можно латте?

"Он свалил. Исчез посреди ночи, даже не забрав одежду! Чëрт, где же он может быть?.." — примерно такие мысли были у гетерохрома, когда он гневно топал, спускаясь по лестнице подъезда. Он был ужастно зол. "Что это, чёрт возьми, значит? И суток не прошло, как начали встречаться, а он сбегает! Вдруг опять режется там сидит? Ночью холодно, а он убежал в одной куртке, простудится же! Изуку, ну где же ты?.." – парень был готов расплакаться от отчаяния, как вдруг вспомнил слова о том, что теперь он постоянно в кофейне, и сразу взбодрился. "Ну хоть знаю где ты, Изуку!" — в глазах засветились искорки, и парень побежал, что есть мочи в сторону места назначения. — Да иду я, иду! — послышался знакомый приглушенный голос за стеклянной дверью. Затем щелчок и вот он! Мидория-Изуку-потерянный-парень. Выглядел он забавно. Изумрудные кудри у лица были забраны в гульку чëрной маленькой резинкой. На лице пара пятен краски – сразу видно – художник. В левой руке мокрая кисть, а сами ладони так и перепачканы разными цветами. Большеватая нежно-голубая футболка, доходившая до самых бëдер, дававшая знать, что она – законная вещь Шото, тоже была испачкана акварелью. Такие же неподходящие по размеру светло-серые спортивки были закатаны чуть выше колен для удобства. На ступнях только белые носки. Мидория выглядел очень по-домашнему. С улицы шëл белый свет и играл с большими зелëными глазами баристы. Хотелось прижать к себе это чудо, что и сделал Шото. Он налетел на Изуку с объятиями и уткнулся ему в плечо. — Хей-хей-хей! Ты чего, блин? У меня же краска везде... — Почему ты ушëл?.. — не отрываясь пробормотал Тодороки. — Я...— Изуку всеми силами пытался собраться с мыслями. Тяжело выдохнув, он продолжил, — Я был не в состоянии находиться рядом. Ты тут абсолютно не причём. Это лично мои глюки, и я сам виноват, что ничего не сделал с этим. Мне нужно было остаться одному, прости. — ... — Ух, чëрт! Это всего лишь глупые панические атаки, скорее всего вызванные нашим вчерашним разговором. Мне правда жаль, что так вышло, но мне действительно нужно было остаться одному, — Мидории было стыдно за всë, что произошло, — И...хватит на меня так смотреть. Половинчатый придержал дверь плечом, чтобы правая рука Изуку была свободна, и передал кисточку ей. Взяв пустую левую руку, он принялся рассматривать бледное запястье. — Ты всë таки делал это? Я видел в раковине лезвие и открытый шкаф. Зачем ты снова причиняешь себе вред?! Я уж было, подумал, что ты смог остановить себя, раз там не было крови! А ты пришëл сюда и снова сделал это! — Шото был просто в ярости. У Мидории вновь проблемы, а он просто молчит. Как же бесит! Сам же изумрудик не на шутку испугался криков. Зрачки сузились, а руки задрожали, — Пожалуйста, Изуку, прекрати делать это с собой, прошу... Тодороки опустил голову, скрывая наварачивающиеся слëзы, как вдруг перестал чувствовать тепло тонкой руки и вновь поднял взгляд, уже полный солëной жидкости. — Изуку..? Ему снова стало плохо. Момент – и Шото уже в ванной подсобки придерживает спину Изуку, содрагающеегося в кашле над туалетом. Момент – и Шото несëтся к своему рюкзаку, забытому у входной двери в кофейню, дабы достать бутылку с водой. Момент – и Шото уже укладывает лихорадочного Изуку на диван, укрывая тонким пледом. Момент – и Шото звонит Денки, чтобы узнать, что купить в аптеке и как ухаживать за человеком с температурой 39, не меньше. Момент – и Шото снова спасает своего Изуку. "Чëртовы панические атаки." После соблюдения всех инструкций, проделанных Каминари, Тодороки наконец расслабляется на одном из стульев кофейни и смотрит на то, что рисовал его больной. "Это так...красиво..." На акварельном листе средних размеров расположился дальний городок. Небо, с огромными пушистыми облаками. Вид с какого-то высокого места завораживал. Акварельные разводы давали знать, что это, всë таки, не фотография. Хотя очень похоже. "Так вот для чего тебе надо было домой...Изуку, я хочу знать о тебе ещë больше. Больше, чем знаю сейчас. Я хочу...помочь тебе, Изуку. Позволь мне сделать это."