Bride of the Underworld // Невеста Подземного Мира

***

       Её душа распевала с вызовом, ослепляюще сияя своей смертной своенравностью, и когда она, позолоченная лилия, проходила мимо него, разодетая в златые шелка, Санс глядел ей в след, очарованный чистой решимостью, заключенной в хрупкой фигуре. Фриск родилась из любви Природы к человеческому мужчине: не коснулась бы губ полукровки амброзия, то, возможно, её будущее никогда бы не связалось с его. Она осталась бы долгоживущим, но смертным ребенком для прихоти матери и сокрытия. И всё же вместо этого Природа пошла на глупый, даже эгоистичный поступок и подарила дочери судьбу бессмертной. Прокляла её, открыв дорогу обратиться в Именованную богиню, не осознавая, что в последствии случится, вероятно, думая, что Фриск навеки останется с ней в укрытии бессильной нимфой, скачущей по полям, выращивать цветы. Но подобная душа как у Фриск, весьма опасна даже в простой смертной форме. Без присмотра, в одиночку, человеком или полукровкой, она стала бы из тех, кто губил королей и свергал империи — и если не вручную, то через влияние. Одним словом «героем». Такие души нелегко впадают в вечный покой — ему ли не знать. Он собрал и осудил всех этих героев в конце концов. И все же биться в груди бессмертного? Это было предметом восхищения. Возможности безграничны.        Её Именовали «Весной», но Санс видел маршруты, проложенные перед ней, владения, невидимые пути, по которым её силы могли укрепиться и возрасти. Новоиспеченная богиня была способна на многое, помимо распускающихся вслед за ней цветов. Весна значила рождение и возрождение. Возвращение жизни после бесплодия зимы. Тепло и обновление. Плодородие. Воскрешение. Изменение. Он разглядел в ней семена возможностей: корни пока что короткие, листья не распустились, потенциал едва раскрыт. Станет ли она однажды чем-то большим, чем Весной? Достигнут ли её владения всех сезонов и циклов? Судьбы нарекли её Милосердием. Сможет ли она когда-нибудь носить другое Имя? Имена могли меняться. Редко, но это было возможно. И с душой, красной от решимости, перемены были в буквальном смысле частью её натуры.        Но несмотря на потенциал, она доныне оставалась ребенком. Именованным, физически зрелым, но молодым, неопытным во всём ребенком. А он был стар. Очень, очень стар. Стар, как мир, наделенным разумом по необходимости, немногим более развитым, чем древние боги потерянных веков. Он не мог вспомнить своего рождения, ибо, как и большинство детей Пустоты, всё, что он тогда знал, — это голод. Время мало что значило для Смерти. Прихоти и заботы других значили ещё меньше. Конечно, его эта версия больше не эволюционировала, изменённая потребностями безграничной мультивселенной. Там, где когда-то Сансу приходилось быть бесформенной чумой, пожирающей, гниющей и алчущей, он, как и основная масса нынешних богов, создал себе оболочку, подобную телу смертных, что ныне им поклонялись. И именно ему, этому ему, Судьбы предвидели партнера. Жену и королеву. Богиню, в чьем раскрытии Имени он сыграл важную роль.        Когда-то Санс тосковал в юных годах. Он тосковал, ждал, предвкушал. Королевства поднимались и падали, монархия богов рушилась, когда Мать Природа повернулась спиной к своему мужу. Он был свидетелем рождения и смерти невесты Лорда Морей и Океанов, а также возрождения нынешнего пантеона из крови прошлого, но всё продолжал пребывать в одиночестве. Санс посоветовался с Прядильщицами, те заверили его, что однажды она появится, что он узнает, когда найдет её. Однако ожидание утомляло даже бессмертные души. Небольшое утешение можно было найти в парочке мгновений, помогавших переносить вечность сносно.        