Симуран

Ронни оказалась в какой-то пустоши.

— Жизнь? — Она крикнула в пустоту, но никто не пришёл. Когда она обернулась, что бы осмотреться, Вероника замерла. Над ней возвышался огромный барьёр, он казался бесконечным, ведь края уходили далеко за горизонт. Своим величеем стена устрашала, точнее, так казалось Веронике. Если бы не виньётка, которая была обрывисто покрашена, напоминая кровавые лозы, которые покрывали изгородь, барьёр был бы невидимым. Красные «стебли» разплывались по низу стены, словно акварель на бумаге, но потом обратно возвращались в тонкие и изящные ветви. Ронни была на уровне виньётки, так как  заканчивалась она где-то выше её метров так на 10. Но это не единственное, из-за чего Вероника пыталась унять подходящий к горлу ком. За алой виньёткой на неё смотрело чёрное «нечто» с красными глазами, которое смотрело на неё, словно пытаясь посмотреть прямо в душу, отчего у Ронни пробежал холодок по шее. Это существо было похоже на торнадо. На быстрое, устрашающие бедствие, за которым тянеться след из разрушений и смертей, сопровождающиеся звуком, от которого кровь стынет в жилах, а в ушах звенит. Но единственное, чем было похоже это «нечто», на торнадо,  это формой и то, она напоминала вихрь отдаленно. Казалось, что время по ту сторону изгороди замедлилось — возле чёрного как уголь торнадо летали такие же тёмные частицы, самых разных размеров и форм. Полосы кружились в спокойном, безшумном танце, и буд-то тягучая и тёмная смола, оставляли после себя чёрный след, который постепенно разстворялся в воздхе. Алые глаза сливались с такой же виньёткой. Кровавые зрачки были на вершине «торнадо», которое было само по себе чуть выше Ронни, так что нечто смотрело с высока. Торнадо и его частицы, кружились медленно и беззвучно, что ещё больше внушало страх. Вероника рефлекторно протянула руку к красной виньётке на барьере, когда послышался голос: — Не советую тебе делать это. — Жива подошла к ученице и Ронни опустила свою тонкую руку, снова повернувшись к стене. — Что это? — она показала на барьёр и на темную массу. Волк сел и Вероника сделала также, чуть прижимаясь к седой шерсти  Жизни збоку. — Я разкажу тебе историю, о тьме и ненависти, поглотившие разум. — Волк смотрел то на торнадо, то на Ронни. — Когда-то, очень давно, когда у меня только начали появляться ученики, родился Фенрир — Сын Бога хитрости и коварства, Локи. Это был обычный волк с шерстью цвета ночной мглы и глазами цвета солнца. Люди ошибочно думают, что Фенрир был огромным волком, хотя по размеру он не уступал мне. — Масса за барьером превратилась в чёрного волка, а глаза стали такими же, как описывала Жизнь. Существо село напротив них, смотря высокомерным взглядом и прижав уши к голове, а Жизнь продолжила свой рассказ: — Фенрир хотел быть моим учеником. Хоть он и не был симураном, я взяла его, так как Боги приняли сына Локи за опасность. Боги разрешили жить ему в Асгарде, но только при условии, что я буду присматривать за ним. Он видел моих учеников симуранов и завидовал им, хотя я уделяла ему не меньше внимания. Фенрир рос, так же как и его зависть. Он стал хладнокровным и из-за зависти, он хотел доказать всем, что он ничуть не хуже симуранов. И это погубило весь Асгард. Боги видели, как зависть съедает волка изнутри. И они знали, что с завистью приходит и ненависть, а после неё уже приходит смерть. Они хотели заковать Фенрира в цепи, но знали, что Фенрир просто так не здасться. Боги решили сыграть на его гордыне и на том, что волк хочет показать себя. Тогда асы, что бы обезопасить себя, решили привязать волка и больше месяца трудились, пока не выковали цепь, которая, как они думали, сможет удержать сына Локи. Чтобы скрыть свои намерения, асы сказали Фенриру, что таким образом они хотят проверить его силы и убедиться, достоин ли волк находиться в Асгарде. Он внимательно осмотрел цепь и согласился на испытание. Асы надели на его шею цепь. Но стоило Фенриру слегка встряхнуть головой, так она тут со звоном разлетелась на отдельные звенья. Охваченные ужасом, Боги решили обратиться за помощью к гномам. Услышав просьбу асов, гномы согласились. Они без отдыха трудились ровно два месяца и результат назвали Глейпнир. Гномы сделали цепь из шума кошачьих шагов, корней гор, рыбьего дыхания и птичьей слюны. Всего этого больше нет в мире. Глейпнир была тонка и мягка, как шёлк.  