The Longest Hours

Тишину разорвал до боли осточертевший Виктору рингтон. Мужчина даже не планировал доставать телефон, вот только Юри посмотрел на него твердым с непонятной примесью обреченности взглядом, и это заставило его ответить на звонок, включая громкую связь. – Привет, Яков. Как дела? – Витя? Почему ты говоришь по-английски? – Ммм. Причины нет! Мне просто так хочется. – Где ты? – Эм, где-то здесь? Задерживаюсь немного. Хотя, если быть точным, я не уверен, что вообще смогу прийти на мероприятие. – Виктор. Банкет начался в девять, так что ты уже опоздал на двадцать минут. Бегом спускайся сюда! Мне абсолютно все равно, насколько он симпатичный; и ты не можешь, блять, быть где-то здесь, когда твоя прямая обязанность - это представлять Россию во время соревнований, особенно когда ты находишься в России! Где твоя ответственность? Ты должен присутствовать на банкете, а не трахаться в номере своего отеля. Или, Боже упаси, в номере другого отеля. – Это случилось один раз семь лет назад, и мы просто целовались. К твоему сведению, у меня не было никакого секса уже несколько лет. Ты - тот, кто создал для меня образ плейбоя, но почему-то именно ты покупаешься на него раз за разом. Это не справедливо, – раздражение рефлекторно просочилось в его голос - это было единственное проявление гнева Виктора, оставшееся с тех времен, когда он еще мог чувствовать связь, со своими собственными эмоциями. – Если ты не появишься на банкете в течение следующих пятнадцати минут, клянусь богом, я аннулирую наш контракт. Виктор вздохнул с притворной грустью. Яков грозился вышвырнуть его по меньшей мере раз пять за прошедшую неделю. – Ох, что же я буду делать без тебя? Но, что важнее, что ты будешь делать без своего драгоценного чемпиона мира? – Это одна из тех ночей, да? Слушай сюда, Витя. Сейчас, вместо того, чтобы закатывать истерику, ты берешь себя в руки и тащишь собственный зад в банкетный зал развлекать общество с улыбкой и поведением достойных чемпиона мира, а после Национальных можешь накачиваться водкой сколько душе угодно. – Я подумаю об этом. Все остальные фигуристы уже пришли? – Нет, Кацуки еще не появился. Но его тренер болтал что-то о простуде, и это имеет смысл, учитывая, насколько он был плох вчера на льду. Но все остальные уже здесь, так что тебе стоит поторапливаться - я вряд ли найду достойное оправдание твоему отсутствию. Ты всегда выглядишь слишком хорошо. Виктор посмотрел на Юри. Доступная английская речь должна была стать проявлением уважения к японскому фигуристу и помочь ему расслабиться, но в действительности Виктор не был уверен, что Юри вообще интересен этот диалог. Однако теперь, сосредоточив свое внимание на юноше, он понял, что тот впился напряженным взглядом в экран телефона, как будто этот разговор между Виктором и Яковом был самым важным секретом, который ему доверяли в жизни. – Кхм. Я знаю! Скажи всем, что я столкнулся с Кацуки и остался помочь ему справиться с лихорадкой, так как считаю ужасным оставлять его в таком состоянии. – Не выпутывай в свои проблемы несчастного фигуриста. – Все будет в порядке. Уверен - он меня прикроет. А теперь возвращайся к гостям, Яков. Не забудь присмотреть за Юрочкой! – прежде чем Яков успел ответить, Виктор провел большим пальцем по экрану, сбрасывая вызов. Разговор истощил его и теперь не осталось никаких сил доказывать что-то Юри - до звонка тренера они оба стояли и молча боролись взглядами, желая, чтобы другой сдал и ушел. И раз уж Виктор не может прыгнуть сейчас, ему было необходимо хотя бы сесть, так что он опустился на пол, привалившись к ограждению Юри тоже присел на холодный бетон, оставив между ними меньше десяти сантиметров. – Ты не занимался сексом годами? – это самая ласковая вещь, которую он сказал с начала их беседы, и это первое, что один из них сказал другому за последние двадцать минут. Виктор помолчал немного, удивленный, что Юри решил прокомментировать именно это. – Ага. Это не так уж и важно. Я имею в виду, тебя ловят на том, что ты дурачишься с тремя молодыми людьми в свои восемнадцать, а один из них - тот симпатичный мальчик-модель с последнего показа мод в Милане; все это заканчивается парой взяток, и ты неожиданно становишься совершенно новой личностью, Виктор Никифор - желанный плейбой. А дальше, ты рекламируешь Гучи и Шанель, и встречаешься с супермоделью максимум две недели, прежде чем променять ее на новую, и потом побеждаешь, побеждаешь, и тебе говорят, что в ту же секунду, когда ты перестанешь побеждать и встречаться с моделями, тебе, вероятно, придется покинуть страну, честь которой ты продолжаешь защищать, по весьма простой причине "мы не чувствуем себя комфортно с такими, как ты". Но ты же хороший мальчик, слишком идеальный, так что ты стараешься стать еще более и более совершенным, чтобы тебя не бросили в тюрьму за то, что ты однажды поцеловал парня и этим пропагандировал гомосексуализм. Так что да, у меня не было секса годами, – все это Виктор выпалил на одном дыхании. Юри посмотрел на него, и мужчина непроизвольно сжался под этим пристальным взглядом, поспешив отвернуться. Что ж, Виктор не имел ни малейшего понятия, что можно добавить к сказанному. Он даже не знал, как Кацуки относится к гомосексуализму, но если бы молодой фигурист был хоть немного похож на большинство соотечественников Виктора... Его сердце снова начало колотиться, сжиматься и разжиматься, и