Мы не те, кем были раньше

Дженни как ошпаренная забежала в комнату и, заметив, что её подруга ещё не спит и читают книгу, сразу же присела рядом с ней. — Твой дружок чокнутый, — выдохнула она, ощутив вновь дрожь по телу. — О чем ты, Дженни? — Рыжая нахмурила брови и отложила книжку в сторону, садясь в позу лотоса. — Новенький. Я только что его видела, он собирался сбежать из школы и увидел меня. Потом мы услышали шаги, и он просто затолкнул меня к стене и... и... Он сказал, что лишил меня... невинности, — сглотнула ком в горле Блер, поджав губы. — Ух ты, — произнесла Эйми себе под нос. — Я абсолютно ничего не поняла. — Если вкратце, то это было... ужасно, — прикрыла глаза Дженни и легла на кровать, пока её подруга нависала над ней и улыбалась. — Уверена, что это было не настолько ужасно,— усмехнулась Вуд и легла рядом с подругой, тяжело вздохнув. Брюнетка положила голову на плечо подруги и прикрыла глаза, погружаясь в сон. Этот день её здорово вымотал. Следующее утро прошло у девушек, как и все остальные. Утренняя молитва, завтрак и первый урок математики. Остальные занятия разделились, и подругам пришлось разойтись до обеда по разным кабинетам, чего обеим меньше всего хотелось. Дженни видела изменившееся настроение Вуд и переживала за неё, потому что та молчала с самого утра, проронив лишь пару слов. Возможно, брюнетка не волновалась бы так сильно, если бы не заметила это с ночи, когда забежала в комнату и увидела читающую подругу. Поэтому, как только закончились занятия, Блер ринулась искать Эйми по всем корпусам школы, прочесав каждый уголок. Она спрашивала каждого, кто мог бы пересечься с ней, но те лишь пожимали плечами, и это пугало её ещё больше. Обычно, когда Вуд грустила, то сразу начинала читать, говоря, что книги помогают ей избавиться от ненужных мыслей. И это брюнетка вспомнила лишь в конце своих поисков, побежав после этого сразу в библиотеку. Как и всегда, никого не было. Лишь полки, переполненные книгами, и столы, за которыми никто не сидел. Дженни прошлась взглядом по всему помещению, услышав шорохи и мужской голос за одной из последних полок, куда сразу же направилась. С каждым шагом она слышала и плачь. Слишком знакомый, тихий, заставляющий плакать и её. — Эйми, Господи... — Блер кинулась в следующую секунду на подругу, которая сидела на полу, прислонившись спиной к полке, и плакала. — Признавайся, это ты что-то сделал? — Она строго взглянула на Гарри, который сидел рядом и прищурил взгляд. — Ну, конечно же. Кому же ещё, как не злодею Стайлсу! — Вскинул он руки вверх, закатив глаза. — Я тут у вас кто-то вроде местного дьявола. — Просто объясни, что случилось, — обнимая подругу, недовольно пробурчала Блер, зная, что подруга не расскажет ничего. — Понятия не имею. Я больше не хотел видеть лица всех этих придурков и зашёл сюда, услышав, как она плачет. И она уже десять минут ничего не говорит, — пожал плечами Гарри, взглянув на брюнетку. Она в ответ лишь кивнула и сильнее прижала Вуд к себе, поглаживая по спине. — Что случилось, Эйми? Почему ты плачешь? Ну же, расскажи мне. — Ты была права, Дженни, — всхлипнула рыжая. — Все это неправильно, я плохой человек. — Что? Эйми, что стряслось? Вуд подняла взгляд на озадаченную подруга, а потом перевела его на Гарри, намекая, что не может рассказать перед ним. Дженни поняла все и взглянула на Стайлса, показывая, что бы тот перестал слушать. Тот лишь закатил глаза и сунул наушники в уши, недовольно цокнув языком. — Ну и? Почему ты плачешь? — Брюнетка вновь перевела взгляд на подругу, которая продолжала вытирать слезы рукавом рубашки. — Потому что... Я делаю все не так. И ты права, что нам не стоит впутываться во все это. Я, как идиотка, влюбилась в парня, встретив его на улице, и верю, что это навсегда, но ведь это не так. Все не так, а я просто... Я не должна была делать этого. Дженни, я согрешила, я не должна была делать этого, — покачала головой Вуд, плача так, будто у неё отняли жизнь. — Делать что, Эйми? — Влюбляться в Томаса. Я думала об этом всю ночь, и я... — она не смогла договорить, потому что слезы не прекращали течь. Блер улыбнулась и крепко обняла подругу, поглаживая её по волосам. — Все, что я