Игры без правил

Натали сорвалась за Октейном, слыша оклик Лайфлайн за спиной. Ваттсон не знала, что будет делать, когда окажется внутри. Когда окажется рядом с Каустиком, но она должна быть там. Должна и будет. Сильва останавливается возле двери, его пальцы обхватывают ручку. Рывок. Натали замирает в холле, понимая, что дверь заперта изнутри. Октейн резко оборачивается: — Открой эту чёртову дверь, Нат! Дыхание француженки на секунду прерывается, когда поверх головы Сильвы она замечает, что доктор Каустик уже повернут к ним лицом и их глаза встречаются. Она не слышит крика Сильвы, не слышит, как догнавшие их легенды, что-то говорят ей, только легонько вздрагивает от прикосновения Крипто. Хакер переплетает их пальцы, становясь рядом с Ваттсон. Ее рука нащупывает ключ-карту и девушка, под стук крови в ушах, подходит к двери. Легкое движение — карточка прислоняется к сканеру и… Ничего не происходит. Дверь заперта. Доктор Каустик неотрывно следит за каждым движением француженки. Его изумрудный взгляд полон… боли? – Infierno! — Выругивается Октейн и вырывает из пальцев Натали ключ. — Открывай эту чёртову дверь, cobarde! Каустик отрывает взгляд от Натали и со злой усмешкой садится на стол позади себя. — Крипто, сделай что-нибудь, взломай эту чёртову дверь! — Сильва вновь и вновь прислоняет пластиковую карточку к сканеру. — Можете не стараться, — медленно проговаривает Каустик. — Вам не обойти эту защиту. Даже ваш крысёныш вам не поможет, — обзывательство повисает в воздухе и Натали чувствует как напрягаются пальцы хакера в ее руке. — Уже некуда бежать, — совладав с эмоциями, качает головой Крипто, — Придётся отвечать. Каустик разражается скрипучим смехом. Словно ножом по стеклу. Словно ножом по горлу. — Отвечать? — Спрашивает он, все ещё смеясь. — Кому? Тебе? — Мне. Ответьте мне. Натали подходит почти вплотную к разделяющему их стеклу. С губ доктора сползает злая улыбка, опуская на его лицо тень. — Что вы хотите услышать от меня, мисс Пэккет? — Голос Каустика наполняет холл, как если бы он стоял прямо перед ними. Натали медленно сглатывает застрявший в горле ком. — Правду, доктор… *** Лайфлайн делает шаг ближе, выходя из-за спин Рейф и Миража. Она уже помнит все, и теперь это помещение приобретает свой характерный окрас. Окрас боли, слез, унижения. Глаза доктора прикованы к Ваттсон, казалось, он не видит больше никого. Сильва все продолжает прислонять ключ-карту к сканеру, какими-то исступленными, маниакальными движениями. Щёлк. Доступ закрыт. Щёлк. Доступ закрыт. Щёлк. Аджей сжимает кисть Октейна, он дергается, замечает Лайфлайн и выдыхает, опуская руки. Прижимает девушку к себе и Аджей слышит, как колотится его сердце в груди. Словно птица в клетке. На потолке мерцает лампа, неровно освещая лица шестерых легенд замерших в холле. Кажется, проходит не одна вечность, прежде чем Каустик вновь начинает говорить. — Мисс Пэккет. Ваттсон. Натали… Вы смогли простить его, но не меня, — его злой взгляд вновь скользит по Крипто. — Вы не можете меня в этом винить, — отвечает француженка, прижавшись к стеклу так, что от ее прерывистого дыхания на прозрачной поверхности образуется испарина. — Я вас никогда ни в чем не винил, но он, — Доктор указывает пальцем на хакера за спиной Ваттсон, — ему вы не должны доверять. Вы его не знаете. — Я знаю, то… — голос Натали обрывается, но она продолжает, — знаю то, что никогда бы не обидел меня, он бы никогда не обманул, знаю то, что он никогда бы не похитил легенду… Вы опять предаёте, доктор Каустик. — Предаю, — медленно повторил учёный. Лайфлайн вглядывалась в его потемневшее лицо за стеклом. Справа от лабораторного стола стояла та самая кушетка, на которой она пришла в себя. На которой она трясущимися руками вырывала из себя подведённые к телу трубки. Она бежала, она падала и вставала, вновь и вновь, раз за разом, подстегиваемая страхом и болью. Мигающие лампы холла издавали слабое жужжание, которое наполнило уши легенд, когда голоса замолкли. Вот он — доктор Каустик, так близко и так невозможно далеко. Лайфлайн ко всем относилась хорошо. Всегда готовая помочь, всегда рядом, в гуще событий. Сколько раз она