Пропасть, размером в любовь

Каждую ночь он находился не здесь, в грязной и холодной камере без окон, лишь со столом напротив входа, матрасом у стены и напротив огромного креста, где мог висеть днями напролёт. Он был не там, он был где-то между. Каждую ночь он отправляется в путешествие по коридорам памяти. Только в этом состоянии Сол был спокоен и чувствовал иллюзию безопасности. Сны–воспоминания посещали его и напоминали о событиях прошлого, и это заставляло не чувствовать себя воскресшим покойником после очередной пытки. В очередной раз от беззаботного и счастливого сна его прервал звук открытой двери в камеру, ведь все хорошее когда-то заканчивается. Мужчина, быстро зашедший в «пыточную», мгновенно оказался у заключённого, все ещё привязанного к Х–образному кресту. Волна жгучей боли пролилась на щеку первый раз, не пробивая на хоть какие-либо чувства. — Как же я ее ненавижу, — вымолвил вошедший. Сегодня Андреас был агрессивней, чем обычно. Сильва поднял на него затуманенный взгляд, пытаясь уловить причину злости бывшего соратника, но не увидел там ничего, кроме пустоты и гнева. Второй удар, который попал в тоже место вспышкой яркой были, привёл Сильву в сознание окончательно, а в глазах заплясали чёрные точки. Через мгновение заключённый получил третий раз кулаком пощёчину, от которой ещё больше потемнело в глазах. Андреас резко открепил уставшее и затёкшее тело и прижал его животом к холодной каменной стене. — Я блять ненавижу ее, Сол. — сказал он полушёпотом и прижался носом к голому телу заключённого, будто вынюхивая что-то в районе накаченных плечом. — Я буду иметь тебя столько раз, пока ты не будешь умолять меня о продолжении, пускай это длится годами, но я выхуячу из тебя все живое. — Прошептал мерзко и в тоже время сладко на ухо Андреас. — Пора уже перестать играть не по моим правилам. И с рутинным обычаем Сильва почувствовал уже вставший член у своей спины, которым мужчина потирался о него. Это чувство давно уже не вызывает отвращения и брезгливости, это привычка. Но сейчас что-то изменилось. — Ты будешь лежать подо мной , и будешь просить ещё и ещё, ты станешь опять той сукой, которой вечно мало, и неважно сколько времени на это потребуется — Спустя секунды, а то и минуты тело пробило болью, но она отдаленно гудела в разных частях ослабшего тела. Первый толчок, второй, третий... Через приспущенные веки можно было разглядеть каждый миллиметр холодной каменной стены, просмотреть каждый тёмный угол камеры, которую освещала лишь одинокая свеча на столе, прикрыть глаза и вслушаться в тишину, прерываемую только ударами тела о тело. Нужно было сфокусироваться на чем угодно, только не на мускулистых руках бывшего любовника, жестко втрахивающего его в стену замка. Сильва ненавидит себя. Что-то изменилось. Он его сломал. Он больше не может сопротивляться. Член дрогнул, когда Андреас в очередной раз резко вошёл до самого основания, вырывая из рта тихий стон Сильвы. — К столу, — приказал он, доставая откуда-то из потайного кармана довольной длинный хлыст чёрного цвета. Заключённый поплёлся на обмякших ногах к столу и лёг на него грудью, прикрывая голову руками. Первый замах пришёлся по правой лопатке, довольно слабо, ведь обычно без крови не обойтись. Второй замах пришёлся чуть левее, соединяя покрасневшие области вместе, воедино. — Всё-таки ты любишь пытки, — сказал он, очередной раз замахиваясь и с шлепком оставляя красный след–полоску на спине Сола. А в ответ он услышал лишь легкий вздох, сравнимый со стоном. С каждым ударом в голове происходила короткое замыкание, похожее на взрыв, но гость продолжал. На секунду он остановился, наблюдая за находящейся перед ним картиной, возможно, даже любовался проделанной работой. — Садись на стол. Живо! — рыкнул Андреас. Сильва был контужен от происходящего и с трудом понимал что происходит, собирая остатки разума воедино. Все это время он то разбивал своё сознание на мелкие осколки, из-за полученной смеси боли и удовольствия, то собирал воедино, когда мужчина мелодично вколачивался в избитое и желанное тело. Ему не должно это нравится, это ненормально. Всё-таки последние крохи самоконтроля и выдержки покинули его, и он широко раскрыл глаза, когда Андреас впервые взял его лицом к лицу. Взгляд гостя был наполнен агрессивностью с привкусом нежности, и Сильва это заметил. Раньше он никогда не видел его взгляд во время «тёплых визитов», но сейчас что-то изменилось. Что это за приступы нежности и благотворительности? Зачем это Андреасу? Кто или что так неожиданно переключает его настроение и чувства? Когда он начинает медленно входить в изломанное тело, Сильва начинает себя больше ненавидеть, сдерживая слёзы и стоны, вырывающиеся из искусанных губ. Он не должен наслаждаться и получать кайф, не должен стонать, но сейчас ему было все равно. Все предохранители были сорваны к чертям, когда нежные движения обволакивали стенки изнутри. Сол начал гортанно стонать и глубже насаживаться на член Андреаса, цепляясь руками за накаченные широкие плечи, слово они сейчас единственный спасательный круг в открытом океане. Что он творит? В голове рушатся абсолютно все миры. А потом происходит это — Андреас замедляет темп и медленно начинает тянуться к губам бывшего соратника. Сердце в грудной клетке начинает выбивать бешеный ритм, делая тройное сальто. Все произошло очень быстро. Этот нежный секундный поцелуй–замешательство спустя 16 лет разлуки и взаимной ненависти был чём-то иным, непохожим на прошлые их поцелуи. Возможно, где-то в глубине остался тот Андреас, которого так любил Сильва много лет назад. Их не починить, теперь все по-другому. Он распадается изнутри, когда Андреас подхватывает и кладёт на ледяной пол спиной вниз. Все шрамы и порезы на теле завыли одноголосную песню. Секс вновь превращается в изнасилование, нежность и чуткость покидают Андреаса, опять превращая в голодного монстра, жаждущего трахнуть и бросить. Он начинает втрахивать заключенного с бешенной скоростью, попутно ловя сладкие всхлипы и стоны. Подчинение. Его заводит подчинение. Спустя минуты, а то и секунды, Сол потерял контроль за временем, он вообще потерял себя и контроль больше, чем когда-либо. Где его маяк среди темноты? Вокруг одна тьма... Гость властно ведёт рукой по бокам вверх-вниз, оглаживая накаченное тело в увечьях и чувственно стонет, уткнувшись в ключицу заключённого, а потом изливается в лежащее тело. Мир рухнул в пустоту. — Ничто не делает секс настолько потрясающим, чем годы необузданной ненависти друг к другу. — Задыхаясь сказал Андреас. — Да. — На выдохе согласился Сильва, а может соврал. Он сам не знает ответа на этот вопрос. Андреас оставил его на эту ночь без оков и безмолвно вышел из подземелья.