Рождение младшего брата из тех же миазмов, что и он, не было неожиданностью, поскольку бремя сбора душ и управления ими слишком велико для одного создания. В то время как он медлил покинуть Подземный Мир — собирать наиболее беспокойных и своевольных смертных, именно его брата признавали настоящим Жнецом. Мирный, нежный, само его присутствие одновременно манило и тревожило. Молодой бог Смерти приветствовал каждую душу подобно бесценному дару. Возможно, однажды грань между ними станет более четкой.        Время от времени Санс водил хлеб-соль с богом огня, кузницы и празднеств. Его дети были одними из старейших смертных созданий, примитивных и первобытных, наделенных сознанием расплавленной земли, а он был одним из немногих богов, которые намерено посещали Подземный Мир и открыто приглашали Смерть нанести ответный визит. Лорд Огня не раз спрашивал, не хочет ли Санс взять одну из Пламён в качестве наложницы, намекая, что, даже если он не может прикоснуться, то негоже отказывать себе в женском обществе, если это то, чего он желал. Санс всегда отклонял такие предложения… до недавнего времени. Периодически они возобновляли перемирие между своими королевствами, и в последний раз Лорд Огня знал об изменении поведения Санса, и о том, что тот обнаружил смертную с Поверхности. Он знал обещанное Судьбами Сансу. Поэтому предложил не женщину для гарема, а служанок для будущей королевы.        А если эта маленькая смертная не окажется его суженой?        — Оставь девочек себе или избавься, как тебе заблагорассудится, — был ответ бога огня. Возможно, Санс запамятовал бы их существование со временем, если бы Фриск осталась мертвой от прикосновения его фаланг. Мощная сила — иметь время в своей милости, каким бы ограниченным оно ни было сейчас. Другое дело, желать подобного умения в своей будущей невесте.        О, как он желал.        Как и подавляющая часть бессмертных, Санс не был лишен эгоизма. Он тосковал и крепко цеплялся за всё, что поднимало в нём чувства. Какой бы короткой жизнью ни жили смертные, Санс понимал, почему многие из его собратьев заводили их как любовников. Дивная красота таилась в их надежде и сострадании. Страсти бушевали. А боги по сравнению с ними были огрубевшими и обсохшими от прошедших тысячелетий и хандры вечности. По крайней мере, почетное положение иной раз обеспечивало Сансу компанию.        Даже его брат не был обременен своими владениями и репутацией. Папирус родился после войн последней эпохи, незапятнанный ихором и способным видеть хорошее в каждом лице. Он был светящимся камнем в бездне ночи, а Санс… Санс был бездной.        А бездна брала, брала, и брала — бесконечная, бездонная, жадная, ненасытная в своем поглощении. Вечно неполная. Вечно недовольная. Вечно нежеланная и не принимаемая, просто опасное искушение, к зову, которому никто не мог противиться. Он был Концом. Он был тем, чего боялись даже боги.        Он был тварью, что бессовестно позарилась и выкрала для себя прелестный цветок, надеясь, что она, наконец, объявится той самой после всех наблюдений издалека. Первый взгляд на безымянного ребенка оставил Смерть абсолютно равнодушным. Всё, что он в начале знал и хотел знать о ней — это лишь её смешанной крови. Оставляя за дитём полевые цветы, красная душа провозглашала свою хозяйку дочерью Природы и человека. Тогда в ней не нашлось ничего особенного, кроме происхождения и цвета души. Ничего, что он мог бы заметить до её кончины.        Так было до тех пор, пока она не достигла совершеннолетия. Мать накормила дочь амброзией, пытаясь подарить бессмертие в действии, столь же жестоким, каким был Санс по утверждениям большинства. Она могла погубить ребенка, но вместо этого сама обрекла её на Смерть. Впоследствии красная душа претерпела изменения. Санс чувствовал в ней своё влияние, несмотря на тот факт, что они ни разу не пересекались.        «Возможно, она проклята», — подумал тогда бог, но начал готовиться. На всякий случай…        Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем увериться в готовности, но прошло ещё больше, перед тем как Фриск вновь появилась на горизонте. И как легко было заманить девушку в одно из устьев Подземного Мира. Всего навсего-то потребовался цветок. Хех. Так и быть чуть больше, чем простой лютик. Любопытная, невежественная, невинная Фриск, завидев растьенице подбежала ближе, и застыла в недоумении, когда бездушное существо отступило Вниз, подав сигнал разверзнуть землю.        