Там, где твоя семья...

Сквайр и капитан что-то обсуждали. Девочки в углу тихонько шептались о чём-то. Я молча сидел опустив голову. У меня по щекам текли слёзы. Мне было ужасно стыдно за нашу отвратительную идею. Особенно меня расстроил голос доктора, когда тот радостным тоном спросил:  — Ты в порядке, сын мой? Вопрос звучал просто и спокойно, без злобы и отвращения, но мне всё равно стало ужасно стыдно. И тут надо мной снова послышался этот знакомый мне с самого детства голос:  — Джим, можно тебя на минутку? Я молча кивнул и, не поднимая головы, встал. Мы вышли за стены крепости. Я чувствовал, что сейчас он как следует выругает меня. А от мысли, что это тот человек, которым я так дорожу, которого так уважаю, и люблю, как отца, слёзы потекли сильнее. Но я боялся показывать их. Мы вышли на небольшую поляну. Ливси сел на поваленное дерево и подозвал меня. Я покорно подошёл, и доктор поставил меня между колен. Я по прежнему не поднимал головы.  — Посмотри на меня, — прежде всего потребовал доктор. Я не повиновался, хотя сердце моё при этом ёкнуло. От этой просьбы слёзы потекли сильнее. Я только ещё ниже опустил чёлку так, что теперь она полностью закрывала глаза.  — Джим, ну взгляни же, — он говорил без злобы, но в его голосе был какой-то холод, закрадывающийся под кожу, и бегущий по спине табуном мурашек. Я слегка вздрогнул, но всё ещё стоял, не поднимая головы.  — Вам, наверное, противно теперь ко мне прикоснуться, — робко проговорил я.  — Вовсе нет, — он слегка приподнял мою голову за подбородок. — Джим, ты… плачешь? Он поражённо заглянул мне в глаза.  — Ох, мальчик мой, — он усадил меня рядом и обнял. Я всхлипнул и тихо заплакал навзрыд, уткнувшись в плечо мужчины.  — Простите меня… Простите, если сможете… Мне очень стыдно… Это… Это всё моя вина. Это я придумал ту дурацкую затею… — лепетал я.  — Тише, не надо, не плачь. Я не сержусь на тебя, нисколько. Просто мы так за вас волновались! Пойми мне не за что тебя прощать. Прости меня, я не хотел твоих слёз.  — Вы правда, не сердитесь? — я неверяще поглядел на него.  — Нет. Единственное что, лучше бы вы нас предупредили.  — Но вы бы не поняли нас, — не согласился я.  — Джим, запомни, я всегда поддержу тебя и помогу, чем сумею. Мы же доверяем друг другу, верно? Я кивнул. Тёплая мужская ладонь мягко прошлась по моим волосам. Я немного смутился и стал дышать ровнее. Наконец я решился вхглянуть ему в лицо. Щёки мои всё ещё были мокрыми от слёз, но плакать я уже перестал.  — Всё хорошо, — он кончиками пальцев вытер слёзы в уголках моих глаз.  — Доктор, скажите честно, вы так сетуете обо мне из-за обещания моей матери? Он задумчиво нахмурился, тяжело вздохнул и наконец произнёс:  — Джим, ты знаешь, я всё хотел сказать тебе об этом, да всё случая не было. Понимаешь, ты, получается, мой родной сын… Я шокированно уставился на доктора, а тот продолжал:  — Много лет назад у нас с твоей матушкой была мимолётная связь. Уже беременная, она вышла замуж. Поверь, я сам совсем недавно узнал о том, что я твой отец. Ты родился позже, чем нужно — на десятом месяце. Это сыграло нам на руку. Ведь твой, скажем так, отчим, согласился воспитывать только своего ребёнка. Кроме того, у тебя рыжие волосы от матери, а глаза, получается, от меня. Если она не ошиблась, если это правда, то потом, когда ты вырастешь, они потемнеют и станут совсем чёрными. И у твоего отчима глаза тоже были карими, только более светлыми. А как-то правда всё же всплыла наружу… — он тяжело вздохнул. — Ты помнишь? Наверное да, только ты был тогда ещё очень маленьким, и просто не понял повода… Тогда она возможно, просто не выдержала, и рассказала. Он долго на неё кричал, потом ударил, а тебя…  — Он схватил меня за шкирку, как котёнка, и вышвырнул за дверь, — продолжил я. Да, тот случай я запомнил на всю жизнь. Отец рвал и метал, в гневе ударил меня и маму, а потом… — Я пришёл к вам, потому что не знал, кому ещё можно о таком рассказать. А вы всегда меня понимали и поддерживали…  — Я нашёл тебя на пороге своего дома, перепуганного и всего в слезах. Ты ведь почти никогда не плакал, даже в младенчестве. Сейчас, это третий-пятый раз, когда я вижу твои слёзы. Но тогда ты так плакал... А когда я приехал в таверну, она всё равно ничего мне не объяснила. Только попросила, чтобы ты провёл эту ночь у меня. А вскоре началась война и твой отчим погиб. А тебе было всего пять лет. Я стал помогать твоей матери, обучать тебя. - А когда вы узнали об этом? - робко спросил я, старательно сдерживая вновь подступившие к горлу слёзы. - Перед плаванием. Когда она попросила меня принять тебя под мою опеку, я ответил, что буду заботиться о тебе, как о родном сыне. И она ответила - "Хорошо. Значит, что я могу расчитывать на вас, учитывая, что он и есть ваш родной сын..." Он так же тяжело вздохнул. - Прости меня, солнце моё, прости, - он снова крепко меня обнял. Я продолжал плакать. - Забудь, что я сейчас сказал, и я забуду... - Нет, такое забывать нельзя, да и не получится. Только давайте, это останется между нами, ладно? - я шмыгнул носом. - Я обещаю тебе. Я зажмурился. Не хотелось возвращаться к тому разговору. Хотелось просто на минутку заснуть в крепких, тёплых, уютных объятиях, зная, что обнимает тебя твой родной отец...