Не такой уж Тёмный Империум

Когда-то у Корбуло было два пути извечного поиска. Два изъяна, требующих устранения. Две проблемы, которые нужно было решить. Красная жажда и чёрная ярость. Теперь добавилась третья. Рубикон Примарис. Кровавые Ангелы всегда были в высшей степени творческими личностями. Они не делали исключений ни для какой области познания. Всё, что мог предложить им Коул, они подвергали анализу, пересмотру и адаптации под свои нужды. Переделывали в соответствии со своими представлениями о прекрасном. Можно было бы считать это нежеланием принимать новое и брать подачки с Марса, но Корбуло не питал иллюзий. Его братья-примарисы, которые даже не могли считаться сангвинарными жрецами — только новициями, — поработали над изменением марсианских протоколов не меньше, чем они с Альбином. Было очень сложно заставить сынов Сангвиния делать что-то не так, как им нравится. Теперь у Корбуло появился шанс доработать последнюю процедуру, которая плохо поддавалась контролю. Ни одну операцию на свете нельзя сделать полностью безопасной — всегда останется шанс, что какая-то ерунда пойдёт не по плану. Но можно было снизить риски. Повысить шансы на успех. —Я считаю, что пора попробовать, — сказал он Альбину. — Это единственный способ выяснить, сработает или нет. — Всё-таки лучше было бы, если б нам удалось перенести процедуру в саркофаг, — заметил тот. Сложно было с ним не согласиться. Над переносом операции в саркофаг они тоже работали, но здесь было много чисто технических сложностей. Не в последнюю очередь — то, что машины требовали существенной доработки. Один и тот же саркофаг не сгодился бы для преобразования неофита и перерождения взрослого космодесантника. Но на этом трудности не заканчивались. Был ещё вопрос сроков. По самым приблизительным подсчётам мероприятие заняло бы не меньше трёх стандартных месяцев. «Зато риски меньше», — неизменно говорил на это Альбин. Корбуло его не винил. Повторять опыт с Мефистоном и пленной звездой им обоим не хотелось. — Мы должны делать то, что можем сейчас, — произнёс он вслух. — Кровь Сангвиния использовали для стабилизации геносемени ещё сто веков назад. Это должно сработать. — Только для её вливаний нужно хоть одно работающее сердце, а у нас на столе была клиническая смерть. На прямом массаже мы далеко не уедем. Корбуло пожал плечами. — Значит, используем экстракорпоральное кровообращение. — «Третье сердце»? Как в саркофаге? — Всё равно собирались разобрать ещё один. Альбин вздохнул. Если бы кто-нибудь из шестерёнок увидел, что Кровавые Ангелы творили со своими благословенными машинами за закрытыми дверями, у бедняги случился бы обширный инфаркт. Ну или сгорел бы центральный распределительный блок, в зависимости от конструкции. — Ты выглядишь очень уверенным в успехе, — сказал он наконец, внимательно разглядывая Корбуло. — Ничего не хочешь рассказать? Тот позволил себе слегка улыбнуться. — Ничего. Просто есть хорошие предварительные результаты. — Хорошие? — Предварительные. Они продолжили работать. Помимо разобранного саркофага для эксперимента требовалось ещё одно условие — должен был найтись доброволец. Или обречённый, как справедливо заметил Альбин. Тот, кому нечего терять. После этих слов мысли Корбуло стали всё чаще обращаться к Цитадели Реклюзиама. А именно — к башне Амарео, к её пустующим камерам, где когда-то томились снедаемые видениями Сангвиния узники. Сложно было представить кого-то более обречённого. Этими мыслями Корбуло не спешил делиться с Альбином, как, впрочем, и ни с кем другим. Башня пустовала. Если судьба будет милостива к Кровавым Ангелам, вопли новых гостей нескоро огласят её мрачные своды. И всё же, нельзя было это отрицать, в глубине души Корбуло позволял себе тень надежды. Быть может, пересечение Рубикона могло дать обречённым чуть больше, чем телесные изменения. Быть может, смерть и возвращение из-за черты могли бы подарить им шанс. В конце концов, Калистарию же удалось. Он бы утонул в работе с головой, если бы не одно обстоятельство. Обстоятельство разбрасывало повсюду мелкий пух и перышки, пока сменялось кроющее оперение. Забиралось по вечерам на колени и рассказывало, как прошёл день. Сломана ли тренировочная клетка — она часто бывала сломана, и Корбуло подозревал, что скоро сможет исполнять обязанности технодесантника, не подглядывая в свитки с литаниями обслуживания. Что ещё разобрано за день и что удалось собрать обратно так, что оно ещё может работать… — А ты когда что-то собираешь, никогда лишних деталей не остаётся? — спросил как-то маленький ангел. Присутствовавший тут же Альбин немедленно заявил, что чаще деталей не хватает. Хотя вот судя по Мефистону, что-то лишнее после сборки точно осталось. — Но ведь работает, — справедливо заметил Корбуло, на миг отвлекаясь от своего инфопланшета. — Солнышко, я тебя умоляю, давай все сегодняшние вопросы ты задашь сразу? «И лучше бы Альбину», — добавил он про себя, пытаясь зевнуть, не открывая рта. Ангел вдруг очень серьёзно кивнул. — Ладно. Когда я смогу встретиться с командором Данте? От неожиданности у Корбуло едва не свело челюсть. Они с Альбином обменялись тревожными взглядами. — Тогда, когда будешь к этому готов, — уклончиво ответил Корбуло, не изобретя с ходу ничего лучше. Скорее, это командору следовало быть готовым к такой встрече, но пока что сангвинарный жрец медлил даже с началом этой подготовки. Он утешал себя мыслью, что можно ещё немного подождать. Ангел был ещё слишком мал, и лишать его детства казалось бесчеловечным. А с открытием тайны его существования детство неизбежно закончилось бы. — А как я пойму, что готов? — задал ангел встречный вопрос. Альбин подошёл ближе и потрепал его по волосам. — Поймёшь, не сомневайся, — сказал он. — Корзиночки с кремом будешь? Ангел встрепенулся, смешно всплеснув крыльями, отчего ещё несколько пушинок поднялись в воздух. — Да! — Тогда тебе придётся помочь мне их украсить, — развёл руками Альбин. После этого он увёл воодушевлённого ангела в своё кулинарное логово, обещав напоследок, что на долю Корбуло тоже выпадет что-нибудь, если хватит крема. Тот благодарно вздохнул, возвращаясь к записям. Манёвр уклонения был проведён Альбином безукоризненно. Он ещё не знал, что ангел получил на свой вопрос достаточно подробный ответ, чтобы перейти от слов к делу.

