Отец-одиночка

Через полгода на пороге квартиры Майского появился ещё один мальчишка. На вид ему одиннадцать, не больше и не меньше, на плече синяя потрёпанная спортивная сумка с пожитками, на лице улыбка и глаза сияют. Отчего, Майский не понимал, но глаза у него и правда горели. Парнишка был одет в белый вязаный свитер, большой ему, и в кирпичного цвета куртку. На изрядно потрёпанных временем тёплых камуфляжных штанах красовались две заплатки, а кроссовки и вовсе «каши просили». Рукава свитера мальчишке были явно длинноваты, и он постоянно манжеткой утирал нос, шмыгая. Улыбался широко. Каштановые блестящие волосы, свисающие почти до плеч, были прикрыты шапкой того же цвета, что и штаны. Волосы красивые, длинные, заплетённые в тугой хвост. - Папа, а это кто? – недоуменно спросил Саша, глядя в такие же голубые, как и у него глаза. Мальчики вообще были похожи, а всё потому, что они были братьями. Диме, на самом деле, было четырнадцать, просто он был маленьким и хрупким, как фарфоровая статуэтка, особенно для своего возраста. - Саша, это твой брат, - мило улыбаясь, говорит сыну Майский, трепля малыша по голове, - Дима, проходи, не стесняйся. - Ваня, это срочно, пробей всех детей этой… Ну, как её. Агаповой, вот! Ну, сын которой Сашка, вот! – запыхавшись, врывается в лабораторию Серёжа. - Сейчас, Серёж… - Тихонов отталкивается от ножки стола и едет к другому компьютеру, после чего быстро набирает паспортные данные. – Так… Мария Агапова, умерла в возрасте тридцати семи лет… Два сына, Дмитрий Агапов и Александр Агапов… Ну, то есть, теперь Майский. - Пробей, где сейчас этот Дмитрий! – уже почти указывает ему Серёжа, но его эмоции понятны. - Хорошо, сейчас, - выдаёт задумчиво тот, вбивая имя в базу жителей, - Дмитрий Агапов, четырнадцать лет. Сейчас находится в Центральном Московском Интернате… - Адрес. - Улица Космонавтов, строение тринадцать, - говорит Тихонов, вырубая все программы. – Поезжай, забирай этого Диму. Буду рад знакомству. Так и случилось знакомство Димы с Майским. Видно было, что новый папа вызвал восторг у пасынка, особенно глядел на его волосы и косуху. Разговаривал охотно, многое рассказал. Он своровал у одноклассника деньги, за что его отправили в интернат на месяц, однако мама его не успела забрать – умерла, и остался парнишка там ещё на полгода. Потом объявился папа, который бросил их, объяснил всё, договорился, ребёнка забрал. И вот растил уже двух сыновей. - Дядя Серёжа, а где комната? – спросил Дима у Майского, снимая с ног одетые без носка кроссовки, хотя на улице и было первое декабря. Мальчишке видно вообще плевать было. Майский рассказал, что у него есть отдельная комната для мальчишек – там стоит новая двухъярусная кровать и два письменных стола, которые купил не так давно Сергей и установил. Эта комната раньше была, чтобы, если приедут гости, не оставлять их в гостиной. - Идём, - Сергей мотнул головой и направился в сторону этой комнаты, оформленной в сине-голубом стиле. Чуть не взял пацана за руку по привычке, но вовремя дёрнул руку. – Ты это, раздевайся, не стесняйся… Твой этаж – второй, Саша маленький… Я лезть не буду, если надо, зови, - и вздыхает. Нелёгкая ноша отцовства станет ещё сложнее, но с тем и проще – Сашу иногда можно будет оставлять на попечение старшего брата, но злоупотреблять этим Майский явно не хотел. – У меня послезавтра отпуск заканчивается, поэтому завтра едем менять тебе документы на мою фамилию. - Хорошо, па… Дядя Серёжа, - Майский усмехнулся. Парень не мог назвать его папой, хотя ему явно