You're the only reason why I really love you

      Тихий стук пальцев о компьютерную клавиатуру перебивает повисшую минутой ранее в комнате тишину. Текст следующей песни с каждой секундой увеличивается в размерах на экране ноутбука, только вот наслаждения от написания, от по сути любимого дела, сейчас парень не получает. В каждой строчке «я скучаю», «люблю», «вернись» — каждое слово словно ножом по сердцу бьет, а лирика становится столь грустной, что слезы сами наворачиваются и начинают медленно стекать по пухлым щекам Хана. Джисон принимает решение закончить на сегодня, ведь доводить себя снова мыслями до истерики не хотелось, а уж тем более волновать сейчас Чана или Чанбина, своих хенов, которые вечно оказываются рядом тогда, когда плакать хочется больше всего, тоже не хотелось.       Хан ставит ноутбук на прикроватную тумбочку и отворачивается к стене, сразу закрывая глаза. Ему не было горько на душе, у него все было потрясающе, но так казалось только снаружи. Джисон не привык показывать свои чувства людям, не привык говорить в лицо, что скучает, что ему необходимо внимание человека, и из-за этого и возникают вот такие вот слезливые, раздирающие душу при прочтении тексты. После их дебюта Хан неоднократно задумывался о том, что нахождение перед камерами давит на него, чувство ответственности не дает спокойно спать, а желание всегда быть с человеком, которого выбрал, растет с каждой секундой все больше и больше. Его отношения начались буквально через неделю после их дебюта с ребятами. Им пришлось через многое пройти, чтобы рассказать тому же Чану, что они вместе, а после и всем остальным. И вопреки страху, что их осудят, их, наоборот, поддержали. Начали давать советы, как будет лучше, что можно, а что нельзя делать.       — Постарайтесь минимизировать свой контакт на камеру, тем более компания уже выбрала тех, чье взаимодействие будет необходимо.       Чан тогда сказал это, сам расстроившись до невозможного, но вскоре они абстрагировались от этого, и им фансервис даже был на руку. Крис неоднократно выручал Хана тем, что отбирал Феликса от остальных, тем самым провоцируя банликсеров на все больше и больше видео, вырезок и анализов с ними. Ах, если бы они знали, что на самом деле, все не так. Да, Джисон и Феликс — пара, еще с самого дебюта они несут свои отношения и еще не разу даже мысли не возникало у кого-то о расставании, чтобы было проще. Только вот была одна небольшая проблема, которая появилась сравнительно недавно, но выводила она из себя старшего знатно, иногда доходило и до того, что мемберам приходилось в тихую уходить из общежития, чтобы не мешать разозленному Джисону.       Перед камерами Джисон всегда старался себя сдерживать, казаться милым, и у него это прекрасно получалось, играть даже не всегда приходилось. Но внутри часто загорался огонечек собственника, когда к его Феликсу кто-то прикасался не так, как можно, по мнению Хана. Нет, он никогда не был злым и никогда не распространял негатив, всегда оказывалось наоборот, ведь, что он, что его парень всегда были, есть и будут солнышками группы. Только вот в последнее время Джисону тяжело, очень, ведь компания начала давить на Феликса, ведь их взаимодействия с Хенджином стали популярными, даже больше, чем просто популярным. Ли младший в тот вечер, когда агентство ему сказало об этом, не придал сильного значения их с Хенджином фансервису, мол, ну, а что такого, мы же не встречаемся, верно? Только вот Джисону не было все равно, беря в расчет то, как он ревновал первое время Ликса к Чанбину, особенно первое время после дебюта.       А после начались фотосессии с этими двумя, что еще сильнее ударило по Хану, и в этот момент он решает выговорится обо всем, что чувствует тому, кто всегда был рядом, к Минхо. Их отношения с Джисоном всегда были чуть больше, чем простая дружба, может поэтому рядом с ними и их взаимодействиями такой ажиотаж, но на самом деле Хану было все равно на то, что думали фанаты их пейринга, он любил другого, поэтому и обращал внимание только на Феликса и больше ни на кого другого в романтическом плане. Ли старший, как и всегда встретил его с улыбкой, сразу понимая, о чем пойдет разговор. Их беседы часто сводились к тому, что Джисон выливал душу о Феликсе, говорил, как ему мало времени, которое у них есть, мало самого Феликса. Минхо не находил слов каждый раз, видя, как разбито выглядит его друг.       — Сони, вам нужно поговорить с Феликсом об этом. Поверь, от разговора хуже не станет, ты не будешь переживать так сильно, ведь ты же знаешь нашего Феликса, он всегда готов выяснить ситуацию сразу, лишь бы после не было недопонимании. Поэтому может ты просто сходишь вечером к нему?       — Наверное, ты прав… Все же разговоры с ним и впрямь помогают и мне, и ему. Просто его реакция на приказ компании, будто он и не против больше времени уделять Хенджину, хен. Я просто…       — Ну вот опять, накручиваешь себя. Сон-а, вы прошли через многое вместе, так почему сейчас он так просто должен отказаться от тебя? И я не думаю, что Феликс вообще когда-то бы поступил так с тобой, верно?       Остается лишь согласится и дать себе немного времени, как раз обдумать все сказанные старшим слова. Чонин, сидевший на своей кровати в общей комнате, проводил старшего заинтересованным взглядом. Пускай они и мало общались, но Ян был одним из тех, кому Хан выливал душу первым, ведь пик напряженности приходился на ночь, когда никого, кроме Чонина рядом не было. Поэтому Чонин мог с гордостью говорить, что он знает все секреты старшего, с чего обычно все смеялись, все, кроме Феликса. Он не знал о каких секретах идет речь, в последнее время ему начинало казаться, что Джисон отдаляется от него, ведь за последние полгода они с Ханом ни о чем не разговаривали. Да, засыпали иногда вместе, иногда смотрели фильмы в гордом одиночестве, пока старшие были кто на работе, кто в зале, а кто просто в магазин выходил. Но разговоры не вязались, а уж о тайнах можно и промолчать.       Это не нравилось обоим, но закрытый в себе Джисон и уважающий чужие границы Феликс так и не поговорили, даже после совета Минхо, к которому старший хотел прислушаться, но итог мы видим. Проблема так и не была решена, а отношения так и стояли на одной точке. Феликс переживал очень сильно из-за этого, поэтому стал чаще оставаться после тренировок в зале, лишь бы не чувствовать ту давящую атмосферу, которая была между ними двумя последнее время. Но потом все пошло не по той дорожке. Феликс в очередной раз задержался в зале, поэтому в общагу он собирался вернутся позже. А он ведь мог предотвратить то, что в итоге произошло в его отсутствие.       Стоило выйти в сеть интервью для журнала «Арена» с Хенджином и Феликсом, с Джисоном стали происходить странные вещи внутри. Злость разгоралась в нем с каждой секундой все больше и больше, а чувство обиды, что Феликс уделяет ему меньше времени, даже зная сколько у них остается друг на друга в свободное время, давит очень сильно на мозг. Все это создало один большой ком негатива внутри Хана, пока этот ком не взорвался, также, как и сам парень, стоило только услышать голос Хвана в коридоре. В мозгу Джисона что-то щелкнуло, и он сразу подорвался с насиженного места на кровати. Хан никогда не думал, что внутри будет так сильно давить боль и злость, которые сдерживать уже просто сил не было. Джисон буквально вылетает из комнаты навстречу только приехавшего Хенджина и сразу же хватает его за грудки. Старший из-за резкого действия не успевает скоординироваться и устоять на ногах, падая спиной на пол. Такое поведение пугает, ведь Джисон не был таким, никто и подумать не мог, что он так может. А дальнейшее действие заставляет усомниться в том, что это точно их Хан, а не кто-то другой. Джисон замахивается и ударяет кулаком прямо по щеке Хвана, но из-за слабости и отсутствия опыта в драках ранее, не наносят существенного урона, лишь небольшой синяк на щеке расцветает, а из губы начинает идти кровь.       — Ты совсем ахринел, Хенджин?!       — Ты что творишь, черт возьми?!       Оба кричат одновременно, в глазах горит огонь у одного — непонимания, а у второго — злости. Джисон все еще сидит сверху, сжимая в кулаке край рубашки, в которой был Хенджин, который старается не двигаться и не выводить своего младшего еще сильнее.       — Он мой, так какого черта ты себе позволяешь?! Какое ты имеешь право так смотреть на него, прикасаться к нему?! Ладно, если бы это были просто прикосновения, так ты трогаешь его там, где твоих рук вообще не должно быть?! Только попробуй его увести у меня!       — У меня и в мыслях не было, Сони!       — Тогда зачем ты это все делаешь?!       — Потому что это приказ агентства, ты и сам это знаешь!       — То есть это компания приказала вам строить из себя гребанную парочку, обжиматься всегда и везде, а еще флиртовать друг с другом так, будто вы уже женаты последние несколько лет?! Это все она вам приказала?!       — Ты придумываешь, Сони… Такого не было…       — Джисон! Хенджин!       Голос их лидера заставляет вздрогнуть обоих, а Джисона наконец задуматься о том, что он все-таки сейчас натворил. Руки сами разжимаются, а в глазах лишь страх перед тем, что он видит в глазах Хенджина. Старший напуган, а еще расцветающий синяк на щеке не делает легче. Хана оттаскивает подошедшие, скорее подбежавшие Чанбин и Минхо, а Чан и Сынмин садятся рядом с поднявшимся на локтях Хенджином. Тот все еще смотрит странно на своего друга, а после тяжело вздыхает.       — Прости, если мое поведение привело к такому, я не хотел, чтобы ваши отношения пострадали из-за меня.       — Хенджин, я не…       Но он уже не слышит, он встает и уходит в свою комнату. Желания слышать что-либо не было, да и разговаривать ни с кем тоже. Хван и подумать не мог, что дойдет до такого, да он никогда бы в жизни не подумал, что Хан может быть «таким», и это заставило задуматься обо всем том, что он делал. И он понял, что и впрямь иногда перебарщивал, но не до такой степени, что его стоило бить и так кричать, он же не увел у него Ли все-таки. Да и они же как братья, почему у Джисона вообще такое в голове могло возникнуть.       Минхо отправил остальных из коридора подальше, держа на себе злой взгляд Чана, а после тихо фыркает в его сторону, пока Бан и вовсе с глаз не пропадает. Ли старший аккуратно обнимает своего младшего, на щеках которого уже скатываются слезы. Тихие всхлипы, а после и желание сжаться комочком заставляют снова вернуться в мыслях к напуганному лицу друга.       — Что я наделал, хен… Я не хотел, я… я…       — Все, все, Сони, хватит. Не нужно оправдываться, слышишь? Я понимаю, но ты и впрямь перегнул палку.       — Он не виноват, это я не поговорил с Феликсом, это из-за моего поведения он отдаляется от меня все дальше. Такого, как я, наверное, терпеть вообще невозможно, а теперь оказывается, я еще и сорваться так могу.       — Джисон, перестань!       И тот замолкает, оказываясь в объятиях своего старшего, пока в коридор все же не возвращается Чан, только что пришедший от Хенджина. Лидер садится рядом и мягко треплет Хана по волосам, ожидая пока тот успокоится. Им нужно было поговорить. Было ошибкой тянуть все до такого, и Чан это отчетливо понимал, жаль, что раньше не обратил на это внимание.       — Джисон, послушай…       — Он в порядке?       — Хенджин? Да, с ним все хорошо, просто шокирован. Я думаю, что сейчас самое время нам всем сесть и поговорить, верно?       — Наверное…       И разговор состоялся. Без Феликса и Хенджина. В первую очередь, старшие думали о том, что Хан слишком много держит в себе и ему нужно выговориться, рассказать все как есть, и только после идти с разговором к остальным двум участникам. И парень был согласен с таким решением, он не хотел сейчас снова навредить кому-то из участников. Рассказ не занял много времени, ведь основная причина была ясна каждому из присутствующих на кухне людей.       — Сони… Где-то в середине рассказа Минхо замечает снова покатившиеся по щекам капельки слез, поэтому аккуратно кладет свою руку поверх сжатой в кулачок руки его друга, пока сзади пристраивается их лидер, несильно сжимая плечи Ли старшего. Он даже сейчас находит причину для ревности, и это заставило Минхо улыбнуться на секунду, а после вернутся к рассказу, который слышал немногим ранее, без многих подробностей, правда, но это не так важно.       — Тебе нужно сейчас остыть, Хани, и понять одну вещь — никто из нас никогда и ни за что на свете не попытается навредить вашим отношениям. Мы семья, не забывай об этом. Не держи все в себе, чтобы в итоге это не вырывалось вот так, как это произошло сегодня вечером, хорошо?       — Да, хен… Еще раз простите, я не хотел, чтобы все вышло так.       — Тебе просто нужно иногда выпускать пар, только не на Хенджине в следующий раз, ладно? Это моя прерогатива, Джисони.       По кухне разносится тихий смех, а после в коридоре слышится щелчок замка. Все мгновенно замолкают, а Джисон напрягается до невозможного, слушая как обладатель низкого голоса причитает что-то на австралийском, совершенно не похожим на английские слова, как шуршит только что снятая куртка, как ставятся ботинки в полку. Все это звучит сейчас настолько громко для Хана, что тот на некоторое время начинает сомневаться, что это не прям у него за спиной происходит. Ликс вплывает с улыбкой до ушей на кухню, прямо-таки замирая перед своими друзьями.       — Вы чего все на меня так смотрите?       — Ты вернулся. Доведешь себя когда-нибудь, Ликси.       Хенджин заходит на кухню, и слабо улыбается своему младшему и треплет его по волосам. Феликс замечает немного тональника на щеке и тянется его стереть сразу, но старший умело уворачивается, будто он не специально это сделал, а просто отвернулся налить воды. Ли младший выгибает бровь, а после смотрит на друзей, медленно двигаясь взглядом к Джисону, который словно не дышал все это время. Хан, стоило ему только пересечься взглядом с Ликсом, сразу опускает голову и выдыхает.       — Сони? Что происходит?       Но на его вопросы никто не отвечает. Чан и Чанбин просто уводят его под ручки в их общую комнату, оставляя всех остальных на кухне. С той ссоры проходит немного времени, но напряжение между соулмейтами группы не спадает. Феликс тянется постоянно к Джисону, хочет обнять, поцеловать, но вина, которая до сих пор ела Хана изнутри, не всегда позволяла ответить на ласку со стороны любимого человека, что его расстраивало очень сильно, било по сердцу, пока в один момент Феликс не узнает, что произошло тогда, в тот вечер.       Чанбин не мог больше смотреть на это все, не мог видеть, как его друзья с каждой секундой закапывают себя в своей же боли, которая росла с каждым днем. В тот момент появляются обвинения против Хенджина, на него начинают сильно давить со всех сторон, что сказывается и на остальных участниках, особенно на Джисоне, который так и не нашел момента поговорить со старшим и извинится. Время за этот период кажется тянется бесконечно и заканчиваться не собирается, благо хоть через несколько дней все более-менее начало успокаиваться, позволяя каждому немного выдохнуть. Они минимизировали свою активность, старались меньше появляться на улице, пока после съемок одной из последний программ, им не сказали, что у всех есть несколько выходных дней. Джисон подумал, что сейчас самое время съездить домой, к родителям.       Хан стоит перед дверью комнаты Хенджина, Сынмина и Минхо и аккуратно стучит, сразу почти открывая дверь. Он сталкивается с заинтересованным взглядом Хвана, который недавно снова прогонял танец. Да, место в комнате было маловато, но достаточно, чтобы еще раз потренироваться. Стоит только увидеть Джисона, как старший сразу замирает и выключает музыку.       — Ты что-то хотел, Хани?       — Да… Хенджин, прости меня за то, что случилось тогда, я не хотел, чтобы все вылилось именно в то, что произошло. Прости, что ударил, что накричал…       — Хани, все в порядке, бро. Чего ты, я не злюсь. Тебя можно было понять, я и впрямь иногда перегибал с фансервисом, я не хотел делать тебе этим больно. Поэтому ты меня тоже прости, я мог предвидеть это, но не обратил на это внимание.       Дальнейший разговор сводится к тому, что им пришлось пережить за последнее время. Наконец-то они снова могли вот так спокойно поговорить, без напряжения, без тяжелого груза за спиной. Хенджин тихо смеется с очередной шутки Хана, а после выдыхает и поднимает более серьезный взгляд на друга.       — Что ты будешь делать с Феликсом? Вам тоже стоит поговорить, Хани, ему тоже грустно и больно.       — Я думал поговорить с ним, когда приеду от родителей… Мне нужно побыть наедине с собой, не видя его.       — Ты же не думаешь, что разлюбил его? Не говори так…       — Нет, ты что совсем что ли?!       — Но ты так сказал, будто… а, ну да, чего это я. Это же вы с Феликсом…       — Вот именно, так что не говори глупостей.       Парни снова смеются, а после Хенджин проводит своего младшего до такси, сразу прощаясь с ним.

