Гнездо черного сокола: Потерянное дитя

Когда пришел заказ от Малпеппера, Клэр встретилась с близнецами в том же месте. Выставив все запрошенное на стол и получив два обета от близнецов, она достала флакон с зельем родства, который нужно было активировать двумя каплями крови — ее и одного из братьев. Так что после небольшого спора зелье активировали, и оно начало причудливо менять свой цвет. Красный обозначал бы отношения между ребенком и родителем, оранжевый — между детьми одних родителей. Зелье же стало бледно-желтым, что обозначало не самую близкую, но надежную степень родства с Уизли. — О, сестренка! — Троюродная бабушка! — Мы знали… — Что рыжий цвет… — Не просто так! — Но ты не переживай. — Мы еще можем… — На тебе жениться! Клэр молчала. В руках она держала неопровержимое, но по сути ничего не стоящее, опровержение своего магловского происхождения. Наконец она собралась с мыслями. — Девичья фамилии матери? — Прюэтт. — А бабушки по матери? — Крауч. — А бабушки по отцу? — Блэк. Вот, собственно, те четыре фамилии, которые могли окрасить зелье — все из списка священных двадцати восьми — Блэки, сыгравшие на темной стороне, Прюэтты и Уизли на светлой, и Краучи, где отец отрекся от сына, вставшего на темную сторону. Барти Крауч младший, умерший в Азкабане, пожалуй, не дорос до того, чтобы его можно было рассматривать в качестве потенциального papa. Блэков на момент рождения Клэр было в достатке и разных возрастов. Из Прюэттов могли отметиться Гидеон с Фабианом, их убили в начале 1981 года, и опять же старшие поколения тоже нельзя списывать со счетов. Кроме того, родство могло образоваться и по женской линии, но дамы обычно щепетильнее в данных вопросах, так что вероятность была несколько меньше. Рыжий цвет волос с большей вероятностью мог достаться от Уизли и Прюэттов или от второго родителя. Если конечно не случилось так, что в эти четыре рода попали оба. Добыть новую жертву для уточнения не представлялось возможным. Никого из детей этих семейств в Хогвартсе не было, кроме юного Малфоя, сына Нарциссы Блэк. От Драко, в силу демонстрируемых им убеждений и характера, следовало держаться подальше. Дочь другой сестры Блэк — полукровка Тонкс выпустилась еще в прошлом году. Попытки уговорить на эксперимент кого-то из других чистокровных были бы разорительны, опасны для репутации Клэр, имели мало шансов на успех, а из-за всеобщего родства вероятно запутали бы картинку еще сильнее. Главное на текущий момент Клэр выяснила, ее история была шита белыми нитками. Но ни портной, ни его мотивы пока не вычислялись. И она решила не зацикливаться на этой теме, оставив ее до более подходящих времени и обстоятельств. Больше ее сейчас волновала разыгрываемая Шляпником партия, и ставки Керриган совершенно не нравились. Пинки возобновила непринужденную слежку, на этот раз это было совсем легкое касание — несколько раз в день оказаться поблизости и быстро исчезнуть. Оказалось, что Квиррелл ведет с кем-то переговоры, скорее всего по парному зеркалу, потому что в помещении он в этот момент находился один. По впечатлению домовушки, обладатель второго голоса вел себя с профессором как Хозяин с эльфом. Это обстоятельство категорически не нравилось Клэр, поскольку не было никакой возможности понять, действительно ли Шляпник попал в кабалу или это тоже элемент разыгрываемой по нотам пьесы. Но следить за ним было действительно опасно, в первую очередь для него, хотя подставлять Пинки тоже не хотелось, так что наблюдения опять прекратили.

