A Little Stupid

— Рик, успокойся, всё, в-всё в порядке! Пожалуйста, пож... Трясущаяся от гнева рука вцепляется в горло. Морти не может больше говорить, он может только хрипеть, смаргивать слёзы и молиться, чтобы это поскорее закончилось. — Когда ты уже з-заткнёшься, тупица, — злобно шипит Рик. Он в такое дерьмо, что еле на ногах стоит, покачивается, непонятно, как у него хватает сил держать Морти. — Как же ты меня бесишь, тупой кусок дерьма, в точности, как твой отец. Когда-нибудь я убью его, Морти, клянусь тебе, когда он достанет меня своим нытьём, я просто возьму пушку и шлёпну его, как мерзкую, поганую жабу, как безмозглую сороконожку, как... Рик отключается, не договорив, разжимает пальцы и просто валится на пол. Морти задыхается, прижимает ладони к шее: горло саднит неимоверно. — Пошёл бы ты к чёрту, Рик, — говорит Морти беспомощно, пытаясь обойти пьяное тело, не наступив на него. — Скотина, блин. Они проебались, как это нередко случалось, и их вины в этом было поровну: Морти проебал рацию, а Рик заснул в засаде. Их обнаружили, они едва унесли ноги — и разумеется, Рик свалил всё на него. Морти садится за штурвал, ведёт тарелку к дому, потирая шею. Глотая слёзы, в который раз обещает себе, что больше никогда, никогда не полетит с Риком, будь он неладен. Хотя кто его спрашивает? Единственный способ остановить это дерьмо — наябедничать на Рика мамам, как сопливая двенадцатилетка — потому что Морти может мечтать сколько угодно о том, как отказывает Рику, Рик просто расхохочется ему в лицо. Когда становится совсем невмоготу, Морти мстительно представляет, как идёт к Бет, как сдаёт Рика с потрохами — но уже через секунду понимает: никогда он на это не решится. И не только потому, что мужчины не жалуются мамке, а сами разбираются с обидчиками. Хотя из Морти мастер разборок тот ещё. А разобраться с Риком — что-то из области фантастики. Или мифологии. Как вообще разобраться с Риком, не будучи кем-то типа Зевса с пучком смертоносных молний в кулаке? И даже не потому, что боится добавки, а за Риком не заржавеет: Морти уверен, после эпичного скандала — с участием обеих мам, с изгнанием и преданием анафеме — Рик не побоится рискнуть и вернётся, чтобы выбить из него дерьмо за предательство. Он просто не может. Он маленький глупый ребёнок, который не может отказаться от него. От их приключений. От всего, что их связывает. От того, что происходит потом. Слегка проспавшись, чуть менее в говно, чем час назад, Рик вваливается к нему, вцепляется в него трясущимися руками, прячет голову в складках одеяла у него на коленях и бормочет всякую хрень о том, какой он гнусный и никудышный дедушка. Морти всё ещё всхлипывает после недавних слёз, но всё равно кладёт руки ему на голову, гладит по спине, словно нашкодившего пса. — Я, я опять тебя обидел. Маленький мой. Прости... прости меня, Морти, — говорит Рик, поднимая на него воспалённые глаза, и он слабо улыбается ему. — Да ладно, Рик, всё... всё хорошо. Всё нихуя не хорошо: горло болит, на шее жуткие синие пятна, поперёк души очередная красная полоса. Но он не может ничего с этим поделать. Его голос дрожит, Рик снова роняет голову ему на колени. Морти гладит его, уставившись пустыми глазами на фонарь за окном. «Папа, ты не знаешь, куда пропал соседский Волчок?» «Он укусил миссис Симпсон, Морти, и его пришлось усыпить. Кусачих собак нельзя держать в доме, Морти». Его Рик ведёт тарелку, сдвинув бровь, ввязывается в авантюры и выходит из них, не моргнув глазом, походя устраивает анархию на одной планете за другой, и смотрит на своего внука лишь для того, чтобы убедиться: его приказ понят правильно. Его Рик прекрасен. Может, он один такой извращенец, а может, все Морти влюблены в своих Риков — за него такого он жизнь отдаст, стоит только Рику пальцами щёлкнуть. Рик-психопат появляется внезапно, кажется, секунду назад сидел спокойно за штурвалом или играл в автоматы, и вот он уже приставляет нож к твоему горлу, или дерётся с персоналом, и ты получаешь просто за компанию, пытаясь его утихомирить. И не можешь свалить: тебе ведь его ещё домой везти. Морти стискивает зубы и ждёт, когда Рика отпустит, потому что он не может позволить своему Рику шататься по космосу в таком состоянии. Морти уже даже не помнит, за что отхватил от Рика в тот самый первый раз. Повод был во много раз меньше дыры в его животе, прожжённой его обидой. Но в тот же вечер вдобавок к дыре он получил прыгнувшее наружу сердце и стояк бонусом, потому что Рик собственноручно залил его синяк каким-то своим суперзаживляющим лосьоном, а потом приклеил к нему пластырь, прикасаясь осторожно, как никогда в жизни. С ранами, полученными ими обоими в приключениях, он разбирался по-простому: всаживал шприц с хернёй, которая сращивала кости, а со всякой мелочью типа синяков и ссадин не парился вовсе, мог разве что выдать Морти пузырек йода и кусок бинта. А тут такая забота. Полуобморочный Морти смог только кивнуть на униженное «Прости меня... Это больше не повторится». Само собой, он напиздел. Во второй раз Морти истерично рассмеялся в ответ на просьбу простить. В третий — молчал, отвернувшись к стене, комкая в руках одеяло. А ещё через раз поймал себя на том, что ждёт его. Вместе со всем его сопливым дерьмом — всеми этими «прости-извини», и «мой бедный малыш», и даже, блядь, «я люблю тебя» — потому что это именно то, чего он никогда не дождётся от обычного, всё-ещё-не-в-говно-Рика. Потому что только в эти моменты Морти кажется, что он действительно что-то для него значит. Протрезвев, он снова смешает его с дерьмом, забыв, как ныл возле его кровати, обнимая его коленки. Но пока он здесь, плачущий и раскаивающийся, он принадлежит Морти. Маленький глупый Морти: не может отказать Рику, когда он зовёт в приключение, не может оставить его с передозом в чужой вселенной, не может послать его, когда он просит прощения за дичь, которую творит. Маленький глупый Морти: еле добравшись до какой-то инопланетной клиники, ближайшей, потому что Рик валяется на полу тарелки без признаков жизни, отдаёт его врачам и остаётся ждать его. «Ты сам-то в порядке, парень, помощь нужна?» — спрашивает его врач на ресепшен, и Морти отводит глаза, мямлит невнятно: «Со мной всё хорошо, спасибо, займитесь лучше моим дедушкой». Не то чтобы его синяки не саднят, просто он боится, что Рик вдруг придёт в себя и съебёт без него, пока врачи цацкаются с его царапинами. Он ждёт в приёмном, глотая растворимый кофе, не думая ни о чём — мозг перегружен и отказывается работать. На пути домой Рик с промытыми венами храпит на заднем. Морти привычно пялится на звёзды, привычно моргает, когда они становятся чересчур расплывчатыми. Морти каждую ночь ревёт в подушку из-за своего дедушки, но каждый раз, выбирая, выбирает оставить всё как есть. Лучше так, чем никак. Всё что угодно с Риком лучше, чем отсутствие Рика. ...