протягивала Каустику руку помощи на арене. Никогда не презирала, не требовала ничего взамен. Почему-то ей казалось, что если быть доброй ко всем, то они обязательно отплатят тем же. — Аджей? — Сильва отступил, пропуская девушку к дверям. Она взяла из опустившейся руки сорвиголовы пластиковую ключ-карту и, зажимая белый прямоугольник в ладони, подошла ближе. Бледный изумрудный взгляд доктора Каустика изучал Аджей с едва заметной ухмылкой. — Мисс Че, приятно видеть вас, — произнёс Каустик. — Рад, что вы быстро оправились, — добавил он со странной улыбкой. — У вас ничего не вышло, — ответила девушка. — Откуда вам знать, что было моей целью? — Брови ученого поползли наверх. — Вы слишком самоуверенны. Все вы лишь кучка лабораторных крыс, созданные для увеселения народа. Вы все пустое место. Прерывистый выдох Ваттсон вновь отпечатался на стекле. Доктор Каустик встал и обошёл стол. Его тяжелые шаги эхом отдавались в просторной лаборатории. — Вы пришли сюда на экзекуцию. Пришли свершить надо мной самосуд. И притащили ее, — он рукой указал на Ваттсон. — Конечно, крысёныш, это твоё желание. Показать мисс Пэккет, какой я на самом деле, чтобы возвысится в ее доверчивых глазах. Чтобы казаться настоящим героем. Чтобы окончательно покончить с нашей связью. Вы все лишь кучка жалких букашек… — Остановитесь, — выдохнула Натали, — прошу, доктор Каустик. Он замолчал, изучая лицо француженки. Молчал долго, холодно, ядовито. — Меня никто не тащил, — проговорила, наконец, Ваттсон. — Я пришла сюда сама, потому что уже знала какой вы на самом деле. — Тогда скажите мне, мисс Пэккет, скажите, кем вы меня теперь видите. — Вы… — по бледной щеке Натали скатилась хрустальная слезинка, нарисовав мокрую дорожку и добавив узоров ее изувеченному шрамами лицу, — вы — жестокий. Вы — убийца. Вы — предатель. Холл словно окутало туманом. Густым и леденящим. Доктор Каустик хранил молчание, неотрывно смотря на Натали. Девушка же, наоборот опустила лицо, позволяя слезам протаптывать новые тропинки на ее щеках. — Чтож, мисс Пэккет, — проговорил Каустик, медленно снимая с рук резиновые лабораторные перчатки, — Вы уже все для себя решили. Но я скажу вам, почему я это сделал. Доктор снял с лица защитную маску, аккуратно положил на стол и подошёл к стеклу. Натали подняла мокрое от слез лицо и приложила ладони к прозрачной поверхности. — Только вы заслуживаете знать правду. Только вы, Натали, — он горько усмехнулся, остановившись прямо напротив девушки. — Я сделал это из-за вас. *** Ваттсон вздрогнула. Никто за ее спиной не издал ни звука. Все стояли, молча опустив руки. От бессилия, от усталости, от бесконечной злобы или боли, так или иначе, Натали казалось, что в лаборатории Хаммонд остались только двое. Ваттсон и Каустик. — Вы слишком долго обходили меня стороной, мисс Пэккет. Вы слишком долго презирали меня. Вы слишком долго винили меня во всем, тогда как вы всегда оставались для меня самым дорогим человеком, — на его лице отразилась душевная мука Ваттсон. У неё не было сил говорить. Не было сил отвечать. Поэтому она молчала. Молчала и слушала, а он продолжал: — Я ступил на скользкую дорогу, которая, как я надеялся, приведёт к вашему сердцу. Я ставил сотни опытов, проводил тысячи экспериментов, пока, наконец, не решил, что готов. Мисс Че идеально подошла на роль подопытной мышки, так как я не был во всем уверен и боялся подвергнуть вас, мисс Пэккет, даже малейшей опасности. Я пришёл под ночь и проводил Лайфлайн в мою лабораторию… — Проводил? Так ты это теперь называешь?! — Октейн с силой стукнул кулаком по стеклу. Натали отпрянула, хрипло выдохнув. — Сильва, не надо, — голос Аджей, обращенный к сорвиголове слышался как из-под толщи воды. — Я надеялся, что ее чистое сердце и не помутненный разум станет отличной базой, — продолжал Каустик, не обращая внимания на гнев Октейна. — Я должен был попробовать. Вы просто не оставили мне другого выбора. Я хотел поместить в ваш разум правильные воспоминания. Правильные мысли об этом ничтожестве, которого вы зовёте Крипто и о себе. Хотел, чтобы вы поняли, кто скрывается за его лживой маской. — Хм… Ну и ну, — Крипто покачал головой, Натали