***

В один из дней, когда студенты собирались уходить с урока зельеварения, профессор Снейп неожиданно притормозил Клэр. — Задержитесь, Керриган. Как только из класса вышел последний ученик, Снейп кинул запирающее и заглушающее на двери. Клэр напряглась. — Вы не хотите мне ничего рассказать? — О чем? — О профессоре Квиррелле. — Почему я должна знать о нем что-то, чего не знают его коллеги? — Не отпирайтесь, Керриган. Неужели вы думаете, что ваши чаепития могли остаться незамеченными, — черный взгляд пытался просверлить ее насквозь. Клэр поймала себя на том, что пятится к двери, и остановилась. — Чаепития были два года назад. — И что с тех пор изменилось? — Профессор Квиррелл заметно повзрослел, и его перестали интересовать мои детские проблемы. — Но вы все равно ходите за ним хвостом. — Это ошибочное впечатление. — Идите, Керриган, но, если ваша детская память что-нибудь вспомнит, вы знаете, где меня найти, — дверь класса распахнулась. Клэр предприняла усилие, чтобы как можно более спокойно выйти из класса, при том, не поворачиваясь спиной к зельевару. В чем была суть конфликта между этими двумя она толком предположить не могла, но разыгранная партия с Поттером была достаточным доказательством, что они оба в чем-то замешаны. Возможно это игра, где каждый на своей стороне. В любом случае, разговаривать о чем-либо со Снейпом или позволять ему шарить в своих мозгах, даже если она толком не знает, что происходит, она не собиралась.

***

В то, что очередной матч с Гриффиндором опять кончится покушением, Керриган не верила, слишком глупо повторять неудачную попытку. Когда она в феврале увидела объявление о матче львят с барсуками, то даже не стала покидать замок. Матч собрался судить Снейп, что само по себе было нонсенсом. Клэр не представляла повелителя котлов на метле. Она уселась на пятом этаже у окна, из которого просматривалось квиддичное поле, и стала разглядывать в омнинокль толпу, идущую к стадиону. Квиррелл опять отправился приобщаться к спорту, а еще оказалось, что на матч решил заглянуть сам Директор. Под присмотром мага такого уровня Поттер должен был быть в полной безопасности. Толпа втянулась внутрь стадиона, и Клэр отложила прибор, достав книгу. Сидеть на окне часами она не собиралась, просто грелась на солнышке, выглянувшем после продолжительных дождей. Внезапно со стадиона донесся рев толпы, хотя в замке его по идее не должно было быть слышно. Неужели все-таки что-то произошло? Следующие полчаса она одним глазом поглядывала в сторону поля, что мешало сосредоточиться на книге. Несмотря на то, что Керриган прочла несколько страниц, их содержание прошло мимо головы. Она раздраженно убрала книгу в сумку и увидела, что со стадиона потянулась обратно струйка болельщиков, так что посчитала благоразумным спуститься на первый этаж. Как оказалось, народ был одновременно разочарован самой короткой игрой Хогвартса и вдохновлен тем, что исключительный во всех смыслах гриффиндорский ловец заканчивает игры раньше, чем кончатся приветственные речи комментатора. Поттер очередной раз отличился, похоже решив, что чем быстрее слезет с метлы, тем дольше проживет, и потому поймал снитч через пару минут после того, как выпустили мячи и начался матч. Вывод напрашивался однозначный — Поттер всех переживет, как пережил самого Неназываемого. Наш воробей в огне не горит, в воде не тонет и на метле шею не сворачивает. А вот Шляпник стал выглядеть болезненно, и это было не временное недомогание. Если бы дело было пару веков назад, Клэр бы решила, что он — чахоточный больной, но в конце двадцатого века это выглядело как… рак. И это бы объясняло, почему в тот раз, когда он вбежал в Большой зал, а чалма сбилась в сторону — та обнажившаяся часть черепа была лишена любой растительности. Все приобрело зловещий смысл. Опухоль, химиотерапия, безнадежная стадия, вынудившая его от отчаяния искать чьего-то покровительства и участвовать в чем-то сомнительном ради шанса на жизнь. Подарки с запасом годности на годы. Может он вовсе не путешествовал, а провел этот год в клинике? Или все эти праздники были отдушиной между курсами лечения. А потом… потом стало ясно, что надежды нет, и он схватился за последний шанс. Керриган прокляла свою неуемную фантазию, но эти мысли совершенно не отпускали ее. На следующем занятии она не смогла не попытаться уловить запах специфических лекарств от Квиррелла, но через удушающий аромат чеснока пробивались не резковатые тона химических соединений, а сладковатый запах разложения, как пахла бы вскрывшаяся опухоль. Мир сделал кульбит. Как она собрала вещи и вышла из кабинета ЗОТИ, Клэр не вспомнила бы и под пытками. Просто в какой-то момент она обнаружила себя рыдающей в компании Миртл, видимо только тогда, когда стало отпускать от неуклюжих попыток чемпионки Хогвартса по литью слез утешить подругу. Чтобы как-то взять себя в руки, она закопалась в хогвартской библиотеке, но та оказалась небогата на книги по медицине. Во «Флориш и Блоттс» полетела сова с запросом тематического каталога. Клэр приобрела «Современный справочник болезней и недомоганий», «Целительская практика — от постановки диагноза до выбора метода лечения», «Новейший классификатор целительских специализаций». При изучении трех увесистых талмудов выяснилось, что онкологических заболеваний у магов нет. Есть простуды, есть инфекции, есть травмы, родовспоможение, а все остальное относится к категории магических проклятий, сглазов, отравлений, проблем с трансформацией и прочими чудесами. То, что по симптоматике у маглов классифицировалось как рак — у магов было последствием темномагических проклятий, зачастую неснимаемых. Чтобы ни было с Квирреллом — мимо Мунго он пройти бы не смог. И раз он был нездоров, то это означало, что проблема оказалась целителям не по зубам. То, что она не по зубам ей самой, даже если она скупит все, что есть по магической медицине, Керриган поняла сразу. А времени учиться у нее не было. Колдомедиком она должна была быть даже не вчера, а лет так двадцать назад, чтобы иметь нужный опыт. Она безнадежно опоздала родиться. Горько было осознавать, что она не только не может ничем помочь, но и не может просто быть рядом. Из каких бы побуждений Шляпник ни покинул Хогвартс, то есть изолировался от Клэр, но сейчас-то он был здесь, а она была вынуждена соблюдать дистанцию. Если бы речь была о том, что он просто не хочет ее видеть или движим иными благородными мотивами — можно было бы постучать в закрытую дверь и убедить, что так не стоит делать. Но между ними стоял кто-то третий, кому, как поняла Клэр, совершенно не стоило знать о ее существовании. В этой истории не было известных величин, не было обнадеживающих моментов и не было места для Керриган.

