Голубка

— Этот Геральд совсем зверь, — буркнул непризнанный. — Серьезно, орет на меня уже третий раз за день, а я ведь, между прочим, тренировался целых три часа до урока и летаю почти лучше всех в группе! Второй непризнанный пожал плечами, засунув руки в карманы. — Не знаю, есть ли у бессмертных старческий маразм, но если есть, то этот чувак — точно его наилучший пример. — Вот именно! Спуску не дает, орет вечно, как туча грозовая, ей богу. Ради этого хочется аж ангелом стать и надрать ему зад. — Полегче, — хохотнул второй. — Услышит еще, и полетишь отсюда камнем прямиком на Землю. — Ой, к своей чокнутой бывшей? Не-е-ет, спасибо. И оба, засмеявшись, двинули в корпус школы. Лишь тогда, когда они оказались в опасной близости со своим демоническим преподавателем, парни позакрывали рты и, глядя куда-то себе под ноги, быстро прошествовали мимо него. Никто не старался лишний раз тревожить хмурого демона, чтобы не навлечь на себя беду. Вики стояла, облокотившись о резную каменную колонну, и молча наблюдала за тем, как удалялись те два парня, которые только что нелестно высказывались о ее бывшем преподавателе. Она вздохнула и, оторвавшись от колонны, одним мощным взмахом крыльев поднялась в воздух. Крылья сами несли ее в место, которые все считали особенным. Прямиком в сад, к статуе равновесия, как любила называть ее Вики. И чутье ее не обмануло. Там же обнаружился и Геральд, который, видимо, пришел сюда совсем недавно, но уже успел погрузиться в омут собственных мыслей и отсечь от себя весь остальной мир. Осунувшееся, бледное лицо было направлено в сторону статуи, постаревшие белесые глаза безучастно глядели в одну точку, точку соприкосновения ангела с демоном. Статуя также безмолвно глядела на демона, будто издеваясь над ним своим спокойным молчанием. Так они и пялились друг на друга: почти живой полуангел-полудемон и почти мертвый демон. Вики стало физически некомфортно смотреть на Геральда, который ее, похоже, даже не замечал. Она откашлялась, давая знак о своем присутствии, но преподаватель даже не повернул головы в ее сторону. Вздохнув, бывшая ученица школы аккуратно присела рядом. — Здравствуй, Геральд. Произнесла негромко, уважительно по отношению к царящей тишине. — А, Уокер, — хмыкнул демон, но усмешка не отразилась на его лице. Он даже к ней не развернулся, будто загипнотизированный продолжив смотреть на статую. — Давно тебя не было видно. Решила почтить нас своим визитом? — Дела в Совете, — немногословно ответила девушка. — Сам знаешь, после всего случившегося дерьмо приходится подтирать буквально за каждым. — Лучше и не скажешь, — буркнул Геральд. Они помолчали. — Знаешь, я недавно разгребала вещи. Глупо, наверное, но… — она открыла сумку, которую принесла с собой. — Нашла вот это. Она протянула ему старую книгу с молитвами. — Ее мне дала Мисселина. Ну, знаешь, еще до… войны. Я так и не дочитала, а сейчас просто… не могу. Решила отдать тебе, вдруг… — она подняла на него глаза и подумала, что лучше бы этого не делала. Геральд совсем посерел, но глаза его из бледно-белесого цвета вновь вернулись в голубой оттенок. Они как будто на минутку ожили, в то время как все остальное было давно мертво. — Знаю, это на нее так похоже, — прокряхтел демон, забирая книгу. Та приятно легла в ладонь. — И я нашла там кое-что. Вики мягко открыла обложку и перелистнула пару страниц. Между двумя из них обнаружилось сиротливо спрятанное белое перо. Геральд забрал перо и покрутил в грубых пальцах. — Голубиное. — Возможно, странный вопрос, но откуда у Мисселины голубиное перо? Геральд замолчал, будто задумавшись, а потом впервые слегка улыбнулся, будто вспомнив что-то приятное или забавное. — Что-то хорошее вспомнилось? — поинтересовалась Уокер. — Да нет, не особо, — вяло ответил демон. — Но кое-что вспомнилось, верно. У нас с Мисселиной было задание на Земле. Даже не помню, в чем оно заключалось, но помню, что я победил во влиянии на моего подопечного, и