мысли.

Тишина зимней ночи снаружи, за окном. Третий час. Тусклый свет лампы и тихое шуршание бобин магнитофона — внутри, в комнате. Из динамиков еле слышно доносятся мерный ритм, гитарные риффы и хриплый мужской голос. Вообще такую музыку нужно слушать громко, очень громко — желательно в машине, с открытыми до упора окнами и вдавленной в пол педалью газа. Но сейчас звуки любимой песни, знакомой до последней ноты, песни помогающей, поддерживающей и вдохновляющей — не помогают и не поддерживают. В замершей бессонной тоске они кажутся Ньюту всего лишь отголоском, бледным и бессильным. Днём будет проще. Днём можно будет спрятаться за ворохом дел, работы и домашней суеты. Днём вокруг будет порхать радостная мама, счастливая и будто помолодевшая. Можно будет продолжать опекать Уилльяма — такого бледного после возвращения, порой мрачного, но старающегося изо всех сил забыть произошедшее и улыбаться. Ньют уверен, что Уилльям что-то скрывает, не рассказывает всего, что произошло там. Но и не винит за это. Тина тоже ведь была и не всё расска… Стоп. Ньют хмурится и привычно начинает думать в другую сторону. Возвращается к мыслям о младшем брате. Завтра нужно будет придумать что-то интересное для ребят, порадовать их и заодно отвлечься самому. Такой циничный и разумный Лука, такой улыбчивый и солнечный Даст, такой… Черт. Думать о Крисе было тоже больно. Ньют понимал, почему парень стал таким — с нескрываемой грустью во взгляде, с этой печальной потерянностью и обречённой отрешённостью. Жаль, что он пережил это так рано. «Я хотя бы могу её видеть». Это плохо работало, на самом деле. Помочь Крису было нечем, ободрять Ньют умел не самым лучшим образом, а собственные проблемы, пусть Тина была и жи… Стоп. О другом. Смятая постель, устремлённый в потолок взгляд. И без того поставленная на минимум громкости песня заканчивается, несколько секунд тишины, и — щелчок. Кнопка play громко поднялась на своё место. Наступившая пронзительная тишина давила на уши, но вставать и переворачивать кассету уже не хотелось. Думать о другом — тоже.

***

Тина сама не знала, почему решила провести эту ночь с зажжённой свечой и старыми, двухгодовалой давности дневниками. Захотелось, и всё. Танцующий лепесток пламени бросал отсветы, открывающие у фарфоровых кошек, вазочек и фотографий на стенах новые, загадочные и мрачные стороны. «Совсем как у тебя». Тина — такая модная, современная и во всём правильная девушка — на самом деле скрывала что-то гораздо более сложное и тёмное. Она поняла это не так давно, когда приняла участие в авантюрном сражении с Грин-де-вальдом. И ещё она побывала там.в доме соратников Вальда. После этого стать такой же обычной и правильной просто не получалось. Она пыталась. Честно. Пыталась забыть, пыталась выкинуть, пыталась отбросить. Но мысли о произошедшем возвращались неуклонно, подтверждая и вынуждая принять истину о себе самой. Строчки из собственного старого дневника, которые девушка наугад читала, листая заполненные аккуратным почерком странички, только подтверждали глубину пропасти между Тиной тогда и Тиной сейчас. Липкая, зловонная слизь. Пепел. Хлопьями в воздухе. Нечеловеческий рев того существа под аккомпанемент его горящей кожи и треска опаляемых стен. Удушающий страх и бешеный стук сердца. Объятия Ньюта. Перевернутая страничка дневника потревожила пламя свечи, отсветы на стенах нервно дернулись, глаза расставленных на полках кошек тревожно заблестели. «6 мая 1981, мы с родителями и братом и сестрой отправились на ярмар…» Голос Ньюта. Полный волнения, зовущий и ведущий — прочь, из тьмы и затхлого страшного места. «19 июня, я впервые попробовала…» Взгляд Ньюта. Захлопнутый дневник полетел на пол. Свеча задута судорожным выдохом, едкий и приятный запах дыма отрезвляет мысли. Тишина зимней ночи за окном. Взгляд Ньюта. Настороженный, внимательный, недоверчивый. Сколько можно о нем думать?..