***

Клэр попросила Миртл еще раз проверить аттракцион. — Все, все как и было. Только растение под люком еще больше стало. А та комната теперь не пустая, там, — Уоррен захихикала, — ростовое зеркало. И последнее испытание — встреча с собой! — Что за зеркало? — Огромное! Оно там еле в высоту помещается. Старинное, рама вся такая золотая резная и вверху по раме какая-то абракадабра. — Руны? — Нет, обычные буквы, но читается ерунда. — Ты можешь воспроизвести? — Эээ…авыза копя. Клэр достала блокнот и вписала туда «авыза копя». Они уставились вдвоем на надпись. А потом одновременно раздалось. — Точно, как пароль в гостиную! — Я показыва…ю! Миртл с воплем «Сейчас все будет!» просочилась сквозь пол. Минут через пять она вернулась. — Я показываю не ваше лицо, но ваше самое горячее желание! — А ты в нем что видела? — Плакат с «Ведуньями»! — Будет тебе плакат. А серьезно? — Просто зеркало. Даже зеркало хочет обидеть бедную Миртл, мол нечего несчастному призраку показывать его желания. — Или ты счастливый призрак, у которого и так все есть. — Ты мешаешь мне плакать! — Ты тоже мне мешала. — Это интересная сторона дружбы. Иногда дружба с призраком и эльфом — это все что у тебя есть. А что она сама могла бы увидеть в зеркале желаний? Шляпника без мордредовой чалмы — живого, здорового, смеющегося. Они сидели бы и пили чай. И решали бы, в какое путешествие податься вместе. Тем более что ей до свободы оставалось всего-то чуть больше пары лет.