Жизнь с привкусом сладкой ваты

Звук фантиков всегда создавал странную атмосферу. То ли противный шелест, что одновременно резал слух и будил ностальгические воспоминания, так помогал окунуться в ощущение детства, то ли конфеты сами по себе являлись привычкой, которая за многие годы стала для Мэйбл чем-то вроде ритуала для снятия стресса. Ей нравится осознавать, что подобный ритуал не потускнел в глазах даже спустя годы и всё ещё на губах продолжала играть широкая улыбка, в предвкушении грядущей порции сладостей, а глаза по-сказочному горели, любуясь любимым лакомством. Сейчас её большие карие глаза были сосредоточены именно на ярко-розовой обёртке одного такого фантика, что остался после съеденной конфеты. Из подобных ему, точно таких же розовых, зелёных, голубых и прочих уже успела образоваться целая гора. Не будь этот мир пределом мечтаний Мэйбл, её бы уже давно ждал визит к стоматологу. Здесь же, что кстати, конфеты не несли абсолютно никакого вреда ни ей, ни зубам - ни-ко-му. Вероятно, именно поэтому она и оставила в своём рационе только их. Здесь не было занудного наставничества мамы, которая частенько прятала от неё конфеты в доме, здесь не было строгого отца, который всегда осуждающе смотрел на неё, стоило ей напихать конфет полные карманы перед тем как пойти в школу. Это её мир, её маленькое царство и именно поэтому она может устанавливать здесь свои правила. Именно поэтому здесь всё съедобное и сладкое, абсолютно безвредное и пушистое. Переизбыток розового цвета, яркие цвета и краски которые раньше видела только Пайнс, сейчас были на виду у каждого. Теперь любой мог увидеть этот мир своими глазами, словно это были глаза Мэйбл. Это и нравилось ей. Нравилось знать, что хоть где-то теперь есть уголок, где она не одинока в своих домыслах, что теперь она не будет оставаться в тени, что не будет отвергнута обществом и здесь и в помине не будет такой персоны как Пасифика Нортвест, что с удовольствием могла кинуть пару колких фразочек в адрес Мэйбл, окунуть её лицом в грязь, разодрать чувствительное сердечко в клочья. Ужасное ощущение зависимости от настроения другого человека. Для девочки была неприемлема любая форма зависимости от других людей, тем более от таких токсичных как Нортвест. Именно поэтому этот мир никогда не впустит чужаков. Её мир был слишком идеален для неидеальной Пасифики, её взгляды были слишком прекрасны для непонимающих людей, которым попросту не хватило места в этом мире и не хватило духу принять его как свой собственный. Впрочем, Мэйбл почти никогда не вспоминала о таких. Сейчас, дожевывая уже, вероятно, сотую конфету за последний час, она думала только о том, куда пойти первым делом - к своему веселому брату Дипперу, к другим людям, обитающим здесь или же просто пойти по окрестностям в поисках приключений? На её плечи снова взвалили тяжёлую ношу выбора, на благо, она быстро собралась с мыслями и предпочла направиться по окрестностям. Прогулка по своим владениям, которые она уже знала на зубок, была скорее приятной традицией, которая помогала ей прочувствовать свою власть над этим миром, словно пробуя её на вкус. Тем более, что она давно не бывала наедине с собой вне стен этого замка. Как ни крути, но постоянное сопровождение личной свиты успело её изрядно вымотать за этот бесконечный поток времени, что успел окутать маленькое королевство и сжимал в тиски хрупкие девичьи плечи. Ей наскучила жизнь в окружении одних и тех же людей, однако, она не спешила это признавать даже для самой себя. Королева никогда не предаст своё королевство, а потому будет любить его всегда, дабы продолжать хранить в нём яркий огонек жизни. Хотя, где-то в глубине души уже закралась мысль о том, что жизнь этого места вполне себе хаотична и бесполезна, только она видела ценность и прок в его существовании и это настораживало, даже пугало. Ибо, к сожалению, даже она не всегда сможет пропускать дни один за другим, отрывая очередной листик календаря и делая из него такой же бесполезный самолетик, как и тысячи таких же, которые она беспечно запускала в окно, наблюдая за полётом снова и снова, как бы напоминая себе, что этот бесконечный водоворот дней под лучами ослепительно-яркого диско-шара будет вечным. Вечным, как и конфеты из коробки, которая сейчас лежала у неё на коленях, вечным, как и её беспечная улыбка, вечным, как и лето, которого так жаждала её детская натура. Впрочем, она довольно редко думала о бесполезности текущих дней. Мэйбл всегда хватало её окружения, детских фантазий на самые разные темы, которые заполняли маленький мирок изнутри, ещё когда он находился в пределах Свитербурга. Ей было достаточно абсолютно всего, что она