Вечером, когда Морти, проводив дедушку в его спальню, сам отправляется спать, его «домашняя» мама приходит к нему. Он едва успевает отвернуться к стене, чтобы она не спалила его фингал. — Морти, детка... Ты ведь знаешь, скоро экзамены. Ты думал о будущем? Ты уже выбрал колледж? Не пора ли тебе... мм... ограничить времяпрепровождение со своим дедушкой?.. Голос мамы такой тихий и ласковый, и это заставляет сердце Морти болеть ещё сильнее. Он помнит, что мама стала относиться к нему гораздо добрей после того, как ей пришлось выбирать между ним и Саммер, и он догадывается, что мамина любовь к нему питается муками её совести. Но она же не виновата, что любит его меньше, чем Саммер. Умную, ловкую, интересную Саммер. — Да, мам. То есть нет, ещё не выбрал, н-но я работаю над этим, и... — Постарайся побольше времени уделять учёбе, ладно? — Морти кивает и беззвучно хнычет, чувствуя, как мама чмокает его макушку. — Морти. Всё-таки он убийца, как ни крути. Он слишком сильно влияет на тебя. Я не хочу, чтобы мой малыш стал таким же, как мой отец. Пожалуйста, Морти, подумай об этом. А ничего, что ты сама чуть не свинтила в космос после той истории с Фрупиленд? Вслед за предыдущей Бет, которая всё-таки решилась. Интересно, не болтается ли где-нибудь на Млечном пути корабль ещё одной Бет, самой кровожадной из всех вас? Мама уходит, погладив его по голове. Морти думает «об этом», пока не заснёт, как и в прошлую ночь, как и все ночи до этого. Он вообще в последний год думает больше, чем всю свою жизнь до того, как в ней появился Рик. Если бы не Рик, у них у всех было бы всё хорошо. Они были бы обычной семьёй с обычными заморочками, но никому из них не пришлось бы принимать решения, без которых они могли бы обойтись, или делать выбор, к которому они не были готовы. Папа с мамой не развелись бы, если бы Рик не ворвался в их жизнь, подвергая сомнению все устоявшиеся ценности. Это хорошо или плохо? Морти шестнадцать, а он уже устал думать «об этом». Он слишком привязался. Мама права: Рик слишком много для него значит. Интересно, что сказала бы мама, если бы узнала, что жизнь без Рика не значит для Морти ничего? Рик террорист, психопат и алкоголик, с Риком опасно не то что жить в одном доме, а просто находиться в одной Галактике. А он просыпается с его именем в голове, засыпает с ним. Дрочит с ним. Он привязался к убийце. Он сам убийца. Сколько раз он уже убивал, не задумываясь, что лишает кого-то жизни? Сколько пройдёт времени, прежде чем он станет таким же куском токсичного дерьма, безжалостным и бессердечным, смешивающим других с дерьмом двадцать четыре на семь? Позволяющим себе напиваться до зелёных чертей и распускать руки на родных? У него не получается держаться подальше от Рика, лезущего к нему с кулаками по пьяни, как у него, чёрт побери, может получиться оградить себя от его влияния? — ...Тебе нужно к психологу, — говорит Морти, глотая слёзы, пока Рик осторожно перевязывает его сломанное запястье. — Не вопрос, пёс, — отзывается Рик, накладывая шину. — На хую я вертел их всех вместе с их братьями психиатрами. Но раз ты считаешь, что мне стоит сделать это... Где-нибудь ещё болит? Под одеждой? Морти кивает, краснея, и Рик задирает его майку. У Морти подкашиваются ноги, как в самый первый раз. «Малыш, покажи мистеру полицейскому на этой кукле, в каких местах дядя трогал тебя». «Мистер полицейский, дядя трогал меня вот тут, тут и тут... и мне очень понравилось». Он маленький больной ублюдок, который позволяет издеваться над собой ради этого времени наедине. Ради этого подобия человечности, которую обретает Рик только в такие моменты. Ради этих почти что нежных прикосновений, которые не значат ничего, кроме того, что Рика потихоньку отпускает и ему стыдно. — Сколько ты ещё будешь меня терпеть, Морти, — говорит Рик, прикасаясь прохладным влажным куском ваты к синему кровоподтёку над ребром, и Морти вздрагивает, издает нервный смешок. — Я, я не заслуживаю тебя. Морти... заинька мой. Морти чувствует, как вспыхивают его скулы. Морти не может удержаться и поднимает на него глаза, совершенно точно переполненные надеждой, и доверием, и преданностью, которые скорее всего будут втоптаны в дерьмо уже на этой неделе — в следующий раз, когда Рик напьётся. Какой же он идиот. Выждав пару дней, Морти напоминает трезвому Рику о его обещании. — Психолог? Морти, серьёзно?.. — Рик даже отворачивается от микроскопа, чтобы взглянуть на внука. — Н-ну... Ты типа обещал. — Да ладно? Вот это я нажрался. Рик возвращается к микроскопу, Морти смотрит ему в спину. — Хочешь, хочешь упечь меня в дурку? Хочешь, чтоб я це-ээ-лыми днями сидел среди грёбаных психов, смиренно ожидая, пока добрый дядя доктор принесёт мне очередную отраву? Хрен тебе, Морти. Господи. На что он вообще надеялся. — Ты... ты слишком много бухаешь, Рик. Рик не оборачивается, но Морти уверен, что он закатил глаза. — Неужели? Морти, бля, тебя что, мисс Вонг укусила? Я алкоголик, естественно, я бухаю. Мне... мне нужно бухло, чтобы двигаться, понимаешь? Я как пчела, которой нужен нектар, как бульдозер, которому нужна соляра... Короче, блядь, если у тебя сегодня занудное настроение, свали нахуй и не мешай мне работать, Морти. — А бить меня тебе тоже нужно, чтобы двигаться? — тихо спрашивает Морти и тут же жалеет: Рик бросает отвёртку и поворачивается к нему, смотрит на него, как обычно смотрит на Джерри — презрительно сощурив глаз. — Сегодня что, день нытья? Морти молчит. Ну вот он и вспомнил, каково это — огребать, обвинив Рика в его дерьме. — Ты вчера перестрелял батальон федералов, Морти, а позавчера надрал жопу целому корблокианину. Ты очкуешь дать бухому-мне в морду, Морти? — Я... я... я не думаю, что родственники должны бить друг другу морды, Рик... — бормочет Морти, который проиграл, едва сделав подачу. Рик смеётся, Морти ненавидит его и себя за компанию. — Очкуешь — так держись подальше, Морти. — Как, блядь? В космос свалить из тарелки, когда ты психуешь, как Джек и-и-из «Сияния»?.. Рик снова смеётся, снова отворачивается. Тебе вообще что ли поебать, думает Морти. Как же я тебя ненавижу. — Хорош