Мисселина находилась оттого в крайне расстроенных чувствах. Мы уже собирались возвращаться в школу, как вдруг заметили компанию людских пацанов. Лет семь-десять, не больше. Они увидели белую голубку, которая сидела на дереве и решили подстрелить ее из рогатки. Первый раз промазали, голубка вспорхнула и полетела прочь, но пацан с рогаткой попал, когда стрельнул во второй раз. И голубка эта, знаешь, не просто камнем вниз упала, а как-то… кувыркаясь, как будто белый шар. Упала на землю, распластала свои мелкие крылья да и так осталась лежать на земле. Пацаны посмеялись и ушли. Геральд снова повертел перо в пальцах и легко коснулся им собственной щеки. — Мисселина рыдала весь водоворот до дома. А я не мог понять, то ли она такая чувствительная, то ли я такой черствый. Ну, ты знаешь, ангелы. Они такие… сострадательные, — он хрипло и невесело рассмеялся. Вики улыбнулась. — Похоже на Мисселину. — У меня все еще перед глазами эта картина стоит, даже спустя столько лет, — через несколько минут молчания сказал Геральд. — Когда ты мне на помощь кинулась. Мы отбиваемся от субантр, у меня уже совсем нет сил, и тут вижу Мисселину там, наверху. С субантрой. Уокер поджала губы, чтобы сдержать приступ рыдания, который внезапно хотел вырваться из нее, поднявшись по горлу. Она закрыла глаза. Выдохнула. Но Геральд, казалось, даже не замечал состояния собеседницы. Он то глядел на перо, то снова смотрел на статую Равновесия и говорил: — ...И она в тот момент так напоминала мне ту голубку. Маленькая, чистая, белая, кубарем падает вниз, как окровавленный белый шар. Платье мешается, закрывает ей лицо, крылья не слушаются и заворачивают ее в какой-то свой перьевой кокон, и кровь то на складках одежды, то на ее протянутой ко мне руке, то на белоснежных перьях. Сама в себе запуталась и не может выбраться, глупенькая. А я как будто тот самый пацан, который ее подстрелил. И оставил. Геральд погладил грубым шершавым кончиком пальца мягкое перо: заботливо, нежно, как будто гладил ангельскую щеку. — Сам потом рыдал, как ангельская девчонка, по убитой голубке. Вот жизнь интересная штука-то. Вики давно не говорила о Мисселине. Возможно потому, что каждое воспоминание о ней вызывало в ней целую волну игольчатой ноющей боли, которая саднила в ней сутками напролет, терзая ее душу до самых страшных кровавых ран. Наверное, Геральд чувствовал то же самое. Потому что, как давно поняла Вики, у него с Мисселиной была связь. — Жаль, ты не дожила до отмены закона о Неприкосновении... — пробормотал демон, обращаясь явно не к Вики. — Я бы тогда... может быть... Его бормотание превратилось в совсем несвязную кашицу из тихих звуков, еле выталкивающихся из горла, и Уокер не могла выделить из этого непонятного словесного потока ни единого цельного слова. Слышалось только иногда что-то отдаленно похожее на «Мисселина», но она не могла сказать с большой уверенностью. Они некоторое время еще посидели рядом со статуей. Молчали. За это время хорошие отношения давно остыли, после войны Вики так вообще с трудом заходила в здание школы. Сотни погибших все еще мерещились ей в почти что опустевших коридорах, некоторые предметы совсем пропали из расписания, потому что преподаватели были убиты. Стало почти что не с кем соревноваться в полетах, по-дружески шутить над учителями, многие друзья и знакомые полегли в войне против Мальбонте, которая, конечно, оставила неизгладимый отпечаток на всех Небесах, Аду и в особенности в душах воевавших. Отпечаток войны лег на лица каждого участвовашего в ней: Вики чувствовала это всем своим естеством. Энергия этих бессмертных поменялась, их внутренний стержень поменялся. У кого-то ожесточился. Вики посмотрела на Геральда. У кого-то, возможно, сломался. — Мне пора. Она встала с холодной скамейки. — До свидания, Геральд. — Бывай, Уокер. Он так и не повернулся к ней, продолжив смотреть на перо и на книгу, любовно поглаживая ее стертый облупленный от времени корешок.

