Holding the world in my hands

За исключением громкого смеха Вэй Усяня, какое-то время не было слышно ни звука. Цзян Чэн был настолько потрясён тем, что Чжэнгуй только что сказал вслух, что просто ошеломлённо смотрел на птицу. И, по правде говоря, если бы Чжэнгуй мог улыбаться, он бы однозначно сейчас улыбался. Ещё как улыбался! Возле Цзян Чэна на земле без сознания лежал глава ордена Яо, глава Чжу растерянно смотрел вокруг, а глава Сяо был до того потрясён, что не мог выдавить ни слова. Лань Сичэнь, оказавшийся в самой гуще суматохи, понятия не имел, что ему делать дальше. Что ещё хуже, некоторые ученики Лань останавливались неподалёку, чтобы посмотреть на эту сцену, нарушив тем самым несколько правил ордена! Шокирующее откровение Чжэнгуя действительно стало событием года. Более того, это будет единственной вещью, о которой все будут говорить минимум ближайшие несколько дней. В мгновение ока Цзян Чэн призвал Цзыдянь, готовый отправить Чжэнгуя в загробную жизнь. При виде духовного оружия глава ордена Оуян, который не был сторонником насилия, закрыл глаза, чтобы не видеть неизбежную кончину бедной птицы. Её насильственный конец. Тем не менее смерть Чжэнгуя так и не наступила, потому что птица каким-то таинственным образом сумела исчезнуть, прежде чем Цзян Чэн смог убить её. Но как птичка сделала это? Мог ли Чжэнгуй улететь незамеченным из-за общего замешательства? Подозрительным было также то, что глава ордена Не, человек, что обычно не вёл себя осторожно, тоже нигде не показывался. Лань Цижэнь, которому через несколько минут наконец удалось привести в чувство главу ордена Яо, попытался восстановить контроль над ситуацией. Опыт школьного учителя — страшная вещь. Лань Цижэню понадобилась всего минута и несколько окриков, чтобы заставить величественных глав орденов перестать вести себя как стадо перепуганных куриц и стоять спокойно. И лучше им не знать, что не сработай первый способ, Лань Цижэнь использовал бы заклинание тишины — прекрасную разработку клана Лань. Действует даже на Вэй Ина! Справа от Лань Цижэня Цзян Чэн буквально кипел и был настолько красным, что выглядел как переспевший помидор. Он всё пыхтел и пыхтел, не обращая внимания ни на что вокруг. Ученик, отвечающий за приготовление пищи, заинтересовался тем, почему его товарищи так внезапно покинули кухню и вышел на улицу чтобы самому посмотреть. Подросток всё ещё держал кастрюлю и даже непроизвольно помешивал содержимое, пока смотрел на эту сцену. С каждым новым движением тонкий аромат куриного бульона всё больше поднимался в воздух и приближался к Вэй Усяню. В мгновение ока тот перестал смеяться, согнулся и начал стремительно зеленеть, зажимая рот рукой. Лань Ванцзи тут же оказался рядом со своим мужем, поднял Вэй Усяня на руки и, убедившись, что у Лань Цижэня всё под контролем (за исключением приближающегося искажения Ци от зрелища того, как его племянник таскает Вэй-небеса какое бесстыдство-Ина на руках), жестом велел Лань Сичэню следовать за ними. Несколько минут спустя благодаря превосходному учительскому таланту Лань Цижэня Облачные Глубины, казалось, наконец-то вернулись к своему нормальному состоянию. Все главы орденов, похоже, уже пережили первоначальный шок, а все ученики вернулись к работе. Однако Цзян Чэн всё ещё казался готовым убивать. Его челюсть была сильно сжата — это явно не шло на пользу его здоровью. Глава ордена Чжу, который явно не очень хорошо читал язык тела, подошёл к нему. — Глава ордена Цзян, я не собираюсь повторять то, что только что сказала птица, но я думаю, что мы все можем понять, через что вы прошли, — заявил он, несколько глав кивнули. Глава ордена Сяо подошёл ближе. — Мы все знаем, что все сваты мира самосовершенствования занесли вас в свой черный список, — добавил он, пожав плечами. — В конце концов, у мужчин есть потребности. — С несколькими бокалами алкоголя и закрытыми глазами Незнайка выглядит не так уж плохо, — добавил глава ордена Бао. — Да, он больше похож на девушку, чем дочь главы ордена Фэнь, — согласился другой. Остальные главы орденов кивнули. — Не волнуйтесь, глава ордена Цзян. Я уверен, что вы скоро найдете подходящую жену, — заключил глава Оуян, дружески похлопав Цзян Чэна по спине. Тот всё ещё не произнёс ни звука. За Ханьши Чжэнгуй мягко приземлился на плечо своего хозяина, который нежно погладил его по голове. Не Хуайсан в последний раз взглянул на эту сцену, прежде чем повернулся к ней спиной и ушёл, взмахнув рукавами. Слова этих людей всё ещё звучали в его ушах.