ныть, Морти. Я же извинился, разве нет? Если нет, могу сделать это прямо сейчас. Прости, и-извини, Морти, что малость вспылил и врезал тебе легонько... куда там, напомни? А то ведь и синяков нет, Морти, даже в полицию не с чем идти, вот облом-то. Морти пялится в его спину, жалея, что Рик не встроил ему лазер в глаз. — Мудила. — Да хорош дуться, пёс, айда лучше в Bleeps-and-Cheats, раз ты всерьёз задумал не давать мне сегодня работать. Они сидят в тарелке, Морти дуется, глядя в окно на неоновую космическую рекламу. Вот свинья. Знает прекрасно, что Морти не может держаться подальше — как держаться подальше от того, кто в рот ебал социальную дистанцию в принципе и конкретно право своего внука на личное пространство?.. А ещё знает, что Морти стоит лишь заикнуться — и «космическая» Бет отправит своего папочку в бессрочное путешествие по Галактике. Привязав к турбине его собственной тарелки его же собственными кишками. Но Морти не заикнётся — и об этом тоже прекрасно известно старому мудиле. А что, если ему просто нравится измываться над ним?.. В Bleeps-and-Cheats всё так же, как всегда: толпы инопланетян под шофе, прожигающих деньги впустую. У Морти нет никакого настроения играть, он лижет мороженое, наблюдая за тем, как другие веселятся, то и дело косясь на Рика — старик убивает виртуальных монстров, держа в одной руке пушку, а в другой бутылку. Однажды Морти попробовал слинять от него, вытащив портальную пушку, но огрёб ещё больше от разгневанного Рика, еле отыскавшего его в каком-то дальнем углу их дома. Столько ругани в свой адрес он ещё не слышал. «Маленькая паскудная дрянь» и «паршивый уёбок» были самыми милыми из эпитетов, которыми наградил его Рик перед тем, как хорошенько шарахнуть башкой об стену. Рик храпел на коврике в гостиной, а Морти, наврав мамам, что наебнулся с каната на физкультуре, уехал лечить сотрясение в клинику. Когда Рик припёрся за ним как ни в чём не бывало, Морти переклинило: он орал на него, посылая нахуй вместе с его космосом и приключениями, а Рик стоял, свесив руки и опустив голову, и молча слушал. — Не надоело быть мудаком? — спросил Морти, вытирая глаза и нос кулаком, Рик молча сверкнул на него глазами. — У тебя фетиш, что ли, мучить тех, кто... кто любит тебя? У Рика сжались кулаки: похоже, Морти в этот раз оказался прав немного более, чем на двадцать процентов. Рик вытащил пистолет из кармана. Морти даже не дёрнулся. Он в общем-то даже был не против. Он всего лишь маленький, одинокий, глупый ребёнок, который никому по-настоящему не нужен. Его мать не видит, как её сына избивают под её собственным носом, и беспокоится лишь о его успеваемости. У него нет друзей, его краш — эгоист, алкаш и мудила, в грош его не ставящий. Он не нужен никому в этом грёбаном мире, даже себе самому. Его жизнь не имеет смысла, и если Рик пристрелит его, пожалуй, это будет самым логичным её завершением. Но Рик просто подошёл к нему, протягивая ему свой пистолет. — Ты прав, пёс. Морти вытаращился на него, как на второе пришествие — вроде бы ещё слишком трезв, чтобы нести свои бредни о замучившей совести. — Убей меня, Морти. — Чт... что? — Я тебя заебал, Морти. Я, блядь, сам себя заебал. Просто возьми, нахуй, ствол и пристрели меня за всё дерьмо, которое я сделал с тобой. Я бы сделал это сам, но так будет честнее. Морти застыл, не врубаясь, и Рик схватил пистолет, вложил в его руки, прижал к своей груди. — Просто нажми, блядь, кнопку, раз у тебя духу не хватает пожаловаться Бет и избавиться от меня, Морти. Морти смотрел на него во все глаза — не шутит ли, не издевается ли над ним, ломая комедию в лучших традициях Рика, но он был серьёзен. — Нет, Рик... ты чего, — прошептал Морти, пытаясь отвести ствол от груди Рика, но тот крепко держал его руки. — Не надо... перестань, пожалуйста!.. — Что, кишка тонка? — спросил Рик, недобро усмехаясь, и Морти наконец отнял у него свои руки. — Предпочитаешь терпеть своего психопата дедулю вместо того, чтобы разобраться раз и навсегда? Морти молчал — его трясло. На миг он представил: Рик на полу, истекающий кровью, и он, наблюдающий, как его дед умирает. Он замотал головой, Рик опустил ствол. — Какой же ты идиот, Морти. С тех пор Морти не пытался сбежать, не пытался остановить его: раз это его блядская судьба, таскаться с Риком и огребать от него — так тому и быть. Он же всего лишь Морти. — ...Выкуси, сучара! — раздаётся громогласный рёв со стороны Рика, и Морти закатывает глаза, отворачивается в поисках зрелища поинтереснее. Неподалёку невысокий трёхглазый гуманоид пытается обыграть автомат в четырёхмерный тетрис, у него ничего не получается. Для Морти, который провёл среди этих автоматов бесконечное число часов, пока Рик мутил свои оружейные сделки, выиграть в это — раз плюнуть. Когда инопланетянин проигрывает в четвёртый раз и с разочарованным стоном пинает автомат, Морти не выдерживает. — Давай помогу, — предлагает он, подойдя поближе. — Тут надо вот так, а потом вот так... Положив руки поверх гуманоидных, Морти в два счёта объясняет ему, как правильно и быстро разворачивать в пространстве четырёхмерные фигуры. — Вот это да, — говорит совершенно сражённый гуманоид, когда на экране появляется сообщение о новом рекорде. — Ты тут работаешь, что ли? — Нет, просто... дедушку жду, — Морти спотыкается на слове, в последний момент заменив «одного мудака» на приличный, хоть и менее точный вариант. — Меня зовут Морти, а тебя? Инопланетянин слегка синеет, что, вероятно, означает прилив крови к лицу от смущения, и называет свое имя, но Морти не слышит: все его органы чувств заняты болью оттого, что кто-то, кажется, решил выдернуть его волосы. — Нам пора, Морти, развлечения окончены. Рик тащит его в тарелку прямо так — за волосы, и это пиздец как больно. Пихает на кресло, с размаху бьёт по лицу, потом ещё, и ещё раз. Морти, оглушённый, ловит ртом воздух, чувствует, как по лицу стекает мокрое, во рту становится солоно, и лишь потом чувствует боль. — Какого хуя, Морти? — рычит Рик, и Морти сжимается в комочек, закрывает голову руками, совершенно уверенный, что ему конец. Рик хватает его за воротник, резко дёргает, заставляя подняться. — Какого, блядь, хуя ты делал там с этим членом трёхглазым?.. — Я, я просто показал ему, как играть, Рик, — лепечет Морти, понятия не имеющий, в чём он виноват и что ему делать. На Рика страшно смотреть: он выглядит так, как выглядит всегда перед тем, как убить кого-нибудь. — Тебе, блядь, жить надоело, Морти? — Рик встряхивает