Представ перед Фенриром с цепью, они сказали, что пришло время для последнего испытания. Волк согласился, однако увидев тонкую цепь, он понял, что она волшебная и несмотря на всё его силы, он не сможет её разорвать. Поэтому воспротивился Богам. Но всё же согласился, только он велел положить ему в пасть свою голову, в качестве залога. Асы отпрянули от волка и опустили головы, ведь никто не хотел рисковать своей головой. — Жизнь замялась, глядя на всё ещё стоявшего черного волка за барьером, но продолжила. — Я выступила вперед, и положила свою голову ему в пасть. Боги накинули на шею волка Глейпнир, другой конец которого, уже заранее прочно прикрепили к огромной скале. Фенрир потряс головой, потом потянул сильнее и ещё сильнее, но цепь не поддавалась. Он тянул до тех пор, пока цепь не стала его душить — Жизнь грустно посмотрела на волка. — Тогда он попросил освободить его. Но довольные асы, лишь рассмеялись. Обманутый Фенрир сжал зубы и я чувствовала, как они впились в мои глаза и голову. А затем бросился на остальных остальных Богов. Его остановил Хеймдалль и проткнул нижнюю и верную челюсти мечом. Не в силах открыть пасть, Фенрир завыл от боли и злобы. Боги во главе с Одином взяли скалу, к которой был привязан сын Локи и опустили её вместе с ним глубоко под землю. Я потеряла зрение и восстанавливала его на протяжении нескольких тысяч лет. Теперь я вернула его, но я никогда не смогу вернуть себе мои прошлые глаза — Она вздохнула. — Можно задать вопрос? — грустно спростла Ронни. — Конечно, Дитя — Твои глаза. Они… Какие они были, пока Фенрир тебя их не лишил? Волк замялся, но ответил: — В прошлом сне, ты была на пляже и видела планктонов. Такого же цвета, у меня были глаза. — грутсно сказал волк. — Это конец истории? Что стало с Фенриром? — Любопытно спросила Вероника. — Это не конец. — вздохнула Жизнь. — Боги и асы не могли убить волка. — Почему? — Боги не убили Фенрира, потому что Боги так чтили своё святилище и свой кров, что не хотели осквернять их кровью Волка. — грутсно сказал волк. — Но я не могла простить их. Сын Локи доверял им, но те предали его. Я спускалась к нему, хоть мне и было больно, чувствовать его боль. Но я всё равно не могла бросить его. Потому что, любящая мать никогда не бросить своего рёбенка. Ронни поняла, насколько Жизни было больно. Она растила Фенрира, давая всю заботу, которую только могла дать. Но его предали и тот, кого Жизнь называла сыном, лишил её зрения и чуть не убил. Ронни обняла волка и тот зарылся носом в её волосы. Ронни почувствовала, как по щеке Жизни скатилась одинокая слёза. Волк отстранился, продолжая рассказ. — Но однажды, он разорвал цепи и наступил Рагнарёк. Никто не знал, как он это сделал, кроме меня. Однажды, в один из тайных походов к нему, я сорвалась и вытащила меч из его пасти. В тот момент, мне казалось, что Боги заслуживают смерти. Фенрир сразу перегрыз цепь зубами, видимо, настолько его переполнила ярость. Он не тронул меня, выполз на свободу и помчался к Богам, я полетела за ним. Асгард утонул в ужасе и крови. Фенрир не щадил никого, убивая и разрушая всё на своем пути. Вдруг, во мне что-то проснулось. Это была вина. Только теперь, видя реки крови, до меня дошло, что я сделала. Тогда мне пришлось убить того, кого я растила как своего сына. Я напала на него и, хоть я и не видела, но я чувствовала, как ему было больно, но не физически, а морально. Мы бились в лужах крови, но затем я остановилась, когда случайно задела когтями его шею. Я так хотела увидеть эти родные глаза в последний раз, но не могла. Я слышала всплеск кровавой реки и подошла туда, где слышала этот звук. Перед лапами лежало тело. Я слышала его медленное сердцебиение и легла возле него. Мне было всё равно, что я лежу в крови, мне хотелось, чтобы он знал, что я его всё ещё люблю. Я помню, как зарылась носом в его, потемневшую и слипшуюся от крови шерсть. Я помню, как он положил свою голову мне наспину, а я слушала его сердцебиение. Я не помню, когда наступил тот момент, когда я сидела в полной тишине.