/Параллельно этим событиям/

      Феликс уже второй день думал о том, как ему все же вывести своего парня на разговор, и с этим ему помог Чанбин, который как раз недавно рассказал о драке его старших. Феликс уже успел извинится перед Хенджином, потому что все же доля его вины тоже есть. Хенджин на его извинения лишь посмеялся по-доброму и погладил того по волосам.       «Поверь, Ликси, если бы я злился, я бы тогда дал сдачи».       Эти слова успокоили и дали спокойно выдохнуть, но желание хоть как-то достучаться до Джисона никуда не ушло, поэтому тот начал усиленно думать о подарке и в голову ничего не лезло, кроме одного — написать песню. Все те разы, когда Джисону было тяжело и он не знал, как высказаться Феликсу, он это делал через песни. Некоторые выпускались наряду со всеми остальными, а некоторые так и оставались только для этих двоих, как какая-то тайна. И в этот раз Ли младший решил пойти по стопам своего любимого парня и написать лирику для песни.       Чанбин, только услышав просьбу о помощи, сразу согласился и посадил Ликса рядом с собой, начиная придумывать из рандомных слов строчки для их будущей песни. Текст медленно, но верно вырисовывался на чистовике, который недавно был отложен немного в сторону. Перечитывая несколько раз получившийся текст, Со широко улыбается, смотря на ждущего реакцию старшего Феликса.       — Это потрясающе, Ликси. Я уверен, ему понравится. Осталось только…       — Минус нужен, а еще записать останется. Я поддержу Чанбина, потому что это по-настоящему потрясающая песня, Феликс…       Откуда в студии взялся Чан никто так и не понял, но тот умел неожиданно появляться и исчезать из поля зрения, поэтому лишних вопросов никто задавать не стал. Создать минус к песне особого труда не составило, ведь у Чана уже столько идей было в голове, что достать одну из них было не сложно. А записать еще проще. Только вот парни решили, что из написанного Феликсом текста можно будет сделать песню и для Стей тоже, чтобы порадовать их сейчас, когда им это было так необходимо.       Феликс держит в руках флешку с записанной песней только с его голосом и торопится домой, лишь бы поскорее отдать ее Хану, чтобы тот наконец услышал то, что тот написал. Несмотря на то, что это была далеко не первая песня, написанная Ли младшим, но все равно мандраж от того, какая же будет у Джисона реакция все равно оставался. Только вот, стоило ему подойти к двери его парня, как тот слышит тихий разговор, видимо, с мамой.       — Я скоро заеду к вам на денек-два, хорошо?       — Нет, один.       — Нет.       — Мам, ну все хватит. Я приеду завтра, так что ждите.       Феликс аккуратно отходит от двери и прячется за поворотом, видя как старший выходит куда-то в сторону ванной. Ли пробирается в комнату и сразу видит сумку с вещами, положив в один из кармашков, где обычно лежали наушники или телефон, флешку. И также быстро сбегает из комнаты, на пороге чуть не столкнув Чонина, который как раз хотел вернутся в комнату, но на него налетает его хен.       — Ты чего это? Все хорошо, хен?       — Да, все просто потрясающе. Пойдем кушать, скоро и остальные подтянутся.

