Ярко

Кастиэль был не просто преданным солдатом, он любил Небеса и любил Бога. Ангел четверга, лишь один из сотней других таких же. Он верил в то что творит правое дело всю свою невероятно долгую жизнь. Он видел начала и концы не просто планет — галактик. Он был одним из тех кому доверяли защиту или уничтожение множества из них. Он любил не только Отца своего Всевышнего, но и все им созданное. Именно потому никогда не мог понять от чего же все его собратья относятся с таким пренебрежением к человечеству. От чего они думают что люди чего-либо недостойны. От чего думают что одни Божьи Создания (ангелы) важнее, лучше, священнее других (людей). Как они при этом могут считать что искренне любят Отца Господа. Разве не это ли высшее богохульство… ? Спускаясь в Преисподнюю по повелению своего Отца, Кастиэль знал что даже если эта миссия будет стоить ему жизни, он безгранично рад принести такую жертву. Душа Праведника была ослепительно яркой даже несмотря на множество увечий оставленных Адом и его обитателями. Он даже не пытается представить насколько прекрасной она была до всех этих мучений. Какой чистой была в первоздании. Его наполняет стихийная ярость от того что они посмели осквернять нечто столь совершенное. Праведник сопротивляется с непокоримым усердием и Кастиэль думает что если бы Эта Душа того захотела — поверила что достойна, что невинна, что чиста — то могла бы выбраться наружу и без его содействия. Только, конечно же, Душа двигается в обратном направлении. Уже воссоздавая тело Дина Винчестера, он понимает что слишком крепко держал его Душу, слишком близко прижимал к своему существу. Следа отпечатывающегося на малекулах не избежать. Да он и не хочет. Дин Винчестер — человек, животное, хрупкое переменчивое существо. Он создан из плоти, крови и костей. Физическая, осязаемая материя. Он изломан, полон стыда и ненависти к себе. Он остался человеком даже после десятилетий в аду, и заслуги Кастиэля в этом нет. Дин Винчестер. Дин… Дин… Дин… Он провел его через ад, вывел прочь — к свободе, по земле и через время. Кастиэль старался держать эту Душу и после. В конце концов он сам ее поднял из мрака. Он спустился в чрево ужасов всея мира, и вывел за собой Дина Винчестера. Кастиэль не успевает отследить момент когда начинает отделять его от всего остального мироздания. Есть мир, вселенная, а есть Дин. Отсылая Захарию наверх, в небо, Кастиэль думает что это просто смехотворно, то, насколько легко он пошел против всех своих соратников, тех, с кем бок о бок сражался миллиарды миллиардов лет. Перед смертью он решает что Дин Винчестер достойнее всех Небес. Когда он смиряется с тем что Отец в самом деле оставил их на произвол, — ну, не судьбы, а Люцифера и Михаила — он впервые вкушает отчаяние во всей его многоцветности. Однако затем понимает что все равно любит Господа и будет любить дальше. Ведь Дин — это Его творение. Идея вытащить Сэма из клетки — импульсивна, самонадеенна и безрассудна. Кастиэль прекрасно это понимает. Но, видя сколь велики мучения причиняемые Дину положением Сэма, он не может хотя бы не попытаться. Не имеет права. У него получается, но не полностью. Это кажется насмехательством даже ему самому. Он хочет исправить это, но сил у него не осталось. Да и, Рафаэля с его гнусными лицемерными намерениями никто не отменял. Он больше не может об этом беспокоится. До тех пор пока не слышит неловкую кореженную молитву Дина. Он не успевает даже обдумать ее как уже стоит в случайном номере мотеля за спиной у бездушного Сэма. Он и не подозревал как скучал по Дину, по свету его яркой души, даже по его глупым непонятным шуткам и неуместным сравнениям. Кастиэль отчаяно хочет чтобы Дин понял почему он сделал это. Почему работал с Кроули, почему не сказал, почему не попросил помощи. Что он