смогла себе только нафантазировать. Вернее, так она думала первое время. Сейчас она отчётливо ощущала, что не хватало чего-то. Определенно не хватало. Конфетный мир, полный всего чего только душе угодно, который полностью отрицал реальность и воздвиг сам себя на основу, противоречащую скупому на фантазии реализму, был слишком однообразен. Безусловно, каждый миллиметр Мэйблэнда был пределом мечтаний, каждый кусок этого мира был вылеплен с удивительной кропотливостью, всё здесь так и тянуло в бездну бесконечных летних дней, которые затягивали всё дальше и туманили рассудок полной свободой действий. Но именно эта свобода становилась причиной главного недовольства юной Пайнс - слишком скучно жить в мире вседозволенности и абсолютного сумасшествия, когда ты погружен в хаос с головой и вертишь ею во все стороны, лишь бы вернуться к прежней жизни, оглянуться и посмотреть как же оно было раньше. Но одновременно с этим, Мэйбл не хотела возвращаться. Она искренне боялась той жизни, которая поджидала её за пределами этого мира. Долгое время, проведённое здесь, полностью спутало её восприятие мира и теперь она совершенно искренне не помнит, что когда-то вообще жила вне стен родного замка, что никогда вживую не общалась с любимыми исполнителями, актёрами, а друзья не всегда были такими весёлыми и жизнерадостными. Она помнила только ощущения. Реальность не приносила тех чувств, которые ей были необходимы, как глоток свежего воздуха. Реальность ассоциировалась с горьким вкусом лимонной кожуры, вертелась на кончике языка, а после ножом врезалась по самое горло, причиняя невыносимую боль. Жаль только, что она не помнит, что заставило её так болезненно воспринимать реальный мир. Хотя, может это и к лучшему? Девочка покачала головой. Сейчас её вовсе не интересовало абсолютно ничто вне мира с розовой оберткой. Ей было неинтересно даже вспоминать о том, что раньше она называла реальностью. Более того, само слово "реальный" было под строжайшим запретом и доводило Пайнс до ужаса, вызывая лишь мрачные картинки из глубин сознания, смазанные временем и избитые памятью. Такая жизнь ей не по душе. Мэйбл хорошо помнила, что там очень часто она ощущала себя непринятой, что там было очень много неприятных вещей, которые не попадали под призму даже её вечно розовых очков. Ей было мало того, что мог дать тот мир. Только в этом мире она чувствовала себя по-настоящему спокойно и весело, чувствовала себя живой только здесь. Пайнс огляделась. Рассуждения о прошлом сильно отвлекли её от действительности и немного пошатнули стойкое равновесие её извечного оптимизма. Она уже очень давно не упоминала о прошлом, поэтому сейчас лишь поежилась от непривычных ощущений. Для того чтобы ещё раз убедиться, что она все ещё в излюбленном Мэйблэнде, девушка завертела головой в разные стороны. На данный момент, она была в одной из многочисленных комнат своего песочного замка, что дало ей повод облегчённо выдохнуть. Снаружи он был полностью сделан из песка и воска, а внутри был похож на пряничный домик. Слишком все было похоже на живую выпечку- кое где даже были надкусаны стены - проделки юной Пайнс, очевидно. По интерьеру данная комната напоминала гостиную, что было понятно по камину, в котором как раз догорали фантики, оставшиеся после её прошлого приёма пищи. На стенах висели картины, где везде были изображены одни и те же лица - лицо Мэйбл и её личного питомца Пухли. Иногда картины чередовались с окнами, на которых висели плотные розовые шторы. Они почти никогда не использовались, но каждый раз мозолили глаза, привлекая ненужное внимание своим пёстрым видом. Иногда Пайнс даже подумывала сорвать надоедливые шторы, но всегда почему-то в последний момент отказывалась от этой затеи. Напротив неё, у самой двери, стояло зеркало. Огромное, в полный рост, оно занимало по площади почти всю стену. Примечательно, что оно было необычайно простым для этой комнаты- даже завитушек и прочей мишуры, которую так любила Мэйбл, на нём не было. Зато была сама Пайнс, которая заинтересовано рассматривала себя в зеркало. Измазанная шоколадными конфетами, вся в фантиках и с широкой улыбкой на лице - да, это абсолютно и точно была она. Волосы слегка потрепаны, торчали в стороны, пусть она и пыталась привести их в порядок буквально пару мгновений назад. А может и не мгновений и она уже давно в глаза не видела свою расческу... Ей было это неважно. Мэйбл знала, что здесь её примут любой, её никогда не осудят, косо не посмотрят, а потому и стараться кому-то соответствовать смысла не было. Нужно было соответствовать самой себе. Быть Мэйбл и всегда ею оставаться. А для этого нужно всего-то съесть ещё пару конфет...

