Заученный ответ

Птицы кружат над нами. Они пришли на зов застывшей в ожидании руки. Почему они просто не улетают?

Квен — огненный дракон золотого, с отливом в белый, цвета. Она как и все драконы, опасается друунов. Их существование — насмешка природы. Друуны — зло, они ничему не служат. Друуны — медленная смерть, они никому ничего не обязаны. Война с ними — вполне естественна, как смена света и тени. Квен не любит говорить о друунах, потому что их никто толком не изучал. Друуны, исходя из их поведения, ненавидят все живое. Единственная их способность — это перевоплощать любое живое существо в камень. Квен — одиночка себе на уме, сторонящаяся своих собратьев. Квен не боится окаменеть, ведь у нее есть Нгок. Непонятное черное существо, состоящее из тумана и пыли, несущее разрушения. Тот самый друун, которого так опасаются все драконы и все люди. Ее нелюбовь к чьему-либо обществу сыграла с ней злую шутку. Бывало такое, что друуны ни с того ни с сего нападали на поселения драконов, пытаясь разрушить те до основания. В одну из таких атак, Квен по привычке была одна, паря высоко в небе. Ее рассеянность не позволила ей вовремя заметить полчище теней на земле. Квен приземлилась и замерла в ступоре, с десяток друунов шли прямо на нее. Воспринимать это как финал своей жизни, она была не намерена, и попыталась вновь взлететь. Но, обернувшись, она заметила рядом с собой еще одну тень, что выкатилась из укрытия. Квен и тень смотрели друг на друга долгие минуты, не произнося ни слова, обдумывая в этот момент, что же предпринять дальше. Друуны, которые подбирались со спины к Квен рассредоточились, каждый покатившись в свою сторону. И лишь один стоял напротив дракона, мешкая. — Ты умеешь говорить? — с интересом спросила Квен. Полное непонимание опасности сыграло свою роль — Квен не чувствовала страха. Друун вдруг усмехнулся женским голосом и, казалось расплылся в улыбке, потому что ответил: — Умею. Квен почему-то улыбнулась. Наверное, она была первой за существование мира, кто смог заставить друуна сказать хоть слово. — Отчего же ты не нападаешь? — спросила первое пришедшее на ум Квен. Друун, подкатившись поближе, ответила с какой-то непонятной печалью: — Мне это неинтересно. — А что же тебе интересно? — не отрывая взгляда от друуна, спросила Квен. — Держаться в стороне ото всего, как и тебе. — Откуда ты знаешь? — тихо прошептала Квен. Друун повернулась и недовольно фыркнула: — Ты многое знаешь о друунах? О всех наших способностях, чтобы судить? Нет? Тогда не делай поспешных выводов. — Ты не нападаешь потому, что хочешь поговорить, — сделала вывод Квен. — Именно, — друун была очень близко, но не чувствовалось ни холода, ни предчувствия беды. — И зови меня Нгок. У нас тоже есть имена. Квен и Нгок осмотрелись по сторонам, чтобы отойти куда подальше, в эту беседу они выяснили друг о друге одно — враги владеют речью… С этого момента началось странное. Куда бы ни направилась Квен, повсюду рядом оказывалась Нгок. У одиночек есть свои секреты, как держаться так, чтобы их не заподозрили. Как сделать так, чтобы скрываться на виду. Как раскрывать тайны, не говоря основного. Нгок делилась тем, что друуны чувствуют чужой страх и летят на него как мухи на гнилое мясо. На замечание Квен о том, что каменеют даже храбрые, Нгок ничего не ответила. Лишь проговорила пару слов о том, что страх — хороший повод бежать от разумного существа. Оказалось, друуны знают о драконах все. Нгок показалось странным, что Квен любит свое одиночество, ведь драконы обычно побеждают все препятствия своим единством. Здесь уже молчала Квен… Долгие беседы ни о чем стали тем, что полюбили обе. На счетах у обеих не было ни одного бежащего в ужасе друуна, ни одного окаменевшего дракона. Квен все больше чувствовала, что есть что-то неправильное в их разговорах, в их поведении. Нечто разрушающее тот мир, который она знала до этого. Или дополняющее. Нгок держалась при ней как со старой приятельницей, и Квен все больше казалось, что они будто бы рождены друг для друга. В словах Нгок бывало все больше печали, она призналась однажды: — Когда-нибудь мои собратья вырвутся на свободу все. И мне придется сделать тебя камнем. Квен почему-то улыбалась по-прежнему. В ее ответе было не так много обиды: — А мои собратья, сплотившись, опять загонят вас в небытие… И мы больше никогда не увидимся, чтобы поговорить. Обе смотрели друг на друга в эти моменты, хотя трудно было понять, где у друуна глаза, казалось, они наполнялись чем-то похожим на слезы. Квен понимала, что у них не так много времени, чтобы побыть вдвоем. И ей по-прежнему было все равно, что она станет статуей. Ведь уже давно окаменело не ее покрытое причудливой шерстью тело, а ее сердце.