хотелось. - Кстати, есть хочешь? Яичница, сосиски, бутерброды. Чай, кофе… - но Майский не договорил, перебитый сыном. - Потанцуем? – спрашивает с улыбкой Дима, но, видя выражение Серёжиного лица понял, что шутка не удалась. – Ну, чай, кофе, потанцуем… - Шутник, - фыркает Сергей, - Есть будешь? - А давай. Серёжа наблюдал, как мальчики с аппетитом уплетают поставленную перед носом еду и улыбался, задумчиво вглядываясь в дверцы буфета. Быть отцом ему понравилось, хотя это было тяжело, впервые имея четырёхлетнего сына, пусть и спокойного. Он вспоминал, как боялся его сломать, уронить, растоптать, но вскоре освоился и стало проще. Но только вот он не знал как обращаться с подростками, особенно если в более раннем возрасте ты с ним не встречался и повадок его не знаешь. И вообще, два сына… Рискованно. Говорят, всё, что тяжело, особенно тяжело и сложно именно во второй раз. Ну, например, ты завёл одного ребёнка, и ты не знал, что тебя ожидает. А вот во второй раз ты уже знаешь, что ребёнок – это тяжело, и понимаешь, что идёшь на риск. Но вот ребята доели и они начали собираться. Сергей разрешал мальчишкам ходить по дому в одном нижнем белье, потому что знал, что такое злая бабушка. А она-то как раз и не разрешит этого делать. Вот собрались, и Саше рюкзачок на спину на кинули, в него машинок сложили. Брат в Сашке души не чаял, играл с ним, хотя, казалось бы, парню четырнадцать лет, подросток, и вообще, нянчиться «не модно». Но Дима другой… Спустя три часа приехали домой, но Диме было всё ещё непонятно, зачем ему менять фамилию на фамилию отца, которого он даже не знал раньше, но при этом не претендовал на старую. Ему, казалось, вообще плевать, как его зовут. Сидел и безразлично пялился в окно машины, прикасаясь к стеклу загорелой рукой. - А зачем мне менять фамилию? – спросил он по пути. - Ну, знаешь, Дима, я работаю в ФЭС. Тебя надо вписать в частых посетителей, чтобы ты после школы ко мне на работу, - Майский остановился и чертыхнулся, глядя на ситуацию на дороге, - Приходить. Ну, уроки делать, да с полицейскими, моими друзьями знакомиться. И есть. Я твою и Сашину еду в шкафчике буду оставлять, а тебе копию ключей от него отдам. В общем, понял? - Да… Пап, - Майский незаметно для него улыбнулся, услышав это слово. – Встретишь меня завтра на ресепшне? - Хорошо, Дима, - сказал он и мальчишка вновь отвернулся. До конца дороги молчали, но Сергей теперь сиял, поняв, что ребёнок стал ему доверять. Солнце грело сильно, Дима открыл окно и усадил младшего на колени, приглаживая волосы. Потом сощурился под лучами и не заметил, как Сашка уснул на коленях. Коротко улыбнулся и тоже прилёг, закрывая глаза. Теперь пора улыбаться Серёже. - О, Дима, ты уже? – спросил Сергей, когда ему позвонил сын с просьбой встретить его. Повисло молчание, после чего вызов отключился. Отставив в сторону кружку с кофе и оставив задание посмотреть за тем, как Саша ест на Антонову, учтиво попросив помочь, со всех ног помчался к ресепшену. Записал в список постоянных посетителей своего сына, договорившись, что тот будет показывать паспорт и провёл того в буфет. Поздоровавшись с Кругловым за руку, Дима аккуратно уселся на высокий стул у угла и вытащил учебник алгебры. Мальчишка был аккуратный, и все учебники и тетради были обёрнуты в обложки. Достал ручку и открыл тетрадь, всю исписанную мелким убористым почерком и формулами, обведёнными цветными ручками. Майский усмехнулся, вспомнив свой почерк в четырнадцать, когда учительница русского языка ему написали на целый лист «Ну не понимаю я, что тут