***

«Я только посмотрю», — сказал сам себе ангел, взбираясь на обломки некогда величественной статуи в стенной нише. Поверхность скульптуры изуродовали воронки от попаданий и вытравила кислота. Левая рука была отбита на уровне локтя, но плечо сохранилось, и именно на нём теперь сидел Сангвиний, глядя вниз. Внизу простиралась бездна. Лишь метрах в ста от того места, где он расположился, виднелся изгиб галереи, на который можно было приземлиться. Свет прожекторов выхватывал его из багровых теней ваальской ночи, но дальний край галереи тонул в сумраке. Корбуло велел ангелу не выходить из комнаты. Насчёт «не вылетать» он ничего не говорил, так что формально Сангвиний не нарушал никаких запретов. Хотя предательский голос совести всё время напоминал, что так поступать нехорошо, ангел старался его игнорировать. В конце концов, Корбуло ведь сам сказал, что он сможет встретиться с магистром, когда будет готов, верно? Сангвиний считал себя готовым. Конечно, существовала ещё одна проблема. Он понятия не имел, куда идти. Смутное предчувствие, на которое он полагался, упрямо толкало под руку — иди, двигайся дальше, но плохо указывало направление. Ангелу казалось, что, если он снова увидит крепость-монастырь снаружи, всё станет проще и понятнее. Понятнее стало только, что он плохо представлял себе истинные размеры Ангеликума. Сангвиний поудобнее устроился на изуродованной статуе неизвестного героя и задумался. Он смотрел на вторую башню, пронзавшую ночное небо, и не понимал, как ему могло показаться, что от одного шпиля до другого совсем близко. Сбегая из комнаты, он был уверен, что не потратит на дорогу туда и обратно много времени, но теперь расстояние казалось бесконечным. Он раздражённо встряхнул крыльями. Как он мог так ошибиться? Откуда взялась уверенность, что от одной башни до другой можно добраться за пару минут?.. Перья на правом крыле всё никак не хотели ложиться как следует. Сангвиний встряхнул им снова. Мелкое пёрышко слетело с крыла растворилось в ночи, подхваченное ветром. Внезапно он понял, откуда взялась досадная ошибка, и расстроенно вздохнул. Когда он видел Ангеликум во сне, полёт от одного шпиля до другого и правда занимал всего пару минут. Там крылья легко и непринуждённо уносили его в небо, и расстояния словно сжимались. Но наяву всё было сложнее. Да, летать он мог — но только вниз. Достаточно, чтобы спланировать в нужную точку, но без возможности набрать высоту путь всё ещё занял бы целую вечность. Сангвиний вздохнул и решительно поднялся на ноги, держась за голову статуи для равновесия. Что ж. Значит, он потратит больше времени, но всё равно добьётся своего. Сегодня должно было получиться — он чувствовал это, а таким предчувствиям можно было доверять. Но он так и не прыгнул. Что-то отвлекло его внимание. Проблеск золота, замеченный краем глаза... Сангвиний быстро повернулся, едва не свалившись со статуи, и увидел его. Золотой ангел стоял на соседнем карнизе и приглашающе протягивал руку. — Вот меня и заметили, — пробормотал Сангвиний, но тут же вспомнил вентиляционную решётку. Золотой ангел, — Сангвинор, поправил он себя, — явно не собирался его выдавать. Корбуло говорил, что он появляется в час великой нужды. Ангел не мог с уверенностью сказать, может ли его нужда сегодня считаться великой, но, наверное, Сангвинор посчитал её таковой. Сангвиний посмотрел на чудесное явление снова. — Ты мне поможешь? — спросил он. Золотой ангел наклонил голову в знак согласия.

