ада — не знающий, что такое жалость. По спине пробежал холодок. Вот и все. Чжань прикрыл на мгновение глаза, он готов был ударить Ибо. Не раз и не два. Так, что Ибо потребуется убить его, чтобы успокоить метку. — Не делай того, о чем пожалеешь потом, — негромко произнес Чзэжоу. — Помни, о чем говорила Ян Сян. — Я устал слушать ее! — рявкнул Ибо. — Убирайтесь! Чжаня начало трясти, по венам будто жидкий огонь растекался, выжигая изнутри. Чзэжоу выбежал из комнаты, на ходу доставая телефон. — Что же ты наделал, — разочарованно выдохнул Ибо и с силой ударил кулаком в стену, разбивая костяшки до крови сразу. — Черт. Я так пытался этого избежать, но ты подвел нас к обрыву уже через неделю. — Подойдя ближе, Ибо схватил его за волосы и, оттянув голову назад, заставил посмотреть на него снизу вверх. Чжань не стал вырываться, с разбегу падая в глубину чужих зрачков. — Так сложно было быть аккуратней, чтобы мы смогли жить как прежде? О какой аккуратности шла речь, когда он — Омега? — Ненавижу. Тебя. — Чжань отчеканил каждое слово, выплюнул их в лицо парня, как яд, которого в нем стало слишком много для одного, который накопился так непозволительно быстро в нем, съедая всю уверенность в себе и своей жизни. — Нет, — стиснув волосы крепче, Ибо потянул ниже. — Ты ненавидишь собственную беспомощность передо мной. Но тебе придется с ней смириться. Чжань не собирался мириться. Каждая клеточка его существа была против Владельца, против этой отвратительной уязвимости и подчиненного положения. А Ибо всего лишь Владелец, такой же, как и все остальные с этой меткой, такой же, как тот человек, что превратил когда-то его отца в раба. Ибо отпустил его волосы и стал расстегивать ремень на брюках. Чжань приготовился драться. Преодолевая боль метки, он резко поднялся и почти добрался до парня, но с координацией стало совсем плохо, чем и воспользовался Ибо, увернувшись. — Стоять! — яростно процедил он, смотря с раздражением. Чжань впервые почувствовал это. Прямой приказ от Владельца, который подавлял волю и вынуждал действовать по чужой указке. — Не смей, — желая сорваться вперед и перегрызть противнику горло, Чжань бессильно сжимал кулаки. Он не мог двигаться, не мог, черт возьми! Метка полыхала, уничтожая его изнутри, грозя превратить в горстку пепла, если он снова начнет сопротивляться. — На колени. Ибо не повышал голос, но в нем было столько стали и темного желания властвовать, что становилось дурно. Чжаню хотелось завыть от несправедливости и неправильности происходящего. Все должно было быть не так. Он не мог сдаться, но и ничего сделать больше не мог, метка вынуждала подчиниться, рухнуть на колени, подставляя себя. Это ломало больше, чем боль. — Не смей кричать, Сяо Чжань. Ибо обошел его сзади, и удар ремнем пришелся на спину, выбивая сразу весь воздух из легких. А затем еще один, и еще. Сильные, болезненные и отвратительно унизительные. Чжань терпел, кусая губы, не в состоянии выдавить из себя ни звука, потому что приказали молчать. Но ему чудилось, что ремень разрывает его кожу до крови. Огонь в венах перестал бурлить, утихал от каждого удара, уже не настолько сильного, а скорее бесконтрольного, хаотичного, словно Ибо уже не наказывал, а просто бил, вымещая эмоции. Это продолжалось, казалось, бесконечность. Чжань не мог больше стоять на коленях прямо, тело, ставшее невыносимо тяжелым и болезненным, стало заваливаться вперед. Успев выставить руки и упереться ими в пол, Чжань в очередной раз до крови прикусил губу от острой боли побоев. На спине словно живого места не осталось, одна оголенная рана, истекающая кровью. Чжань замычал, он бы заорал в голос, но приказ не давал ослушаться. Его затрясло, как в лихорадке, руки стали бесконечно слабыми. Он даже не сообразил сразу, что Ибо отбросил ремень в сторону. Лишь когда удары прекратили сыпаться на него градом, он, дрожа всем телом, услышал нервное, надрывное дыхание Ибо за спиной. Тот тихо, обреченно застонал и, кажется, сполз по стенке на пол. Чжань не оборачивался, он боялся сделать лишнее движение, даже дышать было больно. Но это была другая боль, вполне понятная и контролируемая, не хаотичность метки, а вполне закономерная реакция на физические раны. С ней было бы просто справиться, если бы не било осознанием, что он все еще не может пошевелиться из-за приказа Ибо. Вместе с поркой ушла не только ненависть, но и все эмоции, оставляя его лишь на голых инстинктах, выпотрошенного и пустого. Он слышал, как дверь тихо приоткрылась и как тихо выругался Чзэжоу. Менеджер очень скоро оказался возле него, присел, поддержал и пытался поднять, но Чжань не управлял своим телом. — Давай, вставай. Я позвонил Ян Сян. Она скоро будет тут, а мы пока обработаем раны, — произнес Чзэжоу. — Не могу, — прохрипел Чжань. Горький смешок сорвался с израненных губ сам собой. — Он меня держит. — Ибо? — В голосе Чзэжоу было море волнения, и непонятно, за кого он переживал больше. Ибо будто и не осознавал, что все еще мысленно не отпускает своего Омегу, не позволяет приказу развеяться и всему этому кошмару остановиться. — Ибо, — Чзэжоу метнулся ко второму актеру, кажется, встряхнул его. — Эй, приди в себя. Он жив, будет в порядке, ну же. Ван Ибо, черт тебя дери, я тебе сейчас сам врежу. Отпусти его, нам нужно обработать раны. Чжань почувствовал, как давление, окружившее со всех сторон, спадает, отпускает из сетей на свободу, с явной неохотой и желанием удержать. Но подняться он так и не смог, проваливаясь в темноту.