снова сжиматься, а в голове пульсировало с каждой секундой все сильнее и сильнее. Сейчас мнение Юри о его сексуальной ориентации стало самым важным в мире, и он затаил дыхание в ожидании реакции. Если Юри не примет его, он не станет ждать и секунды и тотчас шагнет с крыши. – Я плакал, когда ты обрезал волосы и начал встречаться с девушками. Это.. – Юри застонал и опустил голову, спрятав лицо в ладонях. – Это звучит невероятно глупо. Я, эм... Прости, полагаю, моя бравада начинает сходить на нет. – Плакал? Почему? Юри покачал головой. – Это ужасно. Боже, ты возненавидишь меня. Я имею в виду, ты, скорее всего, уже ненавидишь меня, но это разозлит тебя еще больше. – Нет же! Я хочу знать! Ну давай, ты должен сказать мне. Весь мир был в восторге от моей короткой стрижки. Люди постоянно твердили, что я наконец выгляжу зрело и мужественно. Что я наконец повзрослел, – в ответ на мягкий толчок плечом Юри пробормотал что-то невнятное. – Ну же, что это было? – Я сказал, – молодой человек резко вскинул голову, — именно в этом и была проблема. Ты вряд ли осознаешь, но вся твоя... Все.., – он сделал размашистое движение рукой. – Тогда это было действительно важно для меня. Нахуй. Увидев тебя, я буквально сразу осознал "черт возьми, я гей"; и после того как ты упомянул в интервью андрогинность, ты стал моей первой квир иконой. А потом ты отрубаешь волосы и позиционируешь себя как гетеросексуала. Я был уничтожен. Я плакал неделями. Это событие не давало мне покоя до тех пор, пока я не стал достаточно взрослым для того, чтобы научиться читать между строк. И я начал замечать твои маленькие знаки и подумал "Ладно, наверное, я все-таки был прав. Он действительно гей". Это звучит глупо, – он откинул голову назад, заставляя ее со стуком удариться о железо. Потом еще раз. И еще раз. – Боже, не могу поверить, что я только что сказал это тебе. Я такой идиот. Виктор положил руки между головой Юри и ограждением. – Заметил мои намеки, хм. Я думал, никто не обратит внимание. – Ну, со временем они стали смелее. В смысле, ты катаешься на коньках под арию которую поет мужчина своему мужчине-любовнику. Люди традиционной сексуальной ориентации, скорее всего не обратят на это внимание, особенно, если они не знают Итальянского, но если человек, хотя бы немного сомневающийся в своей сексуальности, увидит, как лучший фигурист в мире катается под квир песню о любви, это произведет на него неизгладимое впечатление. – Ты гей. – Очень даже да. Спасибо. – Я.. Я тоже гей.., – Виктор сделал глубокий вдох и будто отпустил себя. – Я никогда не говорил это вслух. Я гей. Я гей, Юри. Я гей! Он крепко сжал в объятиях застывшего молодого человека. – И тебе все равно! Я гей, и тебе все равно. Юри негнущейся рукой похлопал Виктора по спине. – Мне не все равно. Я считаю, это здорово. – Я гей, и ты считаешь, что это здорово! – Виктор поцеловал Юри в щеку, прежде чем отстраниться. – Боже, я бы хотел познакомиться с тобой раньше. Крис был единственным не гетеро, которого я знал, но он так отличается от меня, такой открытый и раскрепощенный.. так что мне казалось, что он никогда не поймет меня. – Тебе стоит уехать из Росии, – сказал Юри. – Смени тренера и переезжай. Найди себе парня. Ты сможешь заполучить любого парня, знаешь ли. Ты великолепен. Он снова прислонился к перилам. – Вот почему ты здесь? Потому что тебе не дают быть собой? Виктор вздохнул и потер лицо руками. – По большей части. Но это не единственная причина. – Хорошо, что ещё? – Нет. Это не честно. Если мы собираемся сидеть здесь и обсуждать наши проблемы до тех пор, пока не убедим друг друга не совершать самоубийство, то делать это будем по почереди. Ты только что разнес в пух и прах мои доводы. Так что теперь твоя очередь. Почему ты здесь? Юри нервно одернул ворот свитера и отвернулся от Виктора. Его рот приоткрылся, будто молодой человек хотел что-то сказать, но уже через секунду он упрямо сжал губы и, отпустив ткань у горла, принялся тереть запястье. – Это не так уж и важно. Я не... Я... Я не похож на тебя. Я незначительный. – Не согласен, – Виктор наклонился, чтобы положить руку на колено Юри, и выждал пару секунд, прежде чем дотронуться. – Если я настолько важен, тогда разве тот факт, что ты оказался единственным, кто смог помочь мне, не делает тебя значимым? Сбросив руку Виктора, Юри подтянул колени ближе к груди и сцепил пальцы на голенях, свернувшись в компактный клубок. Пять минут прошли в полной тишине. Виктор вглядывался в небо, размышляя, сможет ли он продолжить кататься, если уедет из России. Он ненавидит саму мысль бросить Якова, который тренировал его с первого дня на катке, так что он скорее уйдет из фигурного катания, чем сменит тренера. А хочет ли он продолжать кататься, если еще час назад он не хотел даже жить? Но каким-то образом Юри Кацуки дал ему надежду. Найди себе парня. У Виктора мог появиттся парень. Хах, надежда была чем-то новым в его жизни, и растекалась приятным теплом в груди. Виктор даже не понял, как сильно потерялся в своих мыслях, пока не услышал, что Юри плачет. Слезы скатывались по его щекам и исчезали в ткани рукавов свитера, так как его подбородок покоился на скрещеных руках. За последние два часа Юри заставил Виктора открыться постороннему человеку впервые за долгое время, и, видя как слезы текут по лицу юноши, он с уверенностью мог сказать, что сделал тоже самое для другого фигуриста.