его, будто котёнка, и Морти зажмуривается, мотает башкой, хотя на его ответ, похоже, тут всем насрать. — Это, блядь, ебучий шпион Федерации, Морти, ещё секунда, и он вызвал бы охрану, и прости-прощай моя сделка, мое бабло и моя ебучая свобода, грёбаный ты кусок дерьма!.. — Я... я не знал, Рик, прости, — Морти глотает кровь, его тошнит от её вкуса и от страха за свою глупую, никчемную, маленькую жизнь. — Я тебе тысячу раз говорил, Морти, не разговаривать ни с кем, ни с кем, блядь — ни с одноглазыми, ни с двухглазыми, ни, блядь, с трёхглазыми! — П... прости, Рик, я бо-больше не бу... — В следующий раз в тарелке запру! — рычит Рик. — Чтоб я больше не видел, как ты разводишь шашни со всяким инопланетным дерьмом! — Что, — выдыхает Морти, — что ты такое говоришь, я... мы просто играли... — Да он уже почти залез к тебе в штаны, придурок! Если бы я не вмешался, разложил бы тебя там на глазах у всех!.. Морти хочется смеяться и плакать одновременно. Как же он заебался. — Отпусти меня, психопат, — говорит он, забив на то, что ему снова может прилететь за такое. Но Рик просто отпускает его, смерив тяжёлым взглядом, и уходит за штурвал. Топит на газ, чудом уворачиваясь от астероидов и космического мусора — Морти каждый раз холодеет и готовится сдохнуть в открытом космосе с пробитой обшивкой. Добравшись до дома, Рик просто вытаскивает Морти из тарелки и, оставив его возле закрытых ворот, съёбывает. — Мудила, блядь, — с ненавистью произносит Морти, глядя вслед исчезающей в небе светлой точке, притрагивается к ссадинам на лице, шипит от боли. Как же он ненавидит его. Как же он ненавидит себя за то, что не может возненавидеть его по-настоящему. В перспективе ужин, и Морти тащится в ванную, чтобы хотя бы немного привести в порядок свои ссадины. Он мог бы пойти в гараж, чтобы взять регенерирующую мазь, но он боится, что Рик внезапно вернётся, хватит с него на сегодня Рика и всего, что с ним связано. Может, попросить маму отправить его на каникулы к родителям Джерри?.. Но Рик, бля, это же Рик, он достанет его и там. Морти заливает перекисью разбитый нос и рассечённую бровь, морщась от боли. Блядь, всего одно слово мамам — и вся эта хуйня прекратится. Никто и пальцем его не тронет, потому что домашних килл-ботов перепрограммируют, и Рика не будет в списке исключений. И он никогда его больше не увидит. Неуклюже заклеив пластырем бровь, Морти смотрит в глаза заёбанному парню в зеркале. — Чё, чувак, — говорит он тихо. — Иисус терпел и нам велел, так, что ли. За спиной его отражения на стиральной машине стоит корзина для белья, заваленная кучей нестиранных вещей, на самом верху кучи — замызганный голубой свитер. — О нет, чел, даже не думай, — говорит Морти своему отражению, но судя по психопатической ухмылке, тот придурок уже всё решил. Обернувшись, Морти вытягивает свитер из пёстрой кучи. Хуй знает, зачем придурку из зеркала понадобилась шмотка Рика, может, он собрался подрочить на неё, а может, сделать из неё куклу вуду и спалить во дворе под яблоней, хуй знает, потом разберёмся, а пока Морти рысью, перебежками, прижимая к груди скомканный шмот, добирается до своей комнаты. Свитер пропах Риком, как это случается с его халатами, но по-другому. Если халат воняет реагентами и всем тем, что Рик умудряется пролить и просыпать на себя в ходе своих экспериментов, то свитер скорее воняет им самим. Его потом, кровью и тем, что вытекает из его рта, когда он нажрётся. Дедушка Морти — старый вонючий алкаш, пахнущий и выглядящий прилично только первые минуты после душа, но Морти и не нуждается в запахе фиалок. Его чувства к Рику ощущаются им как проглоченная колючая проволока, или битое стекло, или синильная кислота, так что этот мерзкий запах — именно то, что нужно. Вернувшись с ужина, Морти достаёт из-под подушки свитер Рика, напяливает прямо на голое тело, забирается под одеяло и зажмуривается. Теперь он может представить, что чувствовал бы, если бы Рик лежал с ним рядом. Рик вламывается к нему под самое утро. — Маленький... блядёныш, как же я ненавижу тебя, Морти. Он тащит его из-под одеяла, Морти спросонья даже не может сопротивляться. — Р-рик, ты че-чего, — лепечет он и получает пощёчину. — Просто заткнись, Морти. Просто завали свое мелкое ебало. Рик не просто в говно, он под чем-то, в полном неадеквате и сильный, как лось: Морти упирается изо всех сил, пытаясь оттолкнуть его, но Рик даже не замечает этого. — Маленькая с-сучка. Спутался за моей спиной с каким-то, блядь, уродцем. Хуй тебе, Морти. — Рик, стой, не н... — вскрикивает Морти, и Рик зажимает его рот рукой. — Замолчи. Свитер Рика опутывает тело Морти до самых колен. Морти чувствует руку, пытающуюся пробраться сквозь складки, и начинает плакать. — Не надо, — пытается сказать он, но у него получается только слабое мычание. Рик чертыхается над ним, пытаясь одной рукой задрать одежду, в конце концов ему надоедает, и он, на секунду убрав руку с лица Морти, одним движением разрывает на нём свой свитер. Морти едва успевает набрать воздуха в лёгкие, и ладонь возвращается на его рот. — Маленький... жалкий... тупица, — бормочет Рик и рывком разворачивает его на живот, прижимает лицом к подушке так, что Морти едва может дышать — о крике или протесте даже речи быть не может. — Возомнил о себе... Только я, блядь, могу прикасаться к тебе, маленькая шлюха, запомни это. Рик рвано дышит над его ухом, подушка под лицом у Морти совсем мокрая от его слёз и соплей. Морти слышит, как Рик сплёвывает, а затем чувствует, как мокрый палец лезет к нему в задницу. — Нет, — мычит Морти в простыню, пытаясь елозить задом, но тяжеленное тело наваливается сверху, хриплый голос злобно шипит над ним: — Прекращай, Морти. Как будто... Как будто я не знаю, что ты хочешь этого. Рик грубо и нетерпеливо разминает его дырку, не обращая внимания на его плач: когда это Рику было дело до чьих-то слёз? Вжикает молния, Морти мечтает, чтобы всё оказалось сном, но это не сон. Он ворочается изо всех сил, но Рик даже в говно сильнее в несколько раз. Рик непобедим, у Морти нет ни единого шанса. Его задницу будто обжигает огнём, и Морти воет в подушку. Ему никогда ещё не было так больно. Он понятия не имел, что может быть настолько больно. — Отпусти меня, скотина, — мычит Морти сквозь рыдания, но Рик просто смеётся, а затем двигается в нём, и для Морти начинается ад. Хер у Рика твёрдый, как дубина, и уже на третьем движении Морти кажется, что он вот-вот умрёт. Неожиданно всё прекращается, и в первые несколько