написано! Не понимаю! Не понимаю! Пиши аккуратней, 2!». Тогда от родителей влетело знатно, но зато он научился писать красиво, прямо как сейчас. Присел к сыну. – Сам разберёшься или помочь? - Я сам, спасибо, - отрицательно качает он головой и утыкается в тетрадь взглядом. Изредка что-то бормочет, быстро черкая цифры и буквы на черновиках, а потом записывает аккуратно в тетрадь. Через два часа он уже сидел, свободный от уроков, и ел то, что ему положил отец в контейнере. В общем, жизнь в ФЭС была неплохой, тут было всё, что нужно, и даже спальное место на крайний случай. Хотя можно было следовать примеру Тихонова – вырубаться посреди ночи прямо за столом. - Папа, а можно заглянуть в морг? – спросил уже ближе к ночи Дима, глядя прямо в глаза улыбающемуся отцу. - Не боишься? – спрашивает он в свою очередь. – Там же трупы. - Нет, вообще нет. Я трупы уже видел, когда мне ещё пяти не было. У нас тогда расстреляли двух человек. А мы с мальчишками на них глядели и ещё наши их пинали, - хмыкнув и подёрнув плечами, отвечает Дима. Это и правда было страшное зрелище, а особенно для маленького мальчишки. И Сергей помнил тот год – посадили молодого парня, который заставлял детей убивать за деньги. Хотя самому-то только двадцать было. - Тогда у Вали спроси – разрешит так иди. Натянув большой ему халат и перчатки, закатав рукава, парень вошёл в морг. Антонова разрешила Диме зайти, и он явно был тому рад. Валя как раз осматривала найденный труп. Мальчишка уселся в кресло и стал смотреть на тело со стороны. Вроде, обычный мужчина, но что-то странное было в нём. Дима глянул на его руку и увидел две маленьких белых точки в районе плеча. Отвернулся, посмотрел на препараты, удивлённо притрагиваясь к пробирочкам с разноцветными жидкостями, которые кто-то из стажёров расставил по цветам радуги. Потом вновь глянул на плечо мужчины и понял, что это. - Тётя Валя, - тихо сказал он. - Что, Дима? - А почему он не сопротивлялся? – спрашивает Дима, слушая то, что Антонова записывает на диктофон. Человека волочили по камням, когда он был ещё в сознании, а он ещё и не сопротивлялся. Всё тело в мелких и крупных гематомах. - Не знаю уж. В крови и содержимом желудка ни ядов, ни транквилизаторов, - вздыхает Антонова, уже на который раз осматривая труп. - А мне кажется, или это след от… Самодельного электрошокера? – он встал и притронулся к бледной коже человека. Она была холодной после морозилки. – Мы такие классе в пятом делали, только специально со слабой батарейкой. Такие же следы оставались, - он поднял рукав и указал на такие же две белые точки у себя на локте. – Попали неудачно, - и хмыкнул. - Дима, да ты… Это же всё решает! – воскликнула Антонова и быстро набрала Галине Николаевне. – Галина Николаевна, его оглушили электрошокером! - Как догадалась? – удивлённо спросила Рогозина. - Скажите спасибо сыну Майского! Дима мне след показал, рассказал, что это самодельный электрошокер, - спокойно уже говорит Валя, однако ждёт реакции Рогозиной. - Ты… Пустила ребёнка в морг? – недоуменно спрашивает она и по интонации слышно, что это плохо. - Да, но… Он не боится, он мне с причиной смерти разобраться помог, - уже тише говорит Антонова и отключает вызов. – Дай «пять», Дима! – и протягивает руку. Он широко улыбается и даёт «пять» Вале. Первое, что увидел Майский по возвращению домой – полная тишина. Разделся и разулся, заглянул во все комнаты, но никого не было, только зимний ветер гулял по квартире. Закрыл окна, которые просил закрыть Диму, когда тот придёт домой. Приготовил еду, попытался