анизотропная тропа

«а нам плевать, что пальцы в кровь и на гитаре нет струны, ведь я же чертов раздолбай, а ты же, мать его, артист!»

актер не может ненавидеть лицемерие. когда видишь его обратную, домашнюю сторону, уже не получается снова вернуть правильное, детское отношение. кинуть бомбу в машину гауляйтера с детьми не так просто, как кажется. Зеленский живет с лицемерием бок о бок, растит его в мимических мышцах, в строках сценариев, в по-птичьи склоненной голове, когда Кирющенко или Стасик что-то объясняют на площадке. лицемерие Разумкова – такое мимолетное, едва заметное напыление, пылинка, которую все время пытаешься смахнуть, еще не поняв и не привыкнув, что это часть рисунка на скатерти. его маска – тщательно вычищенное стекло. кажется, что его нет. ты разговариваешь на камеры и без камер, с ребятами и без – а он остается одинаковым, вежливым, дипломатичным, с толикой неумелого юмора. его шутки многие не понимают, принимают за неловкие фразы, а Зеленский распознает и хмыкает беззвучно, но зримо. с Разумковым так – ты идешь и идешь вперед, а потом наталкиваешься на стеклянную стену. и чем больше ведешь по ней ладонями – вверх, вниз, вправо, влево (руки, как на распятии) – тем больше оно оказывается. краев, выбоин, за которые можно было бы зацепиться, нет. еще одно Зеленский понимает позже, когда начинает по актерской привычке вчитываться в язык тела сидящих за столом экспертов, и вдруг замечает одну странность. потом еще и еще раз. Разумков – стекло с титановым напылением, зеркало Гезелла. он зеркалит, и, похоже, делает это намеренно. складывает руки на груди, закрываясь вслед за собеседником. подпирает голову запястьем на эфире радио НВ, когда так же сидит напротив представитель штаба П-точка. Зеленский смотрит краем глаза, улыбается в половину своей софитовой мощности и все больше заинтересовывается. через пару месяцев он замечает "обратную улыбку" на лице Димы, выражение недоумения, неопределенности, так свойственное ему самому. чуть позже, на пресс-конференции с западными журналистами – Дима сидит в точности отзеркаливая его защитную реакцию на неудобоваримые вопросы – прижатая к губам сложенная в кулак ладонь. Дима цепляет и складывает в бесконечные хранилища памяти все удачные формулировки полуночных совещаний, дистиллирует и выверяет их, уточняет перевод на украинский крылатых цитат советских фильмов, которые просятся на язык, чтобы не тормозить двуязычием речь. Дима мимолетно шутит слегка припорошенными формализмом колкостями из Слуги или Квартала, сияет отраженными солнечными зайчиками по чужим лицам. Он зеркалит не только язык тела, словно ставит перед собой живой щит, заложника, «а ну-ка попробуй бить по себе самому» – подсознание, но работает на отлично – он цепляет целиком всего собеседника, но пускает его в дело постепенно, в нужные моменты. Зеленский старается перетащить в себя немного его структурированности и терпения, словно огнетушитель из соседнего здания, своих пока не завезли, а у соседей не оскудеет; а Разумков вежливо уносит на лучине кусочек пламени его костра в привычную темноту. Разумков примеряет лица так изящно и профессионально, что Зеленский не может этим не любоваться

с его лица не сойдет никак улыбка лиса, моя улыбка. с его лица – моя улыбка

у Разумкова в глазах есть прицел. с мягкой улыбкой плюшевого мишки он сочетается плохо, поэтому чаще всего сетка координат сокращается до крохотных зарубок миллирадиан настороженности во взгляде. Зеленский только пару раз видел, как он загорался: отец, язык и прямое хамство, особенно в отношении отсутствующих. улыбки Зеленского имеют оттенки – он может растрогать ими, рассказывая про партнерские роды жены или честность отца, а может хлестнуть по-пулеметному, гораздо менее прицельно, чем Дима. улыбка Разумкова – одна. если своя, а не отзеркаленная, конечно.

ты так обманчиво безопасен. твоя улыбка – изгиб клинка, моя улыбка – ну, тут все ясно

они с Димой – это, если идем, то уже не сворачивать и не останавливаться. ``если ты и я – то это мы, а если мы – то это всех``, как в далеком июне 18-ого. анизотропная тропа в болоте. на тропе не бывает равенства, кто-то всегда идет впереди и прокладывает путь, второй – следует за ним. Вова знает, что такое петь финальную капитанскую песню пополам и на орел-и-решка подбрасывать, кому выбегать на сцену первым. у Вовы на обратной стороне век навсегда отпечатался Денис Манжосов. их согласованность, сплетенная из долгих объяснений наедине, искренних лапок в углах глаз на шутки, умения слышать и слушать, так ценна, что иногда на высоте начинает закладывать уши, еще минута – и носом пойдет кровь. Разумков уже прошел по его стопам, и пойдет дальше, если Вова отступит. он ведь обещал отойти, три оставшихся года пролетят быстро. что-что, а ждать Разумков умеет. ``хто має владу, той вже на землю не зійде`` – Зеленский до зубовного скрежета хочет доказать любимому мертвецу, что тот ошибался. но для этого придется отойти с линии прицела. с тропы (с дороги)