секунд Морти думает, что и впрямь умер. А потом слышит храп. Рик заснул с хуем в его заднице. Морти скулит, сдерживая рыдания, чтобы не разбудить, еле-еле выбирается из-под Рика. Его трясёт, и он всё ещё надеется проснуться. Его дед растянулся на его кровати, храпит, как ни в чём не бывало. Завтра либо забудет всё до последней секунды, либо снова припрётся извиняться — сколько же раз Морти уже это проходил, Боже. Рик ворчит во сне, и Морти выходит из ступора. Вытаскивает из кармана халата портальную пушку, стреляет в пол, стаскивает Рика со своей кровати. За стеной грохает: Рик благополучно добрался до места назначения. Портал гаснет, Морти без сил опускается на пол. Ему нужно в ванную, ему нужно, блядь, к врачу, но он просто сидит, обхватив колени руками, и ревёт. Сколько раз он представлял себе это. Мечтал о том, как в один из своих пьяно-извинятельных визитов Рик вдруг пойдёт дальше: обнимет его по-настоящему, прикоснётся к его лицу. Или о том, как он сам когда-нибудь осмелится и поцелует его. Отсосёт ему, бесстыже опустившись на колени перед ним прямо в гараже. От этих мыслей опаляло жаром щёки, а в животе сладко и страшно ныло: такой трусливый говнюк, как он, несколько лет не мог решиться подойти к девчонке-ровеснице. А это Рик. Пять минут в неделю, пока его мучает совесть, он похож на жалкого пришибленного пса, но это всего лишь иллюзия. Пять минут проходят, и он снова тот же: ехидный, жестокий, безумный. Проще к космической лазерной установке подкатить. Да он изобьёт его или убьёт на месте, если узнает о его фантазиях. Бойтесь своих желаний. Что с ним не так, почему он снова и снова позволяет разбивать своё сердце человеку, который меньше всего подходит, чтобы быть влюблённым в него? Морти плетётся в ванную, стаскивает с себя разорванный свитер. Залезает под душ: вода на дне ванны окрашивается в светло-розовый. Он льёт на себя воду, дрожа от холода, пока та не становится прозрачной, выключает душ, вытирается. Его постель провоняла Риком за те несколько ужасных минут. Вся его жизнь провоняла Риком: его бухлом, его оружием, кровью убитых ими существ. Он никогда не отмоется. Морти кое-как меняет простыни, надевает пижаму и лезет в постель, всё ещё сжимая в руках скомканный голубой свитер. Рик даже не заметил, что Морти был в его одежде. У Морти болит задница, болит вообще всё — как он до сих пор не съехал с катушек? Хотя наверное всё-таки съехал — как вообще можно остаться нормальным после всего дерьма, которое он пережил? Больше всего на свете он хотел бы остаться в постели с утра, но Бет заподозрит неладное и разохается, то ещё представление. Поэтому он вытаскивает себя с кровати, тащится на завтрак. Вся семья, кроме Рика, уже в сборе, «домашняя» Бет раскладывает по тарелкам оладьи, «космическая» Бет чмокает Морти в лоб и всплёскивает руками. — Морти, ты ужасно выглядишь. Вы опять ездили в какое-то слишком опасное приключение? Дорогая, разве ты не говорила ему?.. «Домашняя» Бет всплёскивает руками точно так же, как её копия, осматривает Морти, тот скукоживается на своём стуле, мечтает стать невидимым. — Детка, мы же обсуждали это, — укоризненно говорит мама, гладя Морти по волосам. — Тебе нужно прекращать твои путешествия с де... — Н-нет, — перебивает Морти, не отводя взгляда от малиновой лужицы сиропа на его тарелке. — Нет, это я сам, ну, нечаянно. Упал, эм, споткнулся на лестнице... Кто-то подставил подножку. — Какой ужас, — Бет синхронно качают головой. — Тебе стоит быть аккуратнее, смотреть под ноги, сынок. Рик, вышедший из гаража и стоящий подпирая косяк, отлепляется от стены, подходит к столу. Морти поднимает на него глаза и тут же отводит. Рик бледный и всклокоченный с похмелья, во всей своей красе. Морти любит его больше жизни, Морти почему-то прощает ему все его косяки, когда-нибудь он простит ему и то, что случилось ночью, но сейчас он просто не может его видеть. — Доброе утро, папа. Будешь оладьи? — Доброе утро, дорогая. Н-нет, мне нужно поработать. Потом поем. Рик уходит в гараж, и Морти смотрит ему в спину. Может ли быть, что он всё помнит и ушёл, потому что не может смотреть в глаза своему изнасилованному внуку? Морти еле отсиживает пару уроков — задница болит нещадно, а идти с этим к школьной медсестре — ну такое. Сбегает с середины занятий и тишком приходит домой, ждёт возвращения домашних, устроившись в кровати под одеялом. Ждёт Рика... чтобы сказать ему, что он больше не его игрушка? Чтобы велеть проваливать из дома вместе со своими долбаными экспериментами и летающей тарелкой и больше никогда не прикасаться к нему?.. Или чтобы снова упиваться своей болью и его раскаянием? Что если ему просто нравится, когда Рик мучает его? Рик не приходит ни вечером, ни перед ужином, похоже, его просто нет дома. Морти жуёт безвкусные листья салата, не понимая, как его желание выплюнуть Рику в лицо свою ненависть всего за пару часов сменилось острым ощущением брошенности. Какого хуя. Какого, блядь, хуя он свалил без единого слова? Какого хуя Морти вместо того, чтобы звонить в полицию и скорую, ревёт оттого, что его мудила дед не пришёл на ужин? Проворочавшись полночи без сна, он слезает с кровати и тащится вниз. В гараже пусто и тихо, лишь мигают лампочки датчиков, отражаясь в хромированном боку тарелки. И колба на портальной пушке подсвечивает зелёным барахло, среди которого валяется. Морти идиот, но даже он не может не сообразить. Куда, блядь, мог пойти старый алкаш без портальной пушки и тарелки? Морти моргает раз, второй. Подходит к верстаку, берёт в руки пушку. Номер измерения, открытого последним, ни о чём не говорит ему. Время перемещения — минувшее утро. Пока вся семья сидела за завтраком. Рик открыл портал, оставил пушку на верстаке и ушёл. Морти — идиот, но невъебенное количество приключений выработало у него кое-какие привычки. Поспешно оглядевшись, он выцепляет взглядом завалившийся под верстак бластер. По ту сторону портала всё похоже на полный пиздец. Рик случайно открыл портал в ад? Или это он был тем, кто устроил тут ад? Вокруг всё полыхает огнём, земля вокруг Морти горит сразу в нескольких местах — ему повезло, что он не вышел из портала прямо в один из этих костров. Над головой серое, пасмурное небо, а с земли в него тянется гигантский закрученный столб пламени. Огненный ураган. Морти вглядывается изо всех сил, и ему кажется, что среди всполохов пламени вспыхивают глаза, открывается в ухмылке зубастый рот. Этот ураган — живое существо? Или его глючит от недосыпа