***

— Просто положи его на кровать, Ванцзи, — сказал Лань Сичэнь своему брату, закрывая дверь Ханьши. Вэй Ин снова скривился от подступающей тошноты. Он был очень бледен, и судорожно прижимал руку ко рту, чтобы его не вырвало, а Лань Ванцзи нежно растирал круги на его спине, чтобы успокоить. Спустя ещё несколько минут Вэй Усянь облегчённо вздохнул и тихо рассмеялся. — Не могу поверить, что я сказал Не-сюну, что хотел бы, чтобы мы стали родственниками, когда он на самом деле уже встречался с Цзян Чэном. Это так смешно! Лань Сичэнь нахмурился, когда его зять снова скривился. — Всё в порядке, молодой господин Вэй? — Спросил он, в его голосе было слышно беспокойство. Лань Ванцзи и Вэй Усянь переглянулись, прежде чем Лань Ванцзи кивнул в сторону своего брата. — Сичэнь, если мы тебе кое-что расскажем, можешь ли ты пообещать нам не говорить дяде? Лань Сичэнь нахмурился ещё больше, даже не обратив внимания на фамильярность. В каких именно неприятностях оказались эти двое на этот раз? Вэй Усянь широко улыбнулся Лань Сичэню. — Я в положении! Лань Сичэнь, который не был самым подкованным в таких вопросах человеком, но всё же знал что мужчины обычно не беременеют, начал чувствовать себя более смущённым, чем когда-либо. — Ты что? — У нас будет ребенок, Цзэу-цзюнь! Разве тебе не нетерпится познакомиться со своей будущей маленькой племянницей или племянником? — Почти закричал Вэй Усянь. Лань Сичэнь почувствовал необходимость сесть. Немедленно.

***

Через три недели после инцидента с Чжэнгуем Цзян Чэн всё ещё был в плохом настроении. Ну, в более плохом настроении, чем обычно. Жители деревень сплетничали о скандальных отношениях между Незнайкой и Саньду Шэншоу, но, по крайней мере, коммерческие сделки, которые Цзян Чэн подписал с главой ордена Оуян, главой ордена Фэнь и главой ордена Сяо, были достаточным доказательством того, что у него всё ещё осталось лицо. С тех пор он не разговаривал с Не Хуайсаном, а тот тоже не писал ему, чтобы извиниться. В конце концов, Чжэнгуй принадлежал ему, поэтому было абсолютно логично, чтобы Хуайсан сначала извинился перед ним, не так ли? Иногда он мог быть таким упрямым! Не то чтобы это было так удивительно само по себе. В конце концов, Не Хуайсан был сильнее, чем выглядел. Кто бы мог подумать, что он был тем, кто первым поцеловал Цзян Чэна в те дни, когда они оба ещё были простыми учениками в Облачных Глубинах? Тогда Не Хуайсан оправдывал себя словами, что был пьян и вообще они могут использовать эту прекрасную возможность попрактиковаться в поцелуях, чтобы не опозориться перед будущими жёнами. Кто бы мог поверить в то, что сразу после официального объявления Анигиляции Солнца — объявления войны — Не Хуайсан проберётся в комнату Цзян Чэна, чтобы заявить о своей девственности? В то время, когда Пристань Лотоса была сожжена, родители Цзян Чэна были мертвы, Вэй Усянь пропал без вести, его цзе-цзе скрывалась в Ланьлине, пока он собирался на войну. Люди Не Минцзюэ пили и громко пели внизу, когда Не Хуайсан проник в его комнату, закутанный только в верхнюю одежду, и смело сказал ему, что будет жаль, если они оба умрут девственниками во время войны. Цзян Чэн закатил глаза. Не Хуайсан всегда любил драматическое искусство. После войны Не Хуайсан пробирался в его комнату всякий раз, когда мог, и они продолжали спать вместе, чтобы справиться со стрессом. Затем Не Минцзюэ умер, а Не Хуайсан начал жечь мосты между ними. Он перестал разыскивать Цзян Чэна на собраниях, пока… В дверь постучали и Цзян Чэн оторвался от воспоминаний. Он впился взглядом в ученика, который осмелился побеспокоить его. Бедный мальчик буквально трясся, когда подошёл к нему с крошечной коробочкой в ​​левой руке. — Для… Для вас, глава ордена Цзян, — заикаясь, мальчик протянул Цзян Чэну коробку. Затем он почти выбежал из комнаты так же быстро, как и вошел в неё, а Цзян Чэн осторожно открыл таинственную коробку. Внутри был изящно обработанный аметистовый браслет, который когда-то принадлежал покойной матери Цзян Чэна, Юй Цзыюань. Браслет, который Цзян Чэн подарил Не Хуайсану много лет назад, ещё до того, как умер Не Минцзюэ. К нему был прикреплен лист бумаги, на котором было написано всего несколько слов: «Для твоей будущей жены».

***

— Интересно, что госпожа Бай будет со мной делать, — вслух размышлял Вэй Усянь, пока они с мужем направлялись на первое медицинское обследование с тех пор, как он узнал о своей беременности. Лань Ванцзи с явно написанным на лице удовольствием нес своего мужа на руках, так как Вэй Усяню запретили ездить на спине Яблочка. Вэй Ин же по обыкновению трещал не затыкаясь. Вскоре домик, где жили Вэнь Нин и госпожа Бай появился в зоне видимости, и Вэй Усянь решил пройти последние несколько метров сам. — Можно мне осмотреться, Лань Чжань? — Внезапно спросил Вэй Усянь, его рука уже была занесена над дверью. Лань Ванцзи покачал головой. Вэй Усянь громко вздохнул от разочарования из-за того, что не удалось немного оттянуть осмотр, прежде чем быстро открыл дверь. — Добрый день, Вэнь Нин! Госпожа Бай! — Позвал он, входя в дом, его муж последовал за ним. — Вижу, ты не забыл об осмотре, — проворчала госпожа Бай, повернувшись и пристально глядя на своего невольного пациента белыми глазами. Неожиданно, женщина резко отставила плошку с травами, которую держала до этого и дрожащей рукой указала на Ванцзи. — ТЫ! — Прошипела она, в её голосе было отчетливо слышно презрение. Женщина сделала несколько шагов к паре.