говорила... Забудь об этом, ясно? Я просто испугалась за тебя, но ты не должна думать, что ты плохая или влюбляться – грех, потому что это не так. Ты сделала все правильно. — А как же все, чему нас учат тут? — Нас учат вере, и только. Не слушай никого, даже меня, ясно? Если ты чего-то хочешь, то не заморачивайся на этот счёт. Единственное, что ты не должна была делать, так это плакать из-за таких глупостей. — А как же ты? Ты ведь никогда даже не нарушала правила, а я... — всхлипнула вновь Эйми. — Ты не делала ничего, что можно было называть нарушением правил. То, что ты встретила парня, замечательно, а я буду лишь рядом, чтобы держать тебя в руках, — хихикнула Блер и поцеловала подругу в щечку, которая, как маленький ребёнок, прижалась к ней, обнимая за талию. Гарри все это время, находясь рядом, ни разу не включил музыку, а слушал девушек, задумавшись. Он не понимал ничего в этих девичьих заморочках, но осознал, что эти обе единственные, к кому не испытывает отвращение в этой школе и что одна из них оберегает другую с невероятной силой. Девушки ушли, а Стайлс продолжил сидеть на полу и думать. Думать о том, что он вообще здесь делает. Он не был ярым атеистом, но никогда не доходил до фанатизма со своей верой. Ему было плевать, как и на все остальное. Он не переживал по какому-либо поводу, а здесь беспокоились о каждом своем действие. И это было странно для него. Зачем думать о своих действиях, если можно сразу сделать, а потом уже решить правильно это или нет. Допустишь ошибку – отлично, ведь это научит тебя большему, чем постоянные размышление об этом. Да, в этой школе тоже хватает идиотов, но большая часть, действительно, «правильная» во всех смыслах. И эта часть совершенно не хочет совершать глупости, которые и учат нас жить. И Гарри не хотел становиться одним из них. Он иногда курил, ругался, врал и делал ещё множество глупостей, но ему нравилось это. Нравилось быть обычным. Время было почти пять вечера, а Дженни удалось успокоить подругу окончательно только двадцать минут назад. Эйми всегда отличалась чувствительностью и впечатлительностью, и Блер тысячу раз пожалела, что позволила себе отчитать её, позабыв о том, что эта девчонка может начать думать об этом, вскоре её будет уничтожать совесть, а потом и слезы. Не то, чтобы Эйми многое так сильно заботило, но она относилась к тем, кто плачет с поводом и без. И это не было тем, что раздражало Дженни. Наоборот, она любила за это подругу. За её сентиментальность, доброе сердце и веру во все. Она оставалась собой, не стесняясь этого, и это казалось Блер невероятно милым. Убедившись, что с Вуд все в порядке, Дженни вышла из комнаты, прогуливаясь по коридорам школы и незаметно оказалась у туалета. Зайдя внутрь, она учуяла неприятный запах сигарет, отчего поморщилась нос и искренне удивилась. Потому что она не знала ни одну из девушек в школе, кто курил бы. Зато она знала парня, который мог позволить это. — Что ты здесь делаешь? — Взглянув сначала на Стайлса, а потом на сигарету в его руках, спросила брюнетка. — Молюсь, — совершенно серьёзно проговорил Гарри и закатил глаза. — Курю, как видишь. — В женском туалете? — Ну, сюда директор точно не зайдёт, — пожал плечами парень, сделав очередную затяжку. — Но это женский туалет, — уточнила девушка, разведя руки по сторонам. — И чем же он отличается от мужского? Табличкой на двери? — Цокнул языком Стайлс, оглядев Дженни, заметив, что она, наконец, сняла ужасную школьную форму и сейчас стоит перед ним в обычных лосинах и вытянутой кофте. Поняв, что этот парень найдёт ответ на любое её слово, Дженни покачала головой и направилась к последней кабинке. — Почему ты так опекаешь Эйми, будто бы ты чертова Мать Тереза? — Услышала она и остановилась, обернувшись и встретив заинтересованный взгляд юноши. — Я знаю её тысячу лет, и знаю, какой ранимой она может быть, если ей разобьют сердце, потому что подобное уже случалось, — пожала плечами брюнетка, открывая дверь кабинки. — А теперь дай мне справить нужду. — Только не забудь помолиться перед этим, — усмехнулся Гарри, затушив сигарету и выкинув её в мусорное ведро. — О Господи, — услышал он, прежде чем отправиться с улыбкой на лице в свою комнату.