вообще восстал, стал сопротивляться и поднял на это других ангелов, только ради него. Ради Дина. Потому что не мог допустить его смерть, уничтожение, лишение шанса на жизнь, которую он заслуживает. Но Дин все еще слишком самоуверен — думает что смог бы найти иной способ победы в Войне, понять суть и масштаб которой он даже не в силах. Разрываясь левиафанами на части, он идет не к оставшимся ангелам, несмотря на то что им было бы гораздо легче с этим разобраться, а затем они предали бы его справедливому суду, которого он теперь так жаждет. Он идет именно к Дину. Он не ищет прощения, — он его действительно не заслуживает, да и врятли после такого его вообще можно заслужить, — он просто хочет чтобы Дин знал. Знал как ему жаль, знал что Кастиэль не хотел этого для Сэма, для Лизы с Беном, не хотел этого для Него — для Дина. Эту погибель он принимает как отраду. В чистилище смрад везде и всюду. Оставлять тогда Дина одного было очень жестоко, но Кастиэль знал что иначе нельзя. Иначе Дин погибнет здесь, сгинет в никуда и больше не сможет вернуться на физическую материальную землю. Он не мог этого позволить. Однако, если он полагал что хуже быть не может, то он ошибался. Дин молится ему каждую непоследовательную искусственную ночь. Умоляет ответить, найтись, заклинает оставаться невредимым. Рассказывает все события своих жестоких будней: он убивает много монстров, особенно вампиров; к нему присоединился один из них, он ему не доверяет, но тот знает как выбраться из этого гавенного местечка так что приходится сотрудничать; он скучает по бургерам и пирогам; он скучает по Кастиэлю и предпочел бы чтобы это он был его спутником; он скучает по Сэму и надеется что его братишка не слишком себя изводит; вампир-Бенни не такой уж придурок; ему интересно что с его телом, ведь он не чувствует ни голод, ни физическую усталость, и даже не спит; вампир-Бенни отличный товарищ и друг; он надеется что он, Кас, в порядке, пусть и с поехавшей крышей. Каждый раз Кастиэль хочет найти Дина, вернуться к нему, еще хоть раз увидеть его. Но он этого не заслуживает, это слишком большая милость. И рисковать Дином он не станет. Ни за что. Дин может этого не понимать, но это ради его же блага. Он не хотел снова бывать на земле. На Небесах тоже. Он не достоин топтать это священное место, которому нанес столько вреда. Думать о том что теперь в Раю он себе запрещает. Удобно что за тысячелетия он действительно в совершенстве овладел искусством самоконтроля во всех его проявлениях. И, ему странно в этом признаваться, но ему страшно. Страшно снова оступиться и сделать что-то еще более ужасающее. Ему кажется что он летит (падает) по наклонной. Страшно от того что он не имеет понятия кто его вызволил. Зачем вызволил, это еще более насущный вопрос. Он причинил этому миру страданий в таком изобилии, что принадлежит чистилищу не меньше чем любой из монстров блуждающих там. Его место ТАМ! Зачем его вернули?! Он обрел там заветное покаяние, он считай упивался им. Зачем его у него отняли?! Ты нужен мне… ты нужен мне… Нужен… мне… мне… Он нужен ему, Дину, он нужен Дину…! Он смотрит на человека стоящеги перед ним на коленях, всего в крови — алом жидком синониме жизни. Отчаянно протянувшего руки к нему как к свету, в глазах мольба, но не о пощаде, мольба вернутся, вернутся и не уходить, — не уходить в любом смысле и форме этого понятия — вернутся навсегда. Ему хочется умереть на месте когда он понимает, что посмел обрушить на Дина такие увечья что едва не убил его. Еще больше ему этого хочется когда он протягивает руку, а Дин испуганно дергается в попытке отпрянуть. Его несуществующее сердце наполняется эгоистичным непозволительным теплом от того как доверительно Дин прижимается щекой к его ладони, и, кажется, не желает отпускать и после