***

Мими засияла, увидев ее. Вики, конечно, знала, что она будет счастлива ее видеть. Ее радовало то, что Мими не теряла своего внутреннего оптимизма и нотку ее любимой саркастичности, которая помогала ей бороться с жизненными трудностями. Хотя, конечно, смотря в глаза Мими, она уже больше не видела той искренне чистой радости и жажды азартного веселья. В глубине ее темных глаз притаилась тихая печаль от потери любимого отца, которую Мими, в силу своего характера, старалась не показывать, но Вики и так без слов понимала, как плохо было ее подруге. Что ж, ей тоже было плохо. Наверное, даже хуже, чем самой Мими. — Геральд так и не оправился, я погляжу, — хмуро бросила Уокер, неспешно прогуливаясь с директрисой школы по аллее. Небо заливало алым закатом. Было тепло, пока не подул прохладный ветерок, заставив девушек поежиться. Земля темнела. — А кто из нас оправился? — буркнула демоница. — Да никто. Все ходят, смеются от чего-то, болтают, а как прочтешь энергию — так хоть вешайся прям сейчас же. — Он же все еще преподает? Как ему? — Лучше бы спросила, как мне. Каждый день слышу жалобы учеников, мол, вот старикан такой несносный всю им их не-жизнь портит. Я ему в напарницы поставила нового ангела. Женщина деятельная, но мягкая, добрая. Думала, сработаются. А нет же. Мими развела руками в беспомощном жесте. — Не принял. Никак. Вообще. Отведет свой урок — и пулей умчится к себе в гнездо. Даже не разговаривает с ней почти. Я даже не знаю, запомнил ли он ее имя вообще. Совсем плохо стало после смерти Мисселины. Ни с кем сработаться не может — со всеми грызется, как бешеный пес, прям ходу нет. Даже не знаю, что делать. Не выгонишь, знаю, что мужик он хороший, нас же с тобой учил. — Хороший, — подтвердила Вики. — Он — отличный наставник. Был, по крайне мере. — Вот именно, что был, — вздохнула Мими и посмотрела в сторону заходившего за горизонт солнца. — Идем, темнеет уже. Недавно обнаружила, что больше не люблю шататься ночью. — Правда что ли? — усмехнулась Вики. — Стареешь, Мими. Дьяволица рассмеялась. — Да, возможно. И девушки неспешно побрели в сторону величественного и каменного здания, которое пережило множество ангелов и демонов и видело смерти тысячи из них.

***

Двое непризнанных парней сидели на крыше школы, свесив ноги в пропасть. — Слышал, у Милены новые способности открылись? — Да, давно уже. Так прикинь, она же этих, как его, животных всяких земных вызывает, птиц там или насекомых. Ну ты понял. — Ну? — Так наш старик каждый урок ее просит голубя призвать, прикинь? — Может, он хочет себе голубятню завести? — хохотнул парень. — Сегодня вот вообще попросил целую стаю голубиную призвать. Сидел, смотрел. Мы думали, он урок продолжит, ан нет. Он, похоже, даже не собирался. — Совершенно очаровался голубями? — Да кто этих стариков знает. Может, действительно с ума сошел. Но Миленке он нравится. Говорит, он добрый. Ага, конечно, добрый. Да я с субантрой лучше пересплю, чем поверю в том, что старина Геральд — добрый. И они продолжили болтать о всяком: о том, какие преподаватели странные, о том, какие девчонки лучше, о том, как же круто иметь крылья, и о том, как, наверное, было интересно жить в те времена, когда бессмертные воевали с Мальбонте. Потрясающе значительная фигура. И какие идеи продвигал! О том, сколько жизней он забрал, предпочли не говорить. День был хороший, а портить настроение себе не хотелось.