и стресса?.. Лицо печёт от близости огня, он инстинктивно делает пару шагов назад... И видит его. Рик со своим реактивным ранцем за спиной, такой маленький и лёгкий на фоне гигантского огненного вихря, облетает ураган по периметру, то и дело оставляя висеть в воздухе маленький парящий бот. Протерев глаза от натёкшего со лба пота, Морти приглядывается... Догадка бьёт под дых: он знает, что делает Рик, он знает, как это работает. — Рик! — Морти кричит что есть сил и принимается бежать. Жар опаляет его, щёки и лоб невыносимо жжёт, но он бежит, ведь у него осталось всего несколько минут, пока Рик развешивает оставшихся ботов. Чудовище следит за ним, то и дело вытягивая к нему своё огненное щупальце, пытается сбить, но Рик уворачивается. Морти уже так близко, что может разглядеть его лицо, больше похожее на один сплошной ожог несмотря на защиту. У него самого нет никакой защиты, если он приблизится ещё, то просто сгорит... и он снова кричит в отчаянной надежде, что его услышат. — Рик! Огненный монстр сбивает ботов, установленных Риком, но он достаёт и ставит новые. Морти успел как раз к тому моменту, когда ботов собирается необходимое количество, чтобы они создали энергетическую сеть и стали неуязвимы. Между ботами протягиваются яркие светящиеся линии, создавая нечто вроде клетки. Вытаращив глаза, Морти смотрит, как бушует пленённый демон, как он злобно клацает зубами, Морти даже кажется, что он слышит рычание поверх и так громкого рёва пламени. Морти не верит своим глазам: монстр вспыхивает и вырастает, и вместе с ним растягивается клетка. — Рик! — кричит Морти из последних сил. В руке у его деда — последний бот, Морти помнит, что Рик рассказывал про эту ловушку. Последний бот устанавливается в центре и отдаёт команду периферии выпустить в мишень всю свою энергию, усиливая её в разы. Лазерная бомба, в тот день Морти почему-то слушал хорошо и не отвлекался. Почему Рик оставил портальную пушку дома? Почему он не собирался возвращаться? — Наверни жареных хуёв, с-сука, — хрипло вопит Рик, и Морти издаёт нервный смешок сквозь слёзы. Пламя джетпака Рика начинает светиться голубым: включилась турбо-мощность, которой должно хватить, чтобы доставить сердечник лазерной бомбы по назначению — внутрь демона. Рик планирует забраться в сердце этого ада и успеть активировать бомбу, пока огонь не расплавит нахуй его защиту. Поехавший старый мудак. — Рик! Нет! Стой! — вопит Морти, глядя, как Рик приближается к интервалу между светящимися фиолетовым силовыми линиями клетки. Огненный монстр беснуется внутри, клетка сдерживает его, но если Рик не поторопится, монстр разорвёт клетку в клочья — как наверное уже и проделал не один раз, пока Морти дома упивался своим разбитым сердцем. — Рик! Каким-то чудом Рик слышит его. Слышит сквозь треск и вой пламени и оборачивается. Широко распахнув глаза, Морти смотрит, как его дед приближается к нему — весь в ожогах, избитый языками пламени. Прекрасный, как никогда. И злой, как дьявол во плоти. — Какого хуя ты тут делаешь, Морти? — гневно кричит Рик и отбирает у него пушку. Схватив за шкирку, толкает его в портал. За его спиной рвётся фиолетовый прут, потом ещё один... Огненный монстр ревёт, вырываясь на свободу, Морти вцепляется в руку деда, держащую его воротник, и они вместе вываливаются из портала домой. — Какого хуя, Морти? — снова вопрошает Рик и отправляет его на пол. Морти таращится на него снизу, Рик выглядит так, будто собирается отпинать его до смерти. — Тебе что, жизнь не дорога?.. — А... а тебе? — говорит Морти, вытирая слёзы. — Ты, ты хотел остаться там... Ты хотел взорваться вместе с этим чудовищем! Почему?.. — Блядь. Рик отходит от него, закатив глаза. Сдирает джетпак, небрежно швыряет на пол, роется по карманам того, что осталось от его халата. Достаёт бутылку, почти пустую, допивает остатки. — Эта хрень, Морти... Она жрёт все, понимаешь? Она жрёт деревья, камни, землю — всё, блядь! Какой-то сумасшедший Рик придумал её... И она его сожрала вместе с его измерением. А теперь жрёт соседнее, Морти! И никто, блядь, ни один Рик не знает, когда она доберётся до следующего и сожрёт вообще всё! Может быть, твоё измерение будет следующим, Морти, как тебе такое?.. Рик сжимает кулаки, глядя на Морти с расстояния, будто бы и вправду боясь сорваться и врезать ему, оказавшись ближе. — Мо... может, есть другой способ? — неуверенно говорит Морти. — Например, всем Рикам собраться вместе и... как-нибудь справиться с ней... Может быть, тебе не обязательно жертвовать собой ради... — Все Рики, — ядовито говорит Рик. — Все Рики поставили систему оповещения, чтобы вовремя съебать из своих измерений, Морти, когда он подберётся слишком близко. И я в том числе. Чтобы обезопасить свою семью, Морти, — он наконец подходит ближе, и Морти задирает голову, чтобы смотреть на него — гневного, обожжённого, сияющего. — На несколько сраных лет, Морти, — говорит Рик, сердито хмурясь. — Отсрочить конец этого грёбаного мира на несколько лет, чтобы потом, когда не останется ни одного из нас, всей Мультивселенной потихоньку пришел мандец. Ты этого хочешь, Морти? — Да я не верю, что нет другого способа, — говорит Морти раздражённо. — Придумай что-нибудь, раз так хочешь быть героем. — Я уже придумал, Морти, — говорит Рик, недобро ухмыляясь. — И поверь, это прекрасный исход. Он отворачивается и отходит к верстаку, начинает шарить по нему — в поисках новой бутылки, наверно. Найдя, он присасывается к горлышку, выхлёстывает половину. Как во сне, Морти следит за ним, как он бродит по гаражу, роется в ящиках, набирая новые боеприпасы. Подбирает с пола свой реактивный ранец. Достаёт из кармана портальную пушку. — Рик... пожалуйста, не уходи. — Что? Рик оборачивается. Морти ещё никогда не видел его таким удивлённым. — Не уходи. Давай, давай вместе придумаем, как убить монстра, я помогу тебе, как обычно... — Морти. Он всё ещё сидит на полу, Рик смотрит снисходительно, говорит медленно, как тупому. — Можно натворить кучу всякой хуйни, пёс. Но однажды происходит что-то, после чего нужно просто свалить. Морти смотрит в его глаза и видит в них усталость, и раздражение, и — неужели ему не кажется? — сожаление. — Я кусок дерьма, Морти, гениальный кусок дерьма, конечно, но это не оправдывает... — Рик затыкается, едва заметно морщась. Морти знает его, как облупленного, знает, что его не разведёшь на откровенность — до определённого момента, когда на дне его пропитой души внезапно просыпается совесть, и он превращается