/Настоящее время/

      Джисон смотрит на пролетающие за окном машины пейзажи и думает о том, что же все-таки случилось в его жизни, почему он дошел до такого, почему не может снова быть открытым рядом с Феликсом. Снова забивать голову мыслями перед встречей с родителями не хотелось, поэтому он аккуратно лезет в сумку за наушниками, но натыкается помимо них на еще какой-то металлический предмет, которого там не должно было быть. Флешка оказывается в руках Хана и приятно холодит кожу, ведь в ней тот сразу признает единственное записывающие устройство его парня. У Феликса была лишь одна флешка, а все остальное хранилось на компьютере и ноутбуке. Только вот почему она оказалась в кармане его сумки, старший не понял, поэтому, доставая компьютер, он был в легком предвкушении от того, что увидит на ней.       На флешке был лишь один файл, какая-то песня, может просто запись голоса, не ясно. Наушники оказываются в ушах мгновенно, а мышка тянется к файлу, мгновенно его открывая. В ушах сразу слышится мягкая мелодия, над которой сразу появляется глубокий голос Феликса, заставляя Джисона слегка вздрогнуть.

«Ведь ты мне нравишься Других причин нет, просто я люблю тебя Кроме твоей улыбки мне больше ничего не нужно Просто ты мне нравишься»

…

«Это не болтовня, я хочу перенять всю твою боль на себя Я так счастлив, когда ты смеёшься Хоть ты и красивее всего с улыбкой, Не выдавливай смех, когда хочешь плакать»

…

«Хочу быть вместе целый, полный и каждый день Вместе смеяться, без эмоциональных горок Ты плакал вчера, но я рад, что тебе стало лучше Влажные сверкающие глаза — бриллианты»

…

«I just really love you You're the only reason why I really love you When I see you smile I just can’t get enough and I can't live without you Baby I just really love you»*

