Осколки любви

— Исан, — прошептала женщина, лежащая на больничной кровати в белой комнате, охваченной напряжением, которое чувствовалось даже через кончики пальцев. — Да, милая, — отозвался на зов мужчина. — Она… Она дышит… — Какое счастье, — сквозь слёзы, шепча, ответил ей мужчина и тут же схватил трубку, трясущимися пальцами набирав номер отца. — Пап? Слышишь меня? Аделина родила! Нет, не сын! У нас дочь, как мы и хотели! — немного послушав, мужчина снова закричал. — Какая к чёрту церковь?! Открывай бутылку, скоро приеду, праздновать будем!       Аделина улыбалась, прижимая к себе крохотную дочурку. Для Аделины она была настоящим сокровищем, а её крик почему-то успокаивал мать. Здесь, среди холодных белых стен роддома, где появлялось на свет множество детей, в этой самой комнате лежала самая счастливая женщина на свете, по крайней мере, Аделине так казалось… — Как назовём? — перебирая пальцами, по всей видимости, от волнения спросил её Исан. — Давай… Оливия?       Но Аделина точно знала, что это последнее имя, которым она назвала бы свою дочь. Нет… Ей нужно такое имя, которого не будет ни у кого… Особенное имя, которым называться будет только лишь её дочь. Она хотела, чтобы у её дочери было имя, при звучании которого люди бы удивлялись оригинальности родителей… Вот о чём она мечтала.       Вдруг, словно услышав её мысли, медсестра, которая уже собиралась уходить, сказала: — Хотите для своей дочери особенное имя, верно? —Да, — удивляясь догадливости медсестры, ответила Аделина. — Короткое, словно лозунг и сильное. — Есть у меня на примете одно такое имя. Но… Оно придаёт девочкам мужественности, а из таких редко вырастают леди, но оно такое, как вы хотите. — Так не томите! Говорите его мне! — нетерпеливо теребя руками простынь, воскликнула Аделина. — Рей, — задумчиво ответила медсестра. — Вот это имя.

***

      Девочка поднялась на ноги, и комната открылась ей в новом свете. Чёрно-белый ковёр, который ещё недавно казался ей нескончаемой поверхностью, оказался лишь малой частью комнаты. На кожаном желтоватом диване сидели её родители. Их улыбки украшали милые и дорогие для девочки лица. Тёмное, слово шоколад, лицо матери было в оливковом масле, как и её волосы, мелкими кудряшками обрамляющие её худое и острое личико. Мать любила готовить, поэтому её лицо было всегда вымазано то маслом, то другими жидкими продуктами, а волосах частенько застревали различные продукты. Но это, пожалуй, делало мать особенной… Не такой, как все… Конечно, у всего этого было множество плюсов. Благодаря маминой любви к готовке, девочка питалась разнообразной едой. Лицо отца озаряла ещё более лучезарная улыбка. Тряхнув головой, с коротко остриженными рыжими волосами он крикнул: — Давай, Рей!       Она тут же поняла, чего от неё ждут родители. Конечно! Они ведь всё время говорили в какую-то коробку, что ждут, когда она встанет и пойдёт. Рей напрягла мышцы и сделала пару шагов вперёд, а затем вновь повалилась на ковёр от усталости. Но этого было достаточно. Счастливые родители с криками радости подскочили с дивана. Мать подняла её на руки и начала танцевать, то и дело целуя девочку в лобик.       Ах, как же она танцевала! Рей любила наблюдать за её плавными движениями, которые вместе с музыкой переходили в более резкие, ритмичные. Но сейчас она танцевала без музыки, держа Рей на руках. Конечно, от её быстрых поворотов девочке поначалу было нехорошо, но потом она начала привыкать и наслаждаться каждым движением своей матери…