Смерть надеялся, что девушка пройдет испытания (в то же время он ожидал, что она провалит. Одиночество весьма приедчиво, ему никто не был нужен). Пока она бродила в поисках выхода, Подземный Мир всячески извивался и внимал к его прихотям, посылая преграды. Когда первые семена коснулись её губ, он понял, что пришло время встретиться с ней лицом к лицу. Чтобы увидеть воочию, была ли эта несостоявшаяся богиня той, кого он ждал большую часть своего сознательного существования.        Смерть и возрождение Фриск случились в одно мгновение.        Подозрения подтвердились.        Санс возмущался в её сторону с холодной горечью, поняв, что душа, с которой ему суждено было связаться, боится его. А вскоре и вовсе люто возненавидит. Действительно, кто способен полюбить Смерть? Уж точно, не дитя Природы. Что за жестокий глумешь? Неужели упавшее несчастье даровано ему наградой за всю жизнь усердия? Другой бог, вероятно, поухаживал бы за девушкой до совершеннолетия, смягчая неизбежный шок от рокового союза. Но при всем своём терпении он не был из числа глупцов. Промедление, безусловно, повлекло бы за собой решительные меры матери. Природа спрятала бы дочь назло, нашептав на ухо разного рода неприязней, пока та бы не начала презирать, даже не увидев его облика. Поэтому он забрал Фриск и удерживал Внизу. А теперь он собирался жениться на украденной невесте. Служанки твердили новой госпоже о долге и любви, но это были лишь пустые утешения. Санс не способен любить, только желать, и она знала это так же, как и он.        Намерений быть жестоким мужем в нём не имелись. Если Фриск, по возможности, удаться выработать в себе терпимость к его персоне, то следующие несколько столетий могли бы пройти менее холодными. Менее тихими. (Менее одинокими) Её нужды и требования никак иначе будут выполняться, если она соизволит попросить. У него под рукой все богатства земли. Ни один смертный король или бог не мог прославиться таким достатком, как он. Но Санс подозревал, что единственную просьбу, что непременно озвучат в слух, он не сможет выполнить.        Просьбу оставить его навсегда и отречься от трона ради Поверхности.        Сейчас она была привязана к Подземному Миру. Смерть не мог этого изменить. И как только Фриск примет неизбежную данность, принесет клятву в браке, а затем и в верности короне, которую наденет, став королевой, жизнь для неё станет легче. Ярмо, долгое время тяжелое на его плечах, возляжет так же на её плечи, и встряхнуть бремя будет невозможно.        Неважно, какой шепот он слышал Сверху.        Бок о бок Санс шел с упрямой невестой в темноту покоев Судеб. Прошло три дня с тех пор, как они велели ему привести девушку на церемонию. Три дня с тех пор, как подтвердилось, что она действительно его будущая жена… Три дня с тех пор, как они предположили нелепую возможность того, что он, Смерть, однажды создаст жизнь с богиней, которая, как он подозревал, будет держать обиду, пока не сгорит солнце (В его груди бился страх в равной степени, как и надежда. Достаточно ли он чудовищен, чтобы взять то, что не дано даром? Сможет ли терпимость сделать его подходящим возлюбленным в её глазах, когда, в конце концов, изоляция мрачного царства затмит эту яркую решимость?)        — мы явились получить ваше благословение, мудрейшие, — произнес Смерть, глядя на бесформенное ничто перед собой. Как и Фриск, им завладела слепота в этой темноте.        — Тогда возьмитесь за руки, — указала Дева, чья обязанность заключалось в плетении нитей судьбы, прокладывая Начало, оно же Прошлое. Дева знала всё, ибо именно она создавала каждую тонкую ниточку паутины. Санс протянул правую ладонь, ожидая, пока фаланги не коснуться руки Фриск. Кожа на ощупь почти не отличалась от ледышки, всю конечность покалывало от холода. Он скользнул ладонью в её ладонь, и тонкие пальцы безвольно сцепились.        — Встаньте лицом друг к другу, — приказала Мать, долгом которой было измерять каждую нить, и именно она определяла длину и связь каждой жизни, руководя церемонией. Слова на языке, давно потерянным для эфира, загудели в пространстве, раскачались над ними, проникли в них, связывая. Пальцы невесты сжались. Смерть не мог видеть красную душу в этом месте, не мог понять, что заставило её усилить хватку — страх или бравада. Знала ли она, что их клятвы произносятся за них? И что независимо от побега сейчас, они будут связаны до конца своих дней?        — Готово, — объявила Старуха, и Санс представил, как сверкали ножницы, обрезая нить до нужного размера. Нежная тяжесть легла на запястье. Будь это брак, в котором его невеста могла бы заверить, что не испытывает отвращения, то он приподнял бы её вуаль и поцеловал. Но вместо этого жнец притянул их связанные руки к зубам, прижав к ним липкие кончики пальцев. Взаимного жеста не последовало.        Менее чем шепотом Фриск спросила:        — Всё кончено?        — хех, мы теперь кожа да кости*, — она напряглась и попыталась вырваться, но резкое движение лишь притянуло его ближе. С невеселым смешком скелет отступил, чтобы не задеть и без того раздражённую девушку их коротким расстоянием.        — вы оказали нам честь, мудрейшие. мы благодарны вам за благословение нашего союза.        — Да правьте вы долго, — эхом отозвались Судьбы.        На этих пожеланиях Санс вывел Фриск из покоев и срезал путь. Тени обняли их на мгновение, прежде чем отпустили по приказу. О, как они хотели удержать его, но, увы, он этого не желал. Фриск ахнула от непривычки к его излюбленной форме путешествия. Смерть уставился на невесту: та всеми силами старалась оставаться спокойной, связь заставляла полагаться на него больше, чем она явно хотела. Выпрямившись, девушка откинула вуаль: в огне и яде смертных эмоций пылали карие глаза.        — Я хочу Наверх, — заявила она. — У тебя получилось добиться своего: я твоя жена. Ты обещал, что я смогу уйти, как только мы поженимся, — Санс пошевелил пальцами, привлекая взгляд к тонкой, сверкающей нити, обвязанной вокруг запястий, которую можно было развязать, но не порвать — такова природа паутин Прядильщиц. Распустить узел несложно… если не бороться с ним.        — Сними это сейчас же! — должно быть, он слишком долго молчал, эгоистично наслаждаясь её дискомфортом и страстью, поскольку она сжала кулаки и оскалила зубы, как свирепая собака.        — нет.        Одно слово, и краска сошла с девичьего лица, а душа засияла ярче с непокорством.        — Как это «нет»? Ты обещал! — Фриск начала бороться всерьез, нить впилась в плоть, в результате чего ихор засочился из неглубокой раны.        — я сказал, что ты останешься здесь, пока не станешь коронованной королевой, — ответил Санс медленно и легко. — да, ты моя жена, но тебе ещё предстоит стать коронованной королевой. конечно, мой народ мало заботится о пустых словах, и как уже известно, многие будут относиться к тебе как к своей королеве только от упоминания, что ты моя супруга. но корону ты не наденешь, пока не дашь клятву, — когда Фриск немного подуспокоилась, Санс плавным движением зацепил двузубцем нить, и с самым мягким из рывков узел отпал, освободив их.        — тебе стоит облегчить сердце. я предоставлю тебе выбор. ты в праве решать, когда снова свидеться с матерью. сегодня, завтра… через двадцать лет… — Санс пожал плечами. — идём же миледи жена. от нас ожидают, что мы выступим перед народом. заодно покажемся перед одним или двумя приглашенными гостями.        