Превыше

— Леви, стреляй в него и закроем дело. Чего ты мнешься? Ты ведь знаешь, что будет, если… — Он боится. Он дико напуган, Майк. Я не стану. — Что? Я тебя не слышу, ливень кошмарный. — [Связь потеряна. Повторите попытку.]

      Тяжелые капли дождя лупят по крышам, раздражая и без того до предела напряженного блюстителя. Он без оглядки бежит по грязному переулку. Служебный костюм уже насквозь промок, а криво подстриженные, а точнее, обкусанные – он сам их среза́л – волосы налипли на лоб.       Дурак, думает Леви, куда ж ты собираешься сбежать? Тем более от него.       Ему неоднократно прощалось неподчинение приказам инспектора. Преимущественно, потому что своеволие приводило к положительному результату, а методы, которыми Аккерман ловил или, что случалось чаще, уничтожал преступников, впечатляли. Но на этот раз все по-другому.       Ненавистная им система жестоко ошиблась, разглядев в невиновном человеке преступника. Человеке, что запутался в себе и за это получил от гребанной Сивиллы не соответствующую действительности оценку. Человеке, что с таким безумным страхом смотрел на доминатор, фосфоресцирующий голубым в руках стража закона, что невольно вызывал сострадание. Эмоцию, способную заронить зерно сомнения в разум того, кому приходится разделять общество на черное и белое, чтобы успешно выполнять свою работу, и чувство совершенно недопустимое для блюстителя.       Надо же, блять, было поддаться эмоциям. На кой хрен ты его отпустил? Держал же на мушке, какой там коэффициент высчитала эта чертова система? Двести? Двести пятьдесят? Оставалось только выстрелить, но в последний момент рука предательски дрогнула. Сивилла просчиталась: иногда ведь случалось такое, что у потенциального преступника психопаспорт был чист, как стеклышко. Так почему не может быть и наоборот?       Потому что работа всего Бюро общественной безопасности держится на вере в непогрешимость системы. Если она ошибется – люди начнут сомневаться в нас и задавать вопросы.       Стоя в темноте под дожем и покачиваясь от усталости, Леви глядит вслед улепетывающему бедняге, еще не до конца осознавая, в каком положении оказался сам. Только недавно он получил выговор за очередной нарушенный приказ и предупреждение о том, что следующий акт неповиновения будет караться смертью. А теперь он этот приказ нарушил.       С трудом верилось, что произошло все каких-то полчаса назад. По ощущениям прошла целая вечность, а вереница одинаковых замызганных улиц превратилась в бесконечный тупик. Силы кончились, а вера в то, что удастся скрыться ослабела.       Остановившись, чтобы отдышаться Леви слышит хлюпающие по лужам шаги. На стенах домов узенького переулка играет тусклый голубоватый свет.       Нашел меня таки.