увидела силуэт хакера, отраженный в стекле рядом с Каустиком, как если бы они стояли рядом. — Эти воспоминания не могут быть правильными, — проговорила Аджей. — Я видела ваши посылы. — Видели, — повторил доктор. — И что же? Они не возымели никакого эффекта? Он помолчал, оглядывая лица легенд. Натали словно в слайд шоу смотрела воспоминания минувших суток: разъяренный Октейн, разбитые лица, кровь на паркетном полу. — Можете не отвечать, — зло усмехнулся Каустик, — я все прекрасно вижу. Я знал, что крысеныш собирается покинуть жилой модуль. Он сам обронил это, и я принял к сведению. Мне хватило его слов, чтобы начать действовать. — Вы просчитались, доктор, — прошептала Ваттсон, но он услышал. Услышал и придвинулся к разделявшему их барьеру. — Он не покидал модуль. Он был со мной… Изумрудные глаза дёрнулись на Крипто, затем на Лайфлайн и вновь вернулись к Натали. Губы Каустика тронула горькая усмешка. — Чтож, это было моей ошибкой. Я шёл на риск и в случае успеха он был бы оправдан, мисс Пэккет. Теперь я могу быть уверенным, что сделал все. Все что мог. Мне жаль, что вы увидели то, что не должны были. Пусть это останется на вашей совести, Натали. — Вы не сможете заставить меня чувствовать за это вину, доктор Каустик, — ответила девушка. Если он хочет заставить ее страдать, то это больше не возможно. Соленые дорожки на щеках высохли, голубой взгляд был ясным как никогда. — Вы сами выбрали свой путь. Сами отвернулись от меня. Не смейте винить меня в том, что вы сделали с Лайфлайн. Каустик улыбнулся, глядя в ее глаза. — Вы повзрослели, мисс Пэккет. Вы стали сильной. Возможно, когда-нибудь вы сможете меня понять. Сможете простить. — Предатели не заслуживают прощения, — проговорил Крипто, повторяя слова самого доктора Каустика. — Согласен, — качнул головой учёный. — Пока это ещё не ваш конец. Но вы поймёте. Вы поймёте. Доктор отвернулся от стекла и тяжелыми шагами прошёл в глубь лаборатории. Натали дернулась. — Доктор Каустик! — Она уже знала, что он сделает. Идя сюда, она знала, что из лаборатории выйдут не все. Она знала. Но все же. — Доктор Каустик! — Мисс Пэккет, даже если бы я знал заранее, к чему приведут мои действия, я бы все равно поступил так же. Я хотел вернуть тебя, Натали. Хотел очистить твою память. Хотел оградить тебя от них… От него, — доктор кивнул на стоявшего за спиной француженки Крипто. — Я не смог. Проиграл. Я не буду просить прощения. Ты не простишь. — Доктор Каутик, — голос Натали дрожал. Она целиком прильнула к разделявшему их стеклу. Каустик остановился возле двух зелёных баллонов со значком химической опасности. Медленно снял халат. Его пальцы легли на вентили и провернули. — Доктор Каустик! — Голос сорвался на крик. *** Закрытый кабинет лаборатории доктора Каустика наполнял ядовитый нокс-газ. За стеклом, словно муха билась Натали Пэккет, глядя, как оседает на пол человек, заменивший ей отца. Бывший всем и ставший ничем. Легенды не произнесли ни одного слова. Но стены холла отражали крики Ваттсон, и казалось, каким бы он ни был, его смерть задела всех. Каждого за что-то своё. Больное. Может так оно и было. Лайфлайн крепко сжимала ладонь стоявшего рядом Октейна. Его зелёные глаза с презрением смотрели на тело ученого, окутанного едким газом. Когда они покидали лабораторию Хаммонд, рассвет уже вступил в свои законные права. Они уходили по своим следам, не оборачиваясь, не разговаривая. Мираж принял обессиленную Натали из рук Крипто, помогая девушке перелезть забор. Октейн аккуратно опустил со спины Аджей. Рейф быстро стряхнула снег с носков своих чёрных сапожек. — Это так не оставят, — произнёс Крипто. — Пусть, — ответила Ренэ. — Его конец был предрешён. Так даже лучше. — Лучше для него, — заключил Сильва. Лайфлайн взяла сорвиголову под руку, направляясь к своему жилому модулю. Казалось, прошедший день выпотрошил и опустошил ее до конца, но нет. Ее сердце наполнялось теплом, а разум решимостью рядом с Сильвой. Так и должно быть. Теперь только так и будет. Шесть легенд разошлись по трём сторонам. И кто знает, что приготовит им начавшийся день. Но разве это важно, когда рядом есть плечо, на которое всегда можно опереться.