в рыдающую соплю. Морти встаёт и подходит близко-близко к своему дедушке, обнимает его, обхватив руками за туловище. Рик изумлённо выдыхает ему в макушку, и долю секунды Морти даже кажется, что он вот-вот обнимет его. Но он отталкивает. — Не смей, не вздумай жалеть меня, Морти, — говорит он сердито. — Засунь свою жалость себе в... блядь, — Рик на секунду прячет лицо в ладони, а потом кричит: — Ничего не изменится, Морти! Ты не можешь понять? Я не могу измениться. Перестать бухать, стать хорошим и так далее. Всё это дерьмо... оно не перестанет случаться, Морти. Морти смотрит на деда во все глаза. Его кулаки сильно сжаты, челюсти напряжены — он решился, и никто не отговорит его. — Ну и что, — говорит Морти. Рик неверяще смотрит на него, будто увидел редкую краснокнижную породу громфломита. — Ну и что? Ты... ты не можешь так говорить. После всего, что я... сделал. Морти снова видит этот взгляд — заёбанный, почти больной. — Я плохой человек, Морти. Худший из Риков... я узнавал. — Может быть, ты слишком умный, чтобы позволить себе быть хорошим? Морти — жертва, утешающая своего палача. Рик смотрит на него, как на психа, качает головой. — Маленький глупый ребёнок. Бутылка в его руке становится ещё на четверть менее полной. — Я проёбываю всё в своей жизни, Морти. Друзей, соратников... я, блядь, проебал свою семью. Сейчас, сейчас я ещё могу свалить, когда всё ещё... относительно в порядке. Твои мамы... почти не разговаривают со мной, но они хотя бы, блядь, живы... и ты... Рик замолкает, не в силах продолжать: он ненавидит эти откровенные разговоры. — Но там... в том измерении, где мы откроненбергили Землю, вроде... вроде всё в порядке, они живы, и... — робко начинает Морти, но Рик перебивает его. С размаху опустившись перед ним на колено — Морти вздрагивает от неожиданности — Рик хватает его за руку, заглядывает в глаза. — Нет, Морти. Я говорю не о кроненбергах. — Нет? — переспрашивает Морти, он совсем ничего не понимает. — А о чём же? — Я бухал, Морти, я тупо зависал в каком-то занюханном баре на краю галактики, — Рик говорит быстро, шаря безумными глазами по его лицу. — Я свалил, оставив в гараже пробирки с реакцией, и когда я вернулся, это был как раз тот момент, когда... Всё взорвалось, Морти, весь наш дом, и все, кто там был. — Все? — жалко спрашивает Морти. Он такой идиот, и он не может понять. — И мама? — И мама, и Саммер, и даже долбаный Джерри, будь он неладен. И ты, Морти. Морти по-прежнему не понимает, только предчувствие какого-то говна, похожее на приступ тошноты, скручивается в животе. — Я... я успел клонировать тебя из того, что от тебя осталось. А они... они просто сгорели, Морти. Превратились в долбаные куски угля вместе со всем нашим долбаным домом. — Я — клон? Морти не верит. То есть всё, что он помнит — ненастоящее? Вся его жизнь — фальшивка? Теперь-то он понимает, что чувствовала его мама, когда пыталась узнать, не клон ли она. Он просто замена. Просто тупая жалкая копия воспоминаний. — Всё ещё хочешь, чтобы я остался? — жёстко спрашивает Рик и резко встаёт. Морти хлопает глазами, но не видит ничего — он понял. Он всё понял. Почему Рик так ненавидит его. За то, что он долбаный клон, фальшивка, которой невозможно заменить оригинал, как ни старайся. Хочет ли он? Чего он вообще теперь хочет? Ответ на этот вопрос был в его руке всё время с тех пор, как они вышли из портала. — Мне нужно свалить, Морти, — говорит Рик, допивая бутылку. Снова достаёт портальную пушку, оборачивается. — Пока я не... Блядь, Морти, какого хуя!.. А ну стой, блядь! Перекошенное ужасом лицо бросившегося к нему Рика — последнее, что видит Морти, прежде чем поднять руку и приставить бластер к своей груди. ...Он снова в том измерении, только теперь не Рик, а он сам сражается с огненным монстром. Его сгоревшая кожа вопит от боли, его лёгкие вот-вот лопнут от жара, рядом с монстром совершенно невозможно дышать — как вообще Рик продержался так долго? Ах да, у него же была защита... Морти с трудом уворачивается от раскалённых языков, норовящих хлестнуть его, он должен закончить то, что начал Рик, иначе... иначе... Он не помнит, почему это так важно, он просто знает, что должен. Он развешивает вокруг монстра парящие боты, но монстр быстрей: своим огненным хвостом он сбивает их, стоит Морти отлететь. Морти плачет, и слёзы на его щеках вскипают, обжигая то, что осталось от кожи, прежде чем испариться. Совсем невозможно дышать. Почему он не позаботился о защите?.. Монстр скалит зубы, тянет к нему свои раскалённые руки, хватает за шиворот. Морти упирается изо всех сил, но мощности его ранца не хватает: горючее на исходе. Острые зубы всё ближе, глаза, сияющие адом, ехидно подмигивают ему, будто говоря: ну вот ты и попался, маленький глупый мальчишка. — А вот и ты, Морти! — слышит он вдруг голос своего отца, и Джерри, удивительно хорошо справляющийся с полётом на реактивных ботинках, вытаскивает его за руку из пасти огненного чудовища. — Пора уходить, Морти. Джерри тащит его прочь, подальше от монстра. Сразу же становится легче дышать, боль всё ещё осталась, но она уже намного меньше. Но как же монстр? Ведь он сожрёт все, он же должен был убить его, думает Морти и дёргает отца за руку, пытаясь вернуться. Он же должен, должен закончить, иначе всё бесполезно! А ещё он должен был умереть, вспоминает Морти, а Джерри помешал ему. — Морти, сынок, что ты делаешь? Нам нужно убираться отсюда. Какой же ты глупец, пап, хочет сказать Морти, но не может произнести ни слова — горло будто сковало. — Твой дедушка Рик сделал это чудовище, Морти. Вот пусть сам и разбирается. Морти вспоминает: точно, это же Рик во всём виноват. Горечь и обида мгновенно ложатся тяжестью на его сердце, и он перестаёт сопротивляться, покорно следует за отцом. Они прилетают на зелёный островок, чудом сохранившийся посреди выжженной земли, опускаются на покрытую мягкой травой поляну. Они садятся на землю: нужно подождать «космическую» маму, которая должна прилететь на своём корабле и забрать их. Мимо пролетает Рик. Морти дёргается к нему: ему вдруг кажется, что он должен лететь с ним и помочь ему. — Морти, стой, — говорит Джерри. — Он предал тебя, ты ему не нужен. Никто из нас ему не нужен, пускай летит куда хочет. Мы купили тебе собаку, его зовут Снаффлз-второй, он ждёт тебя дома. Рик летит прямиком к огненному демону, стреляет по нему из пистолета, но чудище только смеётся над ним. И распахивает свою пасть. Окаменев, Морти смотрит, как Рик исчезает среди языков пламени. — Нет, — хочет выкрикнуть Морти, но у него всё так же не выходит. Раскаяние ещё тяжелей, чем обида. Почему он не полетел за ним? Почему не помог, а просто дал ему умереть? Морти хочет лететь следом, но в его ранце закончилось топливо, и он бежит, с трудом переставляя ноги, будто потяжелевшие на двадцать кило каждая. — Рик, — пытается крикнуть Морти, но изо рта не вылетает ни звука. — Отпусти его, адская тварь, пока я не прикончил тебя!.. ...