Уличный музыкант

Сыро и прохладно. На улице стоит свежий запах недавно прошедшего дождя, по дорогам текут ручьи воды, на тротуарах стоят глубокие лужи-озёра, а ветер легонько колышет уже почти полностью голые, тонкие и длинные, словно пальцы ведьмы, ветви деревьев. Погода – под стать городу, такому же мрачному, грязному и холодному. Ненавистном многим и любимому некоторым. Как много осталось людей, любящих свои старые и обветшалые дома? С деревянными скрипучими лестницами, пропускающими ужасные сквозняки окнами, балконами с красивыми железными завитушками, заросшие виноградом и заставленные разным хламом? Скольким людям осточертела их работа, грязная квартира, дети, жизнь? А как чудесно жить в такой квартире, знать, что тебя ждут дома, если не любящие дети или родители, то хотя бы старый слепой кот. Где всегда прохладно, а лампочки в не внушающей доверия люстре нужно было сменить несколько лет назад? Где вечно пустой холодильник, и вечно полное вдохновения сердце? В его квартире стоял запах краски. И сколько бы недель подряд он не оставлял открытыми настежь окна – этот запах, казалось, навсегда въелся в стены, каждую мелкую щель в деревянном полу и руки. Его руки в разноцветных засохших пятнах, и он судорожно перебирает кучи бумаги, раскиданной по полу, переворачивает и откидывает пожелтевшие папки то по одну сторону от себя, то по другую. Среди них он, сидящий на коленях, сгребающий в охапку наброски и полноценные картины, в огромном вязанном свитере с цветастыми полосками и треугольниками, тёмных джинсах и разного цвета носках, с грязными растрёпанными волосами по плечи, кажется контрастным чёрным пятном на белоснежной стене. Разноцветные пальцы липнут к бумаге, оставляя яркие пятна на потускневших рисунках. Его взгляд мечется от одной картины к другой и всё никак не может найти нужную. Пятница. Он поднимает глаза на круглые часы с витиеватыми цифрами над дверьми, держа в руках лист бумаги, на котором угадываются черты лица какого-то юноши. Без десяти минут пять. Уже скоро он будет здесь. Не выпуская рисунок из рук, чтобы вдруг не потерять, он подбегает к огромному деревянному шкафу почти под самый потолок, с замком и торчащим из него ключиком. Среди старых, съеденных молью блуз, курток и свитеров он находит чёрное, – ещё пока целое и невредимое, нетронутое злобными насекомыми, – пальто. Одевает его на ходу и спотыкается в подъезде из-за не завязанных шнурков, упускает рисунок из рук и он чуть не улетает, подгоняемый ветром, в открытое окно, ловит его и выбегает на улицу, громко хлопая тяжелыми дверьми. Солнце. Глаза слепит вдруг выглянувшее из-за туч солнце, заставляя жмуриться и закрывать себя от его лучей рукой. Легкий ветерок колышет пожелтевшие листья на деревьях, открывает-закрывает скрипящие ворота. Некоторые лужи, возможно, будут ему по сами колени, но это не мешает юноше, на которого направлен взгляд художника, доставать из чехла гитару, настраивать её, садясь на мокрый тротуар и что-то напевая себе под нос. «Успел, – думает художник, и небольшими шагами переходит на другую сторону улицы, ближе к музыканту. Вокруг него уже собралась небольшая толпа, человек семь каждую пятницу уже приходят заранее, ожидая его. Он, можно сказать, местная знаменитость. – Ждут ли его так же в других местах города, а может, он играет только здесь? Может быть, мы особенные? Нам повезло». Он начинает играть. Тихие сначала ноты звучат всё громче и громче с каждым словом, и очень скоро резковатый голос музыканта, так контрастирующий с мягкими аккордами под его пальцами, раздается по всей улице, пробирается во все щели каждого полного трещин дома, в каждое открытое окно, прячущееся за густыми гронами винограда и его большими уже коричневыми листьями. И из этих окон высовывают головы дети, машут руками музыканту, получая в ответ его лучезарную улыбку; иногда люди выходят на балконы и начинают подпевать ему, и он продолжает поворачиваться из стороны в сторону, качая в такт головой и иногда наклоняясь вперёд, пока голос его и совершенно незнакомого ему человека в унисон звучит, смешиваясь с хлопками и постукиваниями ног пришедших на этот небольшой концерт. Художник стоял поодаль, прячась за «толпой», хлопая после завершения очередной песни вместе со всеми, и стараясь не потерять рисунок, который ветер норовил вырвать из его рук. Иногда его глаза встречались с счастливым взглядом музыканта, и он смущённо отводил их, пока гитарист всё так же улыбался своей способной заменить солнце в самый холодный и пасмурный день улыбкой. Доигрывая последний аккорд, музыкант замечает, что среди толпы не видно черную макушку с взлохмаченными волосами, и на миг его улыбка исчезает. Исчезает, но ровно до того момента, как он замечает сложенный пополам лист бумаги возле чехла для гитары и не начинает чувствовать на себе взгляд где-то с уровня второго этажа соседнего дома, из-за окна с полосатыми шторами какой-то дешевой квартиры, где, прячась, смотрит на него и улыбается художник, если быть точным.