исцеления. Он не хочет уходить. Не хочет, но знает что иначе нельзя. Скрижале должно быть вдали и безопасности. Он едва успевает обмолвиться жалким оправданием как улетает. Не прощаясь. У него никогда не хватало сил прощаться с Дином. Даже когда это предполагало разлуку всего в несколько часов. Быть человеком удивительно, тяжело, интересно, страшно, завораживающе, поглощающе, волнующе и еще тысяча слов. Кастиэль не знает почему полагал что Дин позволит ему остаться в бункере. Сейчас он видит что это было очевидно, что после того что он сделал ему нет прощения. Даже от столь светлого и любящего создания как Дин. Жизнь становится невыносимой настолько, что он хочет только уснуть вечным сном. Не существовать нигде. Ему нигде нет места. Он и не может больше искать его, искать смысл, искупление, благо. Он смиряется и ждет момента когда все закончится. Оно не заканчивается. Он не знает почему, но продолжает бороться. Он будет помогать Дину несмотря ни на что. Когда он задирает рукав его рубашки и собственными глазами видит Это — Метку Каина — его наполняет одновременно и ярость и горе. Чужая благодать внутри трепещет в попытке выбраться и сжимается от страха перед увиденным. Ему хочется просто ударить Дина, поставив таким образом мозги на место. Он хватает Дина за ворот рубашки и притягивая близко-близко, глаза в глаза, говорит: — Ну почему, неужели так сложно было хотя бы раз спросить у меня во что ввязываешься?! Почему твоя воля к саморазрушению так велика?! Дин пытается отшутиться и вырваться, теряется, пугается (совсем чуть-чуть), затем немного краснеет. Это не та реакция которой добивался Кастиэль. Рядом Сэм нарочито громко прочищает горло Ангел уже сейчас видит эти отвратительные гадкие отростки развращения обвивающие его Душу и снаружи и внутри. Чистую, прекрасную, священную, самую яркую. Он хочет умереть чтобы не видеть того что Метка сделает с миром. Того что она сделает с Дином. Когда Ханна — упрямый, справедливый, немного наивный ангел — требует чтобы он убил Дина, в какое-то крошечное мгновение он действительно пытается себя заставить, — и ему за это стыдно — а затем ему кажется что он засмеется. Потому что его столько раз заставляли это делать, тренировали, но в итоге то все с грохотом провалилось. Когда они уже запомнят что он будет с Дином, на Его стороне, даже если тот погрязнет в самой-самой лютой тьме, он Никогда не сможет уничтожить Его. К тому же, он знает что это не столько Дин убил Тессу, сколько она убилась об него. Как бы странно это не звучало. Он паршивый ангел. Он знает это и ему не стыдно. Яркую душу Дина Винчестера не потушить даже столь ужасному и мощному проклятию как Метке Каина. Метка Каина снята с Дина. Снята. Дин свободен. Когда Кастиэль слышит это по телефону, ему кажется что он может умереть от счастья прямо здесь и сейчас (ну, заклятие Ровены, конечно, тут тоже изрядно приложилось). Он не дурак и отлично осознает что, отдавая свой сосуд во владение Люциферу, он по большей мере не будет принимать участие в событиях. Также осознает что это может закончиться очень плачевно. Но он не видит другого выхода. Нельзя отдавать мир на растерзание Амаре. Он не может допустить чтобы все старания и страдания Дина и Сэма по сохранению его в целости и сохранности были напрасны. Он не может позволить им погибнуть. Он не может позволить погибнуть — на самом деле сгинуть — Дину. Только не Дину. Когда единственным решением оказывается взорвать Тьму с помощью Дина, внутри которого миллионы душ, Кас знает что Дин не позволит ему пойти с ним, в конце концов это же Дин, но не может не надеется на это. Он знает что это будет концом не только для Дина, но и для него. Он смиряется с этим. Спасти целый мир жертвой только одного это удивительно везучий шанс. Только он так хотел бы чтобы