Егор, родину позоришь

отгремел очередной концерт гражданской обороны. зрители в восторге, музыканты устали, но до безумия рады, что все прошло успешно и без казусов. время близилось к полуночи, Егор сидел на кухне, обдумывая текст новой песни и записывая мысли на лист бумаги. за окном шел дождь и капли ритмично стучали по подоконнику, нагоняя тоску. клонило в сон, глаза сами собой закрывались от усталости и вдруг раздался робкий стук в дверь. кого могло принести в столь поздний час? Егор отпер дверь и на пороге показался майор кгб. -владимир Васильевич?! -летов был крайне удивлен. -не ждал? -усмехнулся тот и перешагнул порог квартиры Егора. Летов был удивлен и с его губ срывались тихие маты. -что ты блять тут забыл?! -с некой агрессией процедил Егор. -пришел тебя уму разуму учить, дорогой! -уголок губ майора дернулся в ехидной ухмылке. мгновение и Летов был прижат к холодной стене сильной венистой рукой Владимира. -володя…яяяя…я, -хрипнул Егор. по его шее блуждали длинные пальцы Владимира Васильевича, они прошлись по всему периметру, задели все самые чувствительные точки, что заставляло Летова хрипло стонать. эти звуки были усладой для ушей майора. тем временем его вторая рука поочередно расстегнула пуговицы на рубашке Летова и опустилась ниже к заветному месту. майор сорвал с губ Егора очередной стон, как ромашку с поля и быстро сократил расстояние между собой и летовым. губы Владимира нежно коснулись губ Егора. такой желанный и в то же время далёкий вкус артиста выбивал из всех мыслей, руки снова поднялись выше и оплели пальцами шею. Егор же стянул с майора пиджак и в спешке растегнул белоснежную рубашку. все полетело на пол, а в глазах Егора плясали злые чертики, смотря на которые Владимир Васильевич сходил с ума. они служили «зелёным светом» для него, как знак, что Егору нравится и можно продолжать всяческие прелюдии, которые до безумия изматывали, но обоим так же до безумия нравились. — родину ведь позоришь, Егорка! — будто подливая масла в огонь прошипел майор и поцеловал Егора в шею, спускаясь ниже и ниже, оставляя мокрый след. с губ Летова стоны срывались все чаще и все громче. Владимир добрался до ремня, но расстегнуть его одной рукой было сложно. -помочь? — на лице Летова появилась злая ухмылка и он сам быстро растегнул ремень и так же собственноручно спустил штаны с нижним бельем. майор на секунду остановился и повторил все действия за партнёром уже на себе, снимая брюки и нижнее белье. оставшаяся одежда тут же полетела к пиджаку и рубашке майора. их губы вновь слились в поцелуе, на сей раз более распущенном и смелом. -секунду, — Владимир отошёл в зал. вернулся он тут же, держа в руках маленькую баночку с вазелином. пара мгновений и сантиметры между ними вновь исчезают. майор запустил свою руку в мягкие волосы артиста и погладив его по голове медленно, стараясь не причинить боли аккуратно вошёл. Егор что-то невнятно прошипел и откинул голову назад, преобнимая Владимира. -бляяяяяять! -вскрикнул Летов и прижался рукой к холодной стенке. перед глазами все плыло от удовольствия, мысли мешались в голове и ноги становились ватными. заметив это майор быстро поцеловав Егора подхватил его на руки, будто тот ничего не весил и перенес в зал, аккуратно положив на диван. смена локации явно помогла. на диване было гораздо удобнее. Владимир развернул Егора наверх и вновь смазал все вазелином, насаживая на себя. руки летова легли на живот партнёра и стали блуждать по нему. он что-то писал, это были слова любви, но он не знал разобрал ли их Володя. майор взял Егора за подбородок и плавно притянул к себе целуя в губы, не останавливаясь. волосы Летова спустились на щеки Владимира и тот аккуратно и с особой любовью заправил их за ухо егору, не разрывая поцелуя. дождь по-прежнему барабанил по окнам и подоконнику, отдавая каким то ритмом, в котором можно было различить слова, для каждого свои и каждый искал нечто «сладкое для себя», будто выбирая конфеты в магазине. одеяло сползло на пол, подушки тоже. Владимир откинул голову назад и закатил глаза от чувства приближающейся разрядки. пара мгновений и синхронных махов бедрами и удовольствие накатило на обоих, принося за собой бурю эмоций. Егор поднял с пола одеялко и взял салфетки, вытирая последствия "воспитательных действий против губителя отечества".