      На глазах еще с первых строчек блестят слезы, а на губах все больше растягивается улыбка, Джисон немного потерял счет времени и поэтому не успевает понять, когда песня закончилась, а голос Феликса больше не слышен. Руки сами тянутся к их общему браслету, который сделал для них Хенджин несколько месяцев назад.       — Извините, а можете развернуть машину?       Желание спонтанное и не обдуманное, но ему нужно было увидеть Феликса, особенно сейчас, особенно после того, что он услышал. Его солнышко все это время страдало не меньше его самого, а он закрывался, не позволял подойти к себе, отталкивал, и даже после этого его Ликси делает такое. Сердце Джисона несколько раз пропускает несколько ударов, а дикое желание просто взять и сжать в объятиях свое чудо растет с каждой секундой все больше. Ему и впрямь стало легче, после услышанных строк, мелодии, его голоса — все проблемы будто испарились, стали не такими важными сейчас, по сравнению с тем, что он нужен солнечному мальчику, своему парню.       Поблагодарив таксиста и заплатив щедрые чаевые, Джисон, несмотря на свою не спортивность, за несколько минут поднимается по высокой лестнице и останавливается возле лифта, двери которого открываются почти сразу же. Стоит сделать несколько вдохов и выдохов, чтобы настрой Хана стал еще крепче, он заходит в кабину, нажимая ему нужный этаж и ждет мучительные десять секунд, пока тот поднимается выше. В их квартире оказывается тихо и ни души не было видно. Только тихие щелканья духовки и подпевание какой-то никому неизвестной песни. Феликс тут. И они одни. Будто сама судьба им позволяла сейчас наконец все выяснить. Джисон тихо ставит сумку с недавно убранными туда ноутбуком и наушниками и крадется к кухне, сразу видя, как Феликс двигается в такт музыке в его собственных наушниках, пока крутится по всему помещению. Снова готовит брауни, уже по одному запаху неготового еще теста парень это сразу понимает.       Осторожными шагами, чтобы не напугать, Хан приближается к парню, сразу же размещая свои руки на тонкой талии, обвивая ее полностью. Ли младший крупно вздрагивает и хочет повернутся, но чувствует такой знакомый и родной парфюм, что двигаться уже куда-либо не хочется. Джисон аккуратно вынимает наушники из ушей младшего и откладывает плеер вместе с ними в сторону.       — Ты послушал, да?       — Да… Ликси, прости, что так долго не мог разобраться в себе, я принес тебе столько боли. Ты не заслуживал такого отношения, а я лишь снова загнался, так еще и с Хенджином из-за этого поссорился. Я так ужасно себя вел, не заботился о тебе, хотя обещал, отталкивал тебя, отталкивал других. Прости…       — Хани, твои извинения приняты, но и ты меня прости. Наверное, мне все же стоило тогда вывести тебя на разговор, а не позволять всему идти на самотек. Я люблю тебя, и никого больше, разве я могу отказаться от такого потрясающего человека, как ты, Джисон? Я с тобой принял свою ориентацию, я с тобой пошел против твоих родителей, мы с тобой вместе смогли осуществить нашу мечту, я не хочу это прекращать, я хочу и дальше идти с тобой рядом, быть твоей опорой, поддержкой и просто тем, кого ты любишь.       — Феликс…       — Просто давай будем рассказывать друг другу, что нас гложет, Сони, мне тяжело видеть тебя разбитым, но, когда я еще и причину не знаю, от этого тяжело вдвойне. Прошу, не молчи, когда тебе грустно, я всегда рядом и я всегда буду рядом с тобой, не важно, что произойдет. Веришь?       — Боже, Феликс, ты как всегда много болтаешь…       — Эй!       Не успевает он начать злится, как его прерывают холодные губы, накрывшие его собственные, Хан сразу прижимает младшего к столешнице и сжимает руками талию, получая тихий недовольный стон прямо в поцелуй, но недовольство уходит мгновенно, а тоненькие ручки младшего тянутся к шее старшего, сразу обвиваясь вокруг нее. Поцелуй получается нежным, приятным, не пошлым, через него оба наконец почувствовали покой, то, чего в последнее время не хватало.       — Опять ты пользуешься тем, что я отказать тебе не могу.       — Солнышко, я тоже люблю тебя, и да, мне до сих пор трудно открыто показывать свои чувства, говорить о них, но ты — все, что у меня есть. Ты — мой маленький мир, благодаря которому я все еще продолжаю идти вперед. Я, также, как и ты, Ликси, не собираюсь отказываться от того, что имею сейчас, с тобой. Я не обещаю, что всегда смогу раскрыться тебе, да и вообще кому угодно, но поверь, я буду стараться, буду пытаться стать честнее с тобой, чтобы у тебя не возникало сомнений ни во мне, ни в моих действиях. Прости, что у тебя такой непутевый парень.       — Но я люблю тебя такого, Хани, непутевого, со своими тараканами в голове. Поэтому не извиняйся за это, ты такой, какой ты есть и другого мне не нужно.       Хан снова тянется за поцелуем, но их прерывает звоночек секундомера, призывая вытащить из духовки сладость, иначе она превратится в один сплошной уголек. Феликс сразу вырывается под недовольное сопение старшего и вынимает первую партию брауни, оставляя ее на столешнице остывать.       — Ты всегда готовишь так много, будто нас не восемь, а целая сотня. Может передохнешь?       Джисон оказывается за спиной раскладывающего брауни на тарелке Феликса, сразу обнимая того со спины. Подбородок касается плеча, а после губы мягко касаются открытой разрезом футболки шеи, а после и ключиц. Феликс в руках Джисона становится словно крошечным, сжимаясь под ласками, но это настолько сильно нравится Хану, что тот чуть сильнее льнет к младшему, касаясь своей грудью лопаток Ли.       — Ну не сейчас, Хани…       — Не бурчи, как назло моим любимым гелем для душа мылся. Ликси, Ликси, ты что знал, что я вернусь?       — Я надеялся на это… Тебе понравилась? Ты так и не сказал…       — Она волшебная, солнышко. Спасибо тебе за это, эта песня — потрясающий подарок, так еще и слова… Сам все написал?       — Чанбин-хен помог немного, но я старался сам.       — Я заметил, но, Ликси, она и впрямь потрясающая, такая же как и весь ты. Люблю тебя.       — Не разводи ваниль, Хан Джисон.       — Но тебе же это нравится, признай.       — А я и не отрицаю.       По кухне разносится смех двух парней, который подхватывают уже минут пять стоявшие недалеко от них хены и их младшие. Джисон сразу поворачивает голову в ту сторону и смеряет Минхо обиженным взглядом, ведь только того Хан предупредил о возвращении и видимо тот разболтал об этом всем остальным.       — Я рад, что теперь все наладилось. Как насчет брауни? Или ты снова готовишь, как на армию, Енбоки?       — Чан-хен, ну ты то не начинай!

-The end-