это был не Дин, так хотел бы хотя бы умереть вместе с ним. Когда он все же добирается до бункера, он не может думать ни о чем другом кроме как о том, что провалил последнюю просьбу Дина всего через полчаса. Он так его подвел, так подвел. Снова. Поразительно как сильно он хочет чтобы Дин был жив — ему аж мерещится присутствие его светлой души здесь, в бункере, где Винчестеры провели так много времени, и, кажется, навсегда оставили свой неповторимый след. Человек внезапно вбежавший в комнату и быстро успокоивший воинственную блондинку однозначно Дин Винчестер. У него его внешность, его голос, его эмоции, его Душа. Кастиэль обнимает Дина и не хочет отпускать больше никогда. Дину, похоже, тоже не хочет отстраняться, но ему неловко. Почему то Дину всегда становиться неловко рядом с ним. Уже ночью, когда Мэри предположительно легла спать, Дин целует его на кухне после трех стопок виски. Он немного неуклюж и сначала промахивается, попадая ему в подбородок. Затем, как только Кас шокировано размыкает зубы, Дин отстраняется, обильно краснеет и заикаясь пытается извиниться и придумать отговорку иную, неистинную. Кастиэль не может понять почему то, что только что произошло — плохо. Ему это понравилось, и, судя по всему, Дину тоже. Он вероятно никогда не привыкнет к странному ходу мыслей своего человека. Он больше не поднимает этот вопрос потому что не хочет доставлять Дину неудобства (а то, что сам Кастиэль хотел бы повторить это — значения не имеет). Дин и Сэм пропали. Пропали и он не смог помочь им. Он опоздал. И даже Келли — то, за что по сути они сражались — упустил. Он изо всех сил ищет способ спасти их, вот только без понятия имеет ли это еще смысл. Прошло так много времени. Живы ли они еще. Это та самая страшная мысль от которой хочется бежать. Раньше он смог бы просто вернуть Дина — и Сэма — однако сейчас он ослаб (да, спасибо Метатрон), а Винчестеров слишком недолюбливают на большинстве уровней мироздания. Они работают с Британскими Литераторами и Дин был бы в ярости на это, но сейчас Кастиэлю все равно, пускай в ярости, смятении, только бы живой и целый. Он убивает Билли. Она была хорошим жнецом — справедливым и дотошным. Но ему не жаль. И когда он стал так узко мыслить что центром вселенной стало всего одно существо? Он знает что будут последствия и готов встретиться с ними лицом к лицу. Дин злится на него так, словно он отнял у него любимую игрушку. Что ж, он не виноват что больше всего Дин любит развлекаться издевательством над самим собой. Он едва не умирает и потому говорит то, чего говорить не собирался. Просто от того что сначала думал что это очевидно, затем понял что это именно то, что столь усложняет Дину жизнь. Он не хочет усложнять ему жизнь. Дин так напуган его возможной смертью, что почти не обращает на это внимания. Или пытается. Тем вечером Дин разносит к чертям ванную комнату бункера. Разбивает зеркало кулаками так, что кровь идет не останавливаясь. Сэм, похоже, не знает орать ему на брата или плакать, он считает что это уже слишком. Кастиэль ничем не может помочь, даже исцелить не в силах. Это ужасно, но могло быть хуже. Дин злится: на себя (почему, почему Дин всегда злится на себя?); на Мэри, что очевидно не осознавая того подставила их; на мир, что так жесток; на Сэма с его жалостью и всепонимающим сочувствием; на Кастиэля, что чуть не погиб. Но еще больше он боится. Страх исходит от него сокрушительными волнами и преображается в гнев. Ангел тоже боится. Он боится того насколько Дин разрушителен к себе. И того что может случится если его однажды не окажется рядом. Однако Кастиэль также ничего не может сделать с едва расцветающим теплом в груди, зарождающемся от понимания того, что это страх потери его — Кастиэля. Дин заставляет Кастиэля снять всю его окровавленную