***

Данте проснулся резко, словно от сильного толчка в бок. За окнами царила недолгая ваальская ночь, окутавшая крепость-монастырь чёрными и багровыми тенями. Ни одна свеча не горела в покоях, и всё же здесь был свет. Золотой ангел стоял напротив широкого ложа и смотрел на командора в упор. Тот приподнялся на локте и посмотрел в ответ. Моргнул, но видение не исчезло, растворившись в багровых сумерках. Наоборот, оно как будто стало отчётливее. Сангвинор протянул руку и поманил его, приглашая следовать за собой. Данте вскочил постели и поспешил за вестником, на ходу накидывая на плечи шёлковый халат. После сна тело казалось непослушным, как будто чужим, так что ему не сразу удалось завязать пояс. Словно бы он всё ещё не проснулся до конца. Ощущение нереальности происходящего только усилилось, когда он почти выбежал вслед за Сангвинором на широкий балкон. Здесь было темно и прохладно. Данте оглянулся по сторонам, но золотой ангел бесследно исчез. Он протёр глаза, размышляя, что, должно быть, и в самом деле видел странный сон. Или нет? Отняв руки от лица, он увидел ангела снова. На этот раз видение не окружал ореол золотого света. Ангел сидел на широких перилах балкона, свесив ноги. Его облик тоже изменился — если Сангвинор был ростом с космодесантника, то новое видение приняло облик ребёнка лет шести. Даже крылья, сложенные за его спиной, казались слишком маленькими, чтобы на них можно было летать. Только одно осталось неизменным — эффект присутствия. Данте хорошо знал это чувство, если не сказать — привык к нему за долгие века. И теперь он узнал то самое ощущение, будто бы примарх стоит рядом с ним, здесь и сейчас, пусть это и было невозможно. В уголках глаз предательски защипало. Хотелось опуститься на колени и клясться в верности чудесному видению, сражаться и умереть за него, по возможности, немедленно. Данте усилием воли преодолел этот секундный порыв и сделал шаг вперёд. Ангел поднял голову и посмотрел на него снизу вверх. Голубые глаза встретились с янтарными. Губы шевельнулись, и Данте скорее прочитал по ним, чем услышал едва различимое: — Луис?.. Данте вздрогнул, и видение померкло, словно он только теперь проснулся окончательно. Однако ангел, сидящий на перилах, никуда не исчез. Вместо этого он вдруг приложил палец к губам. — Тсс! От неожиданности командор машинально кивнул. — Никому не говори, что видел меня здесь, — быстро произнёс Ангел. — Пожалуйста. Ты ведь не скажешь? — Думаю, нет, — осторожно ответил Данте. Он снова начал сомневаться в реальности происходящего. Но Ангел выглядел материальным, пожалуй, даже слишком. Он улыбнулся — совершенно по-детски, но всё-таки в этой улыбке проглядывало что-то знакомое. Родное. Данте уже видел её где-то бесконечно далеко отсюда, в видениях, которыми решился поделиться лишь с Мефистоном. — Корбуло велел мне не выходить из комнаты, — бесхитростно пояснил Ангел. — Он ничего не говорил насчёт «вылетать». Но, наверное, он всё-таки имел в виду, что я не должен оказаться снаружи. Данте приподнял бровь. — Тем не менее, ты ушёл? Казалось, Ангел немного смутился. — Сидеть там одному очень скучно, — признался он. — И потом, дело ведь не в том, чтобы я не выходил, а чтобы меня никто не видел, верно? Я так уже делал и никому не попался на глаза! — В самом деле? — не удержался Данте от скептического замечания. Ангел очень по-взрослому вздохнул. — Сегодня всё пошло не так. Сначала меня увидел золотой ангел, а теперь ты. Но мы же договорились, что ты никому не расскажешь, да? А золотой ангел вообще не говорит, значит, всё в порядке. — Золотой ангел?.. — переспросил командор. — Он похож на сангвинарного гвардейца, только в другом шлеме. Появляется и исчезает раньше, чем его кто-нибудь заметит, — пустился Ангел в объяснения. — Иногда мне кажется, что я знаю его имя, но никак не могу вспомнить. — Это Сангвинор, — тихо произнёс Данте. Ангел помотал головой. — Нет, не это. Другое имя, которое у него было до того, как он стал Сангвинором. Но я совсем его не помню. Я много чего не помню. Он вдруг улыбнулся снова. — Но я тебя узнал. Ты — командор Данте, магистр Кровавых Ангелов и регент Империума Нихилус. — Так и есть, — произнёс Данте в ответ. Больше тут нечего было сказать. Ангел поёрзал на перилах, устраиваясь поудобнее. — Значит, это ты должен решить мою судьбу? — сказал