Он открывает глаза, мгновенно переместившись из сна в реальность. Над его головой знакомый до каждой трещины потолок его комнаты. Он пытается сесть в кровати, но не может шевельнуться — тело не слушается его. — Эй, — зовёт Морти и поражается тому, какой тихий и севший его голос, будто он курильщик с двадцатипятилетним стажем. — Эй, есть кто дома? Мам!.. — Мамы на работе, — слышится голос Рика — хриплый, как со сна, и недовольный. — Так что придё-ээ-тся довольствоваться мной, уж извини. Тебе организовать попить или сразу перейдём к делу, и ты объяснишь мне, что за хуйню ты пытался сотворить? Между Морти и потолком показывается седая всклокоченная голова, недовольное лицо, ещё сильнее, кажется, покрытое морщинами, чем обычно. Морти вспоминает свой сон и переводит дух: слава богу, Рик жив. Потом он вспоминает, что случилось перед тем, как он уснул, и те тяжесть и тоска из сна возвращаются. — Ты сказал, я клон, — еле выговаривает Морти. Рик над ним хмурится ещё сильнее. — Ну и что, Морти. Какая к херам разница, вон мамаши твои до сих пор не разобрались, кто из них клон, и нормально себя чувствуют. — Вся моя жизнь — фальшивка, — роняет Морти, и глазам его становится горячо и мокро. — Всё, что со мной произошло... всё, что я помню... всё это чужое. Меня нет на самом деле. — Что за хрень, Морти, — Рик по-настоящему раздражён, он запускает пальцы в волосы и ерошит их. — Что Ещё За Долбаная Хрень, Морти? Тебе было два года, блядь, когда я спалил ваш дом и клонировал тебя, о каких, блядь, воспоминаниях ты толкуешь? — Два года?.. — Морти растерянно хлопает глазами, Рик закатывает глаза и качает головой. — Пиздец ты идиот, Морти. А ещё криворукий— прострелил себе лёгкое, я три часа вручную зашивал, пока боты откачивали кровь. Еле спасли, блядь. Если, е-ээ-сли, блядь, не знаешь точно, где находится сердце, стреляй в свою тупую голову, не промахнёшься. Ядовитая ругань достигает цели: Морти привычно чувствует боль, вспыхивающую в груди и расходящуюся к кончикам пальцев. Похоже, он не просто привык к ней. Похоже, он действительно на неё подсел. Рик отходит от него, и Морти слышит его сердитое шуршание и бряканье склянками — видимо, лаборатория временно переместилась в его комнату. — Ладно, — говорит он, улыбаясь сквозь слёзы. — В следующий раз выстрелю в голову. — Блядь... завали, Морти. Я не то имел в виду. — Рик, — говорит Морти тихонько, боясь, что, когда закончится шуршание на его столе, он больше никогда его не увидит. — Не уходи, пожалуйста. Просто... без всяких приключений, просто... Не уходи, ладно? Он смотрит в потолок и считает секунды, досчитав до тридцати, он думает, что Рик всё-таки свалил, не прощаясь, и всхлипывает. — Не уйду. Блядь, вселенная явно была в драбадан, когда делала твой мозг, Морти. Господи. ... Он решается через месяц или два. Выкрадывает заначку «домашней» Бет, решив дёрнуть для храбрости. Вино отвратительно кислое на вкус, но он пересиливает себя. Первые несколько глотков не дают никакого эффекта, решив, что нужно больше глотков, Морти высаживает полбутылки. — Рик, — Морти приходит в гараж и стоит за спиной у Рика, слегка покачиваясь. — Эй, Рик. — Чё те надо, Морти, — безэмоционально отзывается Рик, и Морти пьяно хихикает. Через час, а то и раньше, его начнет тошнить с непривычки, но сейчас он и не подозревает об этом, ему так весело, и всё заебись. — Мн-мне надо... это, — Морти икает, и Рик поворачивается на стуле, вздёргивает бровь, оценив состояние. — К-роче. Мне надо. Неуклюже, путаясь в проймах, Морти стаскивает с себя футболку, роняет себе на ноги. Стоит, весело пялясь на охуевающего деда. — Можешь... можешь ударить меня, если хочешь, — говорит Морти, у которого дико, невообразимо заплетается язык, мысли путаются, но одно он не забыл: то, с чем шёл. — Ну, то есть если тебе так нравится. Перед тем, как ты трахнешь меня. — Бля, Морти, ну ё-моё. Едва не уронив стул, Рик выскакивает из-за верстака, опасливо выглядывает в коридор. Хватает Морти за плечи. — И где успел нализаться, придурок. Пойдём-ка, деда Рик отведёт тебя в кроватку, малыш. Рик подхватывает его под руку, и Морти буквально повисает на нём: что-то внезапно отказали ноги. Ругаясь сквозь зубы, Рик телепортируется вместе с ним наверх, толкает на кровать. Потолок над Морти кружится, это, конечно, довольно забавно, но с другой стороны немного невыносимо... — Так ты трахнешь меня или нет? — спрашивает Морти. Рядом слышится фырканье. — Непременно. Только проспись сперва, говна кусок. В него летит его футболка, а затем — скомканный плед, еле ворочая руками и хихикая, Морти кое-как расправляет его на себе. Похоже, он чутка переборщил с бухлом. Голова кружится, похоже, ему и в самом деле нужно поспать. Морти смеётся: дурацкая мысль приходит в голову. Что там мама говорила о влиянии? Что бы, интересно, она сказала сейчас о нём, напившемся её вина, приволокшемся в гараж к своему деду-абьюзеру соблазнять его?.. — Чего смеёшься, пьянь? — Эм... Ну, просто... Я же сейчас похож на тебя? — Ну нет, Морти. Вряд ли. Совершенно точно вряд ли, Морти. Говорить, что ты похож на меня, потому что набухался, это, бля, всё равно что сказать, что зебра похожа на Юпитер, потому что в полоску, Морти. Хмурое лицо появляется над ним, когда он уже почти готов закрыть глаза. Рик целует его в губы коротко, почти сердито, оторвавшись от него, он всё такой же хмурый. — Надеюсь, к утру ты будешь в норме и поможешь мне разобраться с этой огненной хуйнёй. Что скажешь на это, говно пьяное? — Скажу, что ты мудак, — шепчет Морти, которого только что левел-апнули на тысячу процентов, и которому теперь сам чёрт не брат. — А... а что мне за это будет? — Боже, фу. Как отвратительно, Морти. Когда папочка капитализм успел развратить тебя? — Пока ты продавал оружие рядом с парком аттракционов, Рик... Но разве тебе не нравится? — Заткни свое поганое смазливое хлебальце, Морти, пока я сам это не сделал. — Я, я уже заждался. — Господи, какой же ты тупой. — Спокойной ночи, Рик. — Спокойной ночи, Морти.