***

—Надеюсь, ты уже спустилась—донесся до уха едва различимый из тиши голос, что подрагивал и резал слух, будучи непривычно радостным. Впрочем, такая манера речи действительно подходила мальчишескому голосу, делая его сейчас слегка схожим с голосом Мэйбл. —Да, конефно, уфе шпушкаюсь— пролепетала девушка, разом пытаясь запихнуть оставшиеся конфеты, что сейчас быстротечно таяли в ладонях, в рот. Резко поднявшись, она стремительно направилась к выходу, напоследок лишь бросив косой взгляд в зеркало и скривив самой себе рожицу. Пайнс совсем забыла, что договорилась с Диппером о встрече ещё за завтраком. Однако, она уже сама для себя решила, что не хочет компании, а потому вынуждена оправдываться перед собственным братом, в данную секунду безуспешно пытаясь унять порывы совести и подобрать нужные слова для того, чтобы их диалог прошёл гладко. Давно не было столь странных дней, когда все шло наперекосяк. Дежавю из прошлой жизни подкралось незаметно, а параллель, которую Мэйбл провела с реальным миром, заставила её вздрогнуть. "Нет, это абсолютно и точно не одно и то же"— упрямо бубнела себе под нос девочка, открывая дверь. Пулей вылетев из гостиной, она стремительно побежала далее по коридору, снося всё на своём пути и передвигаясь всё больше вглубь, в поисках злополучной лестницы. До сих пор, Мэйбл так и не удосужила себя выучить расположение коридоров и лестниц, комнат и прочих мест собственного замка. Сейчас, разумеется, она как никогда пожалела об этом. Наконец, на горизонте маякнули знакомые перила, закрученные вниз, словно заманивая её спуститься. Собственно, она так и сделала, успев даже разок-другой споткнуться и упасть у самого подножия лестницы, где как раз стоял её развеселый братец. —Приветик, Дип-Дип— исподлобья посмотрела на него девочка, вставая после неудачного падения. Чудом не задев брата, она выпрямилась, поправила смятую юбку и отряхнула несуществующие пылинки с рукавов заношенного свитера. Диппер же молча наблюдал за сестрой, продолжая стоять со своей уже приевшейся улыбкой. Она не сильно шла вечно серьёзному лицу, Мэйбл порою просто забывала, что это и есть её вечно занудный, вечно строгий братец, который жил своими идеями и теориями по мифическим существам, который уже стал забывать про существование своей женской версии в виде дорогой сестры. Однако, всё поменялось - этот мир дал ей того брата, которого она заслуживала и которому была нужна. —Ты не ушиблась? — спросил Диппер, рассматривая её с ног до головы. На его лице не дрогнул ни один мускул, продолжая сохранять первоначальную радость и улыбку на лице, которые шли наперекор любой мысли о беспокойстве. Девочка в ответ лишь отрицательно покачала головой. —Слушай, братец— неуверенно начала Пайнс, оттягивая один из рукавов свитера и нарочито отводя глаза в сторону— я бы хотела сегодня побыть одной, ладно? — она вопросительно глянула на него, ища в глазах знакомое понимание, которое раньше просто исходило от Диппера. Прежнего Диппера. —Мэйбл, ты чего? — улыбка на лице Пайнса-младшего угасла, а на лице появилось лишь непонимание, казалось, будто это была первая его живая эмоция за сегодня— почему? —Просто... Не хочу— неуверенная улыбка. Девочка похлопала его по плечу, а после направилась в главному выходу, игнорируя настойчивый взгляд, который, как ей думалось, прожег бы в ней огромную дыру, если бы мог. Лишь напоследок, когда её рука уже опустилась на дверную ручку, она позволила себе повернуть голову в его сторону и неуверенно спросить: —Ты же не злишься? Любая иная эмоция вмиг исчезла с лица Диппера, возвращая на место его прежнюю улыбку, скрывающая истинные чувства юноши, словно фарфоровая маска. Будто робот, он лишь продолжал выполнять свою работу - быть источником доброжелательности для хозяйки этого мира и всегда излучать лишь добро и позитив. Он и сейчас с этим справлялся на отлично. —Конечно нет, сестренка. Я буду ждать тебя здесь.— последние слова звучали из-под закрывающейся двери, под звук очередной мелодии, которую радостная Мэйбл напевала себе под нос.