Фриск отдернула руку, взирая с возмущением и намеком на страх. Не иначе, перед ним стояла на дыбах дикая кошка, пойманная в ловушку — уши прижаты, зубы оскалены, когти бесполезны, хотя она качалась, шипела и трепыхалась с бешеной бравадой. Он не осмелился прикоснуться: слишком натянутые нервы могут не выдержать, и тогда они оба останутся в невыгодном свете.        — Очередная уловка, — пробормотала Фриск. — И как же я раньше не догадалась. Ты решил обречь меня на будущее, где мною будут манипулировать и извращать по твоим прихотям? И кем я стала для тебя? Марионеткой? Пешкой?        — нет, — Санс подступил к двери, перед которой они стояли раньше. — мне не нужна марионетка без веревочек. честно говоря, требует немалых усилий — играться с чьей-то жизнью, а у меня их и так предостаточно. мне просто нужна королева, вот и всё. теперь, перейдем к вежливому тону, — перед тем как Фриск успела возразить о том, почему, он провел её в большой банкетный зал, который раньше использовался лишь несколько раз после окончания войн или заключения перемирий, раздались радостные возгласы в честь «счастливых молодоженов». Санс поднял двузубец.        — друзья. граждане. гости. позвольте представить вам мою невесту и возлюбленную жену, леди весну, — девушка вздрогнула, наконец представ перед своими подданными. Их подданными. — угощайтесь, пейте, веселитесь. сегодня самый славный день.        Не удивило, что, пробираясь вперед через толпу, Фриск старалась не отставать от жнеца. Держи друзей близко, а врагов — ещё ближе. Большинство из тех, кто присутствовал на торжестве, представляли собой неполноценных божественных существ, оставшимися из потерянных веков — их имена и происхождение стали не более чем звездной пылью. Они жили в Внизу довольно безмятежно, предпочитая темноту и тишину, как в том мире, который они знали в юности. Среди гостей встречались как боги, так и смертные существа, включая долгоживущих нимф, обитавших в садах и на берегах шести рек. Среди них показались несколько бледных как призраков особей. И всё же Санс разыскивал взглядом вовсе не нимф.        Как и ожидалось, Лорд Огня сидел за столом в окружении своих Пламён и вина, количество выпивки безусловно хватало, чтобы заполнить купальню и утонуть в ней; казалось, само его присутствие поднимало настроение всего зала. В их сторону также подступала Матерь Ночь, которая, как поговаривали, приходилась дочерью Прядильщицам. Богиня Кошмаров, Страха и Пауков. Она была своего рода посланницей: её бесчисленные дети с поразительной легкостью переходили из Подземного Мира в Верхний.        — Приветствую вас, дорогуши, вы оба сегодня выглядите восхитительно, — засвидетельствовала она своё почтение. Клыки блестели в ярком свете, множество глаз моргали поочередно друг от друга. Как и остальные богини-матери, она не была обделена округлыми формами и притягательностью; вкупе с материнскими манерами складывалось впечатление, будто она готова встряхивать крошки и вытирать пятна с любого перепачканного лица. Черно-серебристое, прозрачное одеяние на ней едва ли оставляло что-либо разгулу воображения, все четыре руки обнажены, не считая Паучков, ползавших по обнаженной плоти.        — Вы сияете золотом, миледи.        — Спасибо, но прошу прощения, мы вроде не представлены?        — Ах, какие хорошие манеры для столь хорошенькой девушки, — воскликнула она. — Вы можете называть меня Маффет, коль уж пожелаете, хотя многим я известна как Матерь Ночь, — изящные руки сложились, выражение её лица излучало непомерную алчность. — Я была той, кому ваш муж поручил сшить вам платье. Согласитесь, ведь это лучший паучий шелк во всех Королевствах, — Фриск тихо поблагодарила, и Матерь Ночь обратила взор на Санса:        — О, не стоит благодарностей, миледи. Пока ваш супруг звенит золотом, я сошью для вас всё, что вы или он пожелаете для своего гардероба. Вы станете предметом зависти всея горы Эботт. Даже не сомневайтесь.        — я не ожидаю от вас меньшего, — ответил Санс, бросая пренебрежительный взгляд в сторону.        — Фухухуху, я знаю, когда моя компания больше не желанна, — богиня пауков прижала лакированный ноготь к уголку рта. — Наслаждайтесь вечеринкой, дорогуши~ Сам Бог празднеств устроил её в вашу честь! — с этими словами она неторопливо удалилась, вся в зловещем обольщении и проницательных подмигиваниях.        — если ты когда-нибудь имела склонность убивать пауков, то советую не делать этого снова, — Фриск напряглась, возможно, от оскорбления или простого замешательства. — если тебя только не привлекают безудержные кошмары и проверка вина на наличие яда?        — Понятно.        Её внимание явно было приковано к чему-то другому. В карих глазах мелькало слишком много любопытства, отстраненные приличия королевской семьи пока ещё не сковали каждое слово и действие. Хотя мать и служанки просветлили её основным манерам, для древних существ она была не более чем случайным цветком, растущим за пределами клумбы. К счастью для них обоих, Санс был известен своими странностями. Её наивность запросто припишут его извращенному предпочтению и сложат мнение, будто ему нравится наблюдать, как безжалостные зубы реальности вгрызались и разжевывали девушку.        Смерть провел Фриск мимо гостей, на данный момент совершенно не стоивших его внимания, боги и нимфы расступились, когда чета подошла к столу Лорда Огня.        Санс обнаружил, что его улыбка смягчилась почти до искреннего выражения. Бог элементалей широко распахнул руки в приветствии, аморфное лицо расплылось в кривой усмешке.        — Примите мои поздравления! Вот, садитесь. Ешьте. Пейте. Веселитесь и так далее по списку, — горящие глаза со знакомым желанием остановились на невесте, и Санс притянул Фриск ближе к себе, хотя его в основном не беспокоили бесстыдные похоти лорда. Другой бог не прикоснется к ней без её разрешения. — Леди Весна, позвольте сказать: вы самое прелестное создание во всем Подземном Мире. Осмелюсь заявить, что, возможно, вижу самую красивую деву среди всех королевств!        Фриск заволновалась. Смерть заметил, как красная душа ускорила биение. Она была польщена. А как иначе. Лорд Огня само очарование.        — Благодарю вас, милорд. Если я не ошибаюсь, вы Лорд Огня?        — Да, так и есть, но зовите меня Гриллби. Я настаиваю. Мы все здесь приходимся друзьями, — бог каким-то незаметным образом взял руку Фриск в свою, усеянную шрамами от войн. Половина его тела была покрыта засохшей лавой, под коркой скрывалось бурлящее пламя. Раны ему оставили необратимое, уродливое и суровое напоминание о том, что даже боги не были неуязвимыми.        — Лорд Огня—        — Гриллби.        Фриск сглотнула и начала заново:        — Лорд Гриллби, я не ожидала, что вы придете, — Санс подавил смешок, услышав, растерянность в голосе бедной женушки. В то время как Матерь Ночь известна своей резиденцией в Подземном Мире, Лорд Огня был выходцем из Поверхности. Мало кто знал, что его обитель в царстве смертных связывалась с Подземным Миром одной из рек. Неудивительно, что Флегетон и берега, полные бурлящего земляного пламени, зародились в землях, более верном своему тезке. Смертные придумывали множество мифов о реках, любовь Стикса к Флегетону — один из давних мифов, хотя, по правде говоря, они никогда не перечислялись к богам, как считали некоторые. Нет, они были примитивными силами природы и космоса, как и Санс до того, как он… изменился. Никаких эмоций. Никаких мыслей, кроме нужды и выживания. И навеки они останутся такими, вечные обитатели его королевства.        — Нет? Какая жалость. Халатность вашего мужа в этом отношении меня больно ранит, — он преувеличенно вздохнул, позволив крошечной руке выскользнуть из огненных ладоней. — Надеюсь, он хотя бы познакомил вас с моими Пламенями? С восхитительным маленьким трио, рожденным из одного уголька?        — Да… познакомил.        — Прекрасно, прекрасно. Они хорошо обучены. Пусть они послужат как надо, миледи. И если ваши требования когда-нибудь расширятся, я буду рад вести переговоры, — румянец, проявившийся на щеках Фриск, дал присутствующим понять, что она уловила более глубокий смысл его предложения.        — Ах, но я отвлекаю вас от вечеринки. Прошу, наслаждайтесь. Возможно, в будущем мы обсудим подробности… — его взгляд переместился к Сансу. — Время от времени у меня возникают дела с вашим мужем, стыдно не поддерживать позитивные отношения между всеми нами. Перемирия могут приносить… весьма хорошую выгоду.        — я уверен, что моя леди жена сгорает от вопросов, но ты прав: мы на празднике, следует показать себя должным образом, — он увел Фриск и понизил голос, чтобы только она расслышала. — очаровательный, не правда ли? среди богов о нём лишь подбрасывают горячие темы.        Фриск демонстративно отказывалась смотреть на супруга в холодном и чопорном расположении духа.        — Он мог бы дать тебе пару советов о том, как правильно обращаться с женщиной.        Санс рассмеялся, заработав удивленные взгляды толпы, большинство из которых либо отродясь не слышали смеха Смерти, либо связывали его веселье с особенно ужасным событием.        — буду иметь в виду, когда он явится соблазнить тебя, — скелет вновь усмехнулся гневной реакции. — у нас с ним достаточно дружеские отношения, позорно будет разрывать наш договор. будь осторожна, когда решишься разделить с ним ложе, иначе мне придется сыграть роль ревнивого мужа, чтобы сохранить своё достоинство. у меня репутация собственника и было бы ужасно нехарактерно для меня оставить в живых любовника моей жены, если бы я застал вас двоих во время рандеву.        Ярче чем прежде вспыхнула сияющая красная душа, основные оттенки замерцали, испустив неистовый ореол от унижения. Сверкающий желтый цвет справедливости проплыл сквозь глубокое синее море порядочности. Померкли нотки зеленой доброты и знакомого голубого терпения. В глубине души она бунтовала против перспективы нарушить их нежеланные клятвы, его слова прошлись прямо по её чести. Фиолетовая настойчивость оседала, как туман, резонируя так же сильно, как у самой Матери Природы.        Красиво. Почему она должна быть такой красивой?        — Когда я разделю с ним ложе? — прошипела Фриск.        — это считается за политическую договоренность, не так ли? — Санс оторвал взгляд от её души. — даже твоя мать, богиня верности и супружества, завела любовника вне своих обетов. а она любила мужа, когда они поженились.        — Не будь мы на публике, я бы сразу отвесила тебе оплеуху.        — почему бы тебе не сделать это в любом случае, — прищуренные глазницы были его единственным предупреждением, перед тем как она попыталась осуществить намерение. Скелет поймал тонкое запястье и провел фалангой по ладони. Леди Весна раздраженно отдернула руку.        — Я ненавижу тебя.        — знаю.        — Я не хочу быть замужем, тем более за тобой.        — знаю.        — Я скучаю по матери.        — знаю.        Фриск взяла кубок с вином, покручивая сверкающую чашу в обеих руках.        — Я неважно себя чувствую, пожалуй, с меня хватит этой вечеринки. Я хотела бы отправится в свои покои.        — конечно, миледи жена.        Санс попрощался с гостями за них обоих, и молодожены тихо покинули праздник вскоре после того, как почтили её своим присутствием. Без сомнения, собравшиеся продолжат отмечать венчание на протяжении нескольких дней и ночей напролет. Смерть часто выставляли непреклонным богом, а его жену — прекрасной женщиной. Санс уже мог слышать закрученные истории, что будут придуманы в ближайшие годы. Напишут ли о её запредельной красоте, всей невинности, окутанной золотом? Напишут ли о покрасневших щеках и заплаканных глазах? Возможно, они сочинят стихи, которые поведают иную версию их помолвки. Сделают ли его безжалостным злодеем, а её сочувствующей героиней? В конечном итоге это не имеет значения. Она стала его невестой. И однажды станет его королевой. Так было предначертано судьбой.        Им суждено быть вместе до конца своих дней.