***

— Милая, нам нужно отлучиться на пару дней, хорошо? — спросила Рей её мать, вошедшая в комнату девочки. Лампочка заморгала, как бы приветствуя женщину, а затем свет вновь равномерно распределился по комнате с голубыми обоями.       Рей не была сегодня в отличном настроении, и что-то подсказывало ей, что это не кончится хорошо. Она вынула наушник из уха, рассеяно глядя на мать, и сказала: — Хорошо, но с кем я останусь? Вы же не планируете оставить 12-тилетнего ребёнка одного на несколько дней? — Конечно нет! — смеясь, ответила ей Аделина. — С тобой останется дядя Роберт. Помнишь он приезжал к тебе на День Рождения?       Конечно, Рей его помнила. Этот мутный тип ей ещё тогда не понравился. Всю дорогу выпивал и говорил, что она точно понравится любому пацану. Нет, она, конечно же, понимала, что выбора у неё нет, и ей придётся остаться с ним. И это её очень сильно пугало. Чего ожидать от него? От человека, который всё время жалел, что у неё не белая кожа? Чего можно ожидать от расиста, который ставит себя выше её матери, только потому что у него белая кожа и он — мужчина? И что, что у её матери тёмная кожа! Можно подумать мы не в 28 веке живём, а во времена рабства. Но делать было нечего, и она согласилась.

***

      Как только дядя Роберт зашёл, в квартире тут же запахло спиртным. «Он вообще может не пить?!» — с раздражением подумала Рей, впустив его в квартиру. — А ты подросла, — заметил Роберт. Его заплетающийся язык ещё больше раздражал Рей, но та старалась держать себя в руках. — Правда? — с наигранным удивлением спросила она, но Роберт и не искал подвоха. — Абсолютная! Ты стала ещё красивей!       Роберт вошёл на промёрзшую кухню и сел на стул. Первые несколько минут они молчали, сидя на стульях. Каждый думал о чём-то своём. Рей разглядывала знакомую и милую её сердцу кухню. Серые обои отливали серебром, как и вся металлическая мебель, разводы на стёклах окон, казалось, изображали прекрасные аллеи, о которых в детстве девочке рассказывала мать. Жаль, что она не застала то время, когда эти деревья истончали прекрасные ароматы, которые невозможно было описать, но Рей представляла себе запах оливково масла. Как вдруг дядя предложил: — А давай сыграем в одну игру? — Какую? — насторожившись, спросила Рей. Что-то ей подсказывало, что ничего хорошего ожидать не стоит. — Взрослую! Ты ведь взрослая уже, да? — он встал и подошёл к шкафу, достал оттуда бутылку, которую мать припрятала подальше, зная любовь Роберта к выпивке. Однако, старикан всё же нашёл её. — Я буду пить, а ты будешь считать, как быстро я её выпью. А потом посмотрим установил ли я мировой рекорд.       Но Рей уже давно переросла тот возраст, когда её можно было так обмануть. Она вскочила и решительно выкрикнула: — Нет! Мы в это играть не будем! А сейчас, будь добр, поставь бутылку на место! — Ах так! — крикнул разъярённый дядя. — Маленькая чёрная дрянь! Как ты смеешь мне перечить?! Жаль, что рабство отменили! Хотя, откуда тебе это знать, ты же вся в мать! Знать не хочешь о прошлом, а оно подкрепляет мою позицию! Подумать только, эти чёрные возомнили себя Богами! Я тебе сейчас покажу твоё место!       Он подскочил к девочке и резким ударом пнул её в живот. От боли Рей согнулась пополам, но не сдалась. Резко выпрямившись, она врезала ему под челюсть. Этому приёму научил её год назад отец от скуки. Кто же знал, что именно сейчас он ей пригодиться. Дядя взревел от боли и попробовал ударить её снова. Но на этот раз Рей проворно отскочила в строну и схватила со стола нож, в надежде, что Роберт не станет так рисковать…       Как же она ошибалась! Пьяный дядя бросился на неё, намереваясь нанести удар в живот снова, но резкий удар ножом по руке, и ещё, а затем снова… Рей уже не осознавала, что делает, инстинктивно нанося один за другим удары по рукам и ногам, пока Роберт не упал на пол, утягивая её за собой. А затем наступила леденящая душу темнота…