одежду и стирает ее собственными руками. Взамен он дает ему свои рубашку и трико со странным рисунком. Кастиэль думает что это забавно, то, насколько ему от этого приятно, словно он может стать еще чуточку ближе к Дину. Позже, когда он уже собирается уйти и вернуться к поискам Келли, Дин всучает ему кассету с музыкальными треками. В эти секунды неловкость не просто окружает Дина Винчестера — она его пропитала. Кастиэль берет это небольшое человеческое изделие и благодарен как никогда в жизни. Несмотря на то, что для прослушивания ему придется изрядно заморочиться (у него нет кассетного плеера). Он не знает почему одно существование этого человека так осчастливливает его. А потом он умирает. Снова. Кастиэль всегда рад принять эту роль вместо Винчестеров. Отчаяние на лице Дина это последнее что он видит. Ему так жаль что он подвел его. Снова. Так жаль. Здесь темно во всех смыслах этого понятия. Пусто — тоже. И не страшно только от того что хуже быть уже не может. Здесь его не убить. Не уничтожить. Пустота ничего не может ему сделать. Это почти окрыляет. Забавно как когда-то он жаждал этого спокойного пустого сна. Он не знает что его разбудило, но в какой-то момент этой ужасной вечности, наполненной мучительными мгновениями его жизни, он слышит это: Кас… Кас… Кастиэль… Пожалуйста вернись, я не могу без тебя дружище… совсем не могу, умоляю… Кас, господи… почему именно ты? Почему снова ты? Кас… я… я люблю тебя… пожалуйста Кас, вернись… вернись… вернись… Кас… Он будет бороться. Ему есть ради чего — кого. Ему есть к кому возвращаться. Это именно то что не позволяет ему поддаться соблазну уснуть. Достаточно одной мысли. Одного образа. Дин. Дин. Дин. Проснувшись в поле, он долго просто лежит и восторженно слушает звуки созданий Божьих. Здесь миллионы малюсеньких существ, каждое из которых занято своим важным делом. Они упорно трудятся ради общего блага, Кастиэля всегда это восхищало. Он отмечает что из Ниоткуда вернулся удивительно первозданным — даже крылья целы. Он не может не взмыть вверх до самых звезд. Он уже и забыл какого это. Потом он вспоминает о Дине и это словно прошибает его насквозь. Найти телефонную будку не составляет труда. Голос на той стороне сочиться надеждой перемешанной с недоверием и яростью. Похоже на Дина. Когда Дин обнимает его около того таксофона, Кастиэль, похоже, может упасть от еще не сошедшего с Дина горя и отчаяния. Оно столь сильно что он удивляется как этот человек все еще жив. Столь разрушительно что, кажется, может уничтожить весь мир. Джек рад очной встрече с ним также сильно как и он сам. На удивление Винчестеры его не убили (хотя, может дело в том что это невозможно). В нем больше человеческого чем он предполагал изначально, и это, однозначно, великолепное открытие. Мальчик добрый и сочувствующий всем и каждому. Он тянется к Дину и его яркой душе, изо всех сил пытается походить на него. Тут Кастиэль, как ни странно, может его понять. Они возвращаются в бункер и там, уже ночью, Дин снова целует его. Это не так как в прошлый раз — увереннее и отчайнее одновременно. На этот раз Кастиэль успевает отвечать на странные по своей сути движения губ Дина. Отстранившись, он крепко прижимает Кастиэля к груди и рычит ему в самое ухо пестрящее эмоциями «Никогда не делай так». Это могло бы сойти за угрозу если бы он не знал что сейчас творится у Дина внутри. Его душа бушует сбиваясь с счастья на страх и обратно. Ураган поглощающий Кастиэля полностью. В ту ночь Дин засыпает крепко сжимая его пальцы и уже во сне умоляет Каса вернуться. Кастиэль понимает что ему больше нельзя уходить. Он не простит себе этого. Он не имеет права так ломать Дина. Он просто обнимает Дина. Он любит Дина. Кастиэль вознес его из погибели однажды, вознесет еще, и будет возносить покуда сможет.