позвонить сыну, но телефон был недоступен. Поел, попытался лечь спать, думал, что они балуются и где-то затаились. В детском доме рассказывали про его пару попыток побега и умение виртуозно прятаться, поэтому первую пару часов Сергей не беспокоился. Но вот когда настало время комендантского часа, он не на шутку заволновался и даже испугался. Резко привстал в кровати и набрал Тихонову. - Ваня, дети пропали, - тревожно сказал он и пошёл на балкон, сложив руки на подоконник закрытой лоджии. Громко вздохнул, глядя на горящие огни мегаполиса и серое от дыма заводов и выхлопных газов небо, в котором не было видно ни звезды. Шумно проезжали машины, шурша шинами по асфальту. – И Дима, и Саша. - Что?! И ты мне только сейчас об этом сообщаешь? Ведь время – двенадцатый час! – недовольно вскрикивает в трубку Тихонов, да так, что приходится Майскому трубку от уха убрать, но ему приятно – Ваня кричит только если волнуется. - Приезжай ко мне. С ноутбуком. Срочно. Ваня приехал к нему, когда было около десяти минут первого ночи. Они разложили ноутбук и стали пробивать номер. Отслеживали по карте, смотрели местоположение. Ночь выдалась бессонной, к утру они были уже разбиты и почти не надеялись на то, что найдут детей. Чуть серело, пропадала из виду луна, ноутбук освещал небольшую крытую лоджию один на три светодиодами, когда из динамиков раздался звук. Он оповестил, что телефон Димы засветился в поле за городом, куда немедленно направился Майский. Утро только зачиналось, скрипели шинами, проезжая по мокрому асфальту, первые посетители улиц, темно вокруг, одиноко как-то и не лепечет что-то на изрядно пошарпанном заднем сидении машины полуспящий Сашка, не напевает под нос Дима. Я слишком быстро к ним привык. Обычно я не привязывался к людям с такой скоростью. Полную тишину лишь изредка нарушали крики пьяных людей, перемешивающиеся с недовольным ворчанием вышедших прогнать их, жителей многоквартирных домов. Майский повернул за угол, куда направлял его навигатор в программе ФЭС по слежке за номером. Набирая скорость, с какой особо не поездишь по городу днём, Сергей плавно вновь и вновь поворачивал, заезжая «к чёрту на кулички», как выражался сам. И так, наслаждаясь скоростью, он чуть не пропустил нужный ему поворот, после чего чертыхнулся и ударил по тормозам, резко прокручивая руль влево и вновь зажал педаль газа почти до пола. Вокруг заметны были явно заброшенные постройки с граффити на стенах. Где-то у гаража собачились, перекрикиваясь, два в хлам пьяных парня, выясняли отношения две компании, врубали на всю музыку студенты. Но ему нужно было ехать дальше, намного дальше, ещё около трёх километров по прямой. На каком-то моменте фонари оборвались и здания закончились, началась пустынная грунтовая дорога, вокруг полностью усаженная голыми сейчас кустарниками. Проехав так ещё около километра, остановился – дальше шла узкая тропа, занесённая снегом. Пожалуй, первое, что понял Дима, проснувшись, это то, что он в состоянии опера. Ну, вернее, в таком состоянии, какой описывал отец работу опера. Он уже неоднократно слышал эту самую фразу: «И в мусоре покопаться, и в дерьме искупаться придётся», которую, как он сам говорил, сказал впервые Глебу ещё десять-двенадцать лет назад, отчего стажёр невольно усмехнулся, после вновь увлёкшись занимательным делом – разгребанием мусора. Короче, ощущал себя Дима выкупанным в дерьме, как сказано во второй части фразы, и башка раскалывалась, и спина, ноги болели, будто бы его побили, а то и ногами. По наличию окон достаточно низко над полом и видом, проглядывающемся как раз из этих окон, он понял, что где-то за городом, причём в здании, и не на первом этаже. Одна рука болела сильно на локте… Оглядел её и увидел распоротую прямо в сгибе вену, видимо, по неосторожности резанули его ножом. В ране застрял кусок ржавчины. «Блин». - Грохнем его и покончено! – с этим выкриком два старшеклассника начали бить Диму со всей силы. Он уже не мог сопротивляться и оставаться в сознании, поэтому выпал из мира с мыслью: «Хоть бы Сашку не убили, лучше меня». - Ты паспорт, паспорт глянь! У него отец – мусор! Сергей Майский, майор спецназа ГРУ, ты, придурок конченный! – с такими словами один из парней схватил мальчиков на руки и загрузил в багажник чёрного джипа. О том, что его отец – полицейский, он знал не понаслышке, так как и сам пару раз попадался тому с мелкими преступлениями. Отвезли они ребят в их «штаб», заброшенное трёхэтажное строение нежилого типа за городом. Там и бросили – а сами – бежать. Дима схватил пальцами кусок ржавчины и дёрнул, скорчившись от боли. Тот уже высох глубоко в ране, отчего доставать его было особо больно и опасно. Парнишка вынул из кармана пакет для вещдоков, стопку которых спёр у после недоумевающего Тихонова. Смешно было. Потом он утащил у него ещё четыре зонда, на случай, если пригодятся, и всегда носил их в прорезанной подкладке пальто. В пакет положил кусочек ржавчины. Только после понял, что брата рядом нет, и отправился на поиски на ватных ногах. Вокруг не было ни души, мальчик замёрз, и вдруг свалился, стоя на ровном месте. Голова жутко кружилась, заполоняя мозг пустотой. А потом он и вовсе не смог устоять на ногах. Насмотревшись на работу Вали и Артёма в морге, он уже умел осмотреть тело, и даже самого себя. Оглядев все жизненно важные органы снаружи, заметил лишь небольшую гематому в области селезёнки и ещё множественные царапины разного размера и характера по всему телу. Так же вокруг царапин были и гематомы, но кровопотерь не было. Убедившись в своих силах, паренёк встал и пошёл исследовать второй этаж далее. Ещё у Димы недавно вышло убедить отца дать ему диктофон, который тоже был у патологоанатомов, работников лаборатории и баллистиков-трасологов. В конце концов, когда отец дал ему такой же, попросив не потерять столь ценный экземпляр, мальчишка от счастья скакал. Сейчас же он шёл по пустому бетонному этажу, кутаясь в порванное пальто и изучая каждый сантиметр. Его насторожил запах, который царил на этаже, и он ничуть не удивился, увидев перед собой труп того парня, который не был в маске и утверждал «Прикончим его!». И вот теперь он вооружился латексными перчатками, которые купил на кровные, честно выигранные у одноклассников в карты на переменах, деньги, и также засунутые им в прорезанную подкладку. Он эти вещи вечно с собой таскал, но утаивал это от Сергея, чтобы тот пальцем у виска не покрутил. У мальчика горели глаза, когда он вспоминал, что до поступления в мединститут ему осталось всего-то ничего – четыре года. И вот он начал осмотр. - Приступаю к осмотру трупа… Наверняка причиной смерти являлась механическая асфиксия, судя по тонкой странгуляционной борозде… Скорее всего, убийца был выше его хотя бы на… - он прикинул, - Двадцать сантиметров, не точнее… Удушен, судя по ширине борозды, чем-то тонким и упругим, возможно, даже твёрдым, к примеру… Проволокой. Могу предположить о «свежести» трупа, если понятия «свежий» и «труп» вообще совместимы. Судя по степени трупного окоченения и разложения, ему не менее десяти часов, - Дима сам удивлялся, как умудрился не забыть всю эту информацию с момента познания – прослушивания записей с тайком взятых из морга диктофонов Валентины и Артёма и выслушивании этих записей ещё в момент записи. Потом он вспомнил о своей главной задаче – найти брата и услышал крик малыша. Выйдя из машины, Сергей оглянулся. Огни мегаполиса не были видны с его местоположения. Захлопнув дверь автомобиля, он врубил сигнализацию и тут же пошёл вперёд по тропе, скрипя ботинками по снегу. По привычке одевшись не тепло, он об этом жутко пожалел, когда с неба крупными сияющими в свете фар хлопьями повалил густой снег, первый в этом году. Перчатки без пальцев, которыми он пользовался при вождении байка не столько согревали, сколько были красивыми, а его любимая толстовка и косуха с цепями толку не приносили, кроме того, что звенели подвеской, заставляя немного испуганно оглянуться. Зачем-то чиркнул спичкой, раскидав тонкий слой света по всему окружающему. Огонёк затух, как только с запада прилетел порыв пробирающего ветра. Мужчина оглянулся, но в темноте не увидел ничего – сплошь чернота и только звёзды тлеют угольками на бесконечном полотне неба да сияет луна, бросая прозрачный свет на снег. С каждым шагом сугробы углублялись и, в конце концов, Майский оказался по колено в хрупком снеге, скрипящем под тяжёлыми шагами. Стараясь не упасть, он широко шагал, балансируя руками, когда увидел вдали крохотный огонёк, казалось, в каком-то призрачном здании. Зашагав быстрее, он скоро вышел на равнину, где снег был еле-еле по щиколотку. Он удивлялся, как за три часа успело навалить такое количество снега, и шёл в скверном настроении из-за промокших ног. - Так, Шустов, а где наш Майский? – строгим голосом спрашивает Галина Николаевна, входя в переговорную с огромной стопкой очередных бумаг, и видно было – бумаги у неё важные, а настроение – ну просто отвратительное. В конторе было тепло, а снаружи щёки сводило и покалывало неприятным морозцем с пробирающим западным ветром, который входил под куртку и кофту, трогая спину и живот своими ледяными пальцами. - Не знаю уж, куда делся наш Ромео, второй день его нету, - хмыкает Шустов, закидывая одну ногу на другую и складывая руки перед собой на столе. - Второй день? Как? На звонки не отвечает? - Нет, не отвечает. Второй день и Дима в ФЭС не приходил, и сам Майский, а Тихонов примчался ни свет ни заря, хотя, конечно, я пораньше. Сидит, бормочет что-то, вроде «где же, где же…», программы какие-то в компьютере открывает, закрывает. Подозрительно, - вздыхает Игорь и отпивает из кружки кофе, постукивая костяшками второй руки по столу. - Ладно, забудем пока, может он того, ну, - сказал вошедший Круглов, щёлкнув пальцем по горлу, - Загулял? Были инциденты пару раз. - Да ладно? – шутливо и удивлённо спросил Шустов, - Неужели этот «очень интеллигентный, спортивный и вечно молодой» загулял? - Хватит шуточек, Коля, звони ему почаще, ответит, может, - хмурится Рогозина, и возражать ей никто не осмеливается. «Вот же блин, телефон разрядился!» - была первая мысль Майского по приходу к зданию, которое, как оказалось, вовсе не было призрачным. Маленький огонёк угас, остались только стены трёх этажей и выбитые окна. От ветра он дрогнул, потому что его уже пробрало и он жутко замёрз, но искать детей нужно было. Обходя склад – а это по его прикидкам был именно он – мужчина вновь увяз в сугробах, в этот раз уже до самых бёдер, и Сергей вновь удивился, как за этот промежуток времени успели нападать такие горы, но продолжил пробираться ко входу, который увидел издалека по открытой двери. Пробравшись, присел у стены на корточки и увидел дверь, закрытую на замок, в углу. Ни шороха, ни звука вокруг, но ему казалось, что сверху кто-то ходит. Ноги затекли, и пришлось встать. Мужчина обнаружил рядом увесистый железный кусок, подняв его, понял, что тот в мазуте, но очень пригодился. Пройдя по грязному, закиданному полу, на котором хрустел и снег, и крошенный бетон, он пощупал навесной замок на двери. Ключа нигде не валялось, и, крепко схватив железку руками, Сергей ударил по замку со всей силы раз, а потом и ещё, пока тот не открылся. Спустя час удалось открыть застрявшую накрепко дверь, навалившись, а потом и пройти на лестницу, идущую на второй этаж склада. У Димы очень болела голова и ноги просто отваливались. Саша лежал на полу, накрытый Диминым пальто и укутанный в свою курточку. На улице уже было совсем темно, мальчишкам хотелось спать, но Дима сидел в окне, глядя в даль и иногда смотря на мирное личико спящего братишки и дрожа от холода. Хорошо, что он, несмотря на папины советы, всё же надел свой вязаный свитер белого цвета. Услышав шаги внизу, затаился, держа брата в руках. Дверь на замке, которая вела вниз, чуть скрипнула, и потому Дима взял в руку заточенный им за последнюю пару часов кусок бетона. Оскалился, шумно дыша и заслоняя Сашу собой и насторожился. Шуршащие шаги поднимались по лестнице, кто-то дышал за стеной. И вдруг сердце оборвалось – громкий шаг послышался прямо возле него. Сзади кто-то прыгнул, и подросток закричал. Шаги с лестницы приблизились, и тут же он услышал звонкие удары, видимо, в голову. Дышать стало трудно, его пытались задушить, но крепкие руки тут же сняли затянувшуюся на шее верёвку и родной голос зашептал: - Дима! Дима, глаза открывай! Рота, подъём, всеобщее построение! – кричал отец своим голосом, который обычно шутливо или пытаясь устрашить, делал. Такой он был родной, громкий, звучный, но хриплый, рокерско-байкерский. У Димы по лицу расползлась счастливая улыбка, и он тут же ответил: - Есть, товарищ майор, ко всеобщему построению готов, - и вновь улыбнулся, прижимаясь к тёплой и ставшей за месяц родной груди. Глянул в серые глаза папы и ещё крепче обнял, отчего тот устало улыбнулся. - Сына, поедем сейчас домой, Сашку на руки бери, а я тебя возьму. Приехав домой, Дима не захотел ничего рассказывать, утверждая «утро вечера мудренее, всё утром». Лёг спать и уснул, едва коснувшись подушки. - Ну что ж, майор Майский, объясните может, где пропадали эти два дня? – спрашивает Рогозина, поправляя папку в руках и строго глядя на Майского. Естественно, он ведь не отвечал на звонки два дня подряд и даже не предупредил, что пропадёт, и с утра прибежал на работу взволнованный. - Но Галь… - растерянно прячет взгляд Сергей, сжимая губы. - И не «галькай» мне тут! Где пропадал?! – уже разъярённо спрашивает Рогозина, а Майский знает, что доставать её в таком виде лучше не стоит. - Галя… У меня дети пропали. Я их искал, - подходит ближе он и, вздохнув, прикрывает глаза. – Я понимаю, что поступил неправильно, не позвонив, но это срочно было! Я не мог тянуть! Тихонова спроси, мы с ним вместе… Отслеживали… - Серёжа, но… Ты правда не мог предупредить? - Нет, Галя, у меня телефон сел, - вздыхает вновь он. - Ну тогда… Иди работай. Забудем об этом, а с детьми разберёмся, - и улыбается ему. Мозг и сердце буквально режет эта дума – кто и зачем украл детей? – и он весь день ходит несобранный, над чем усмехается Власова. А ночью приезжает Тихонов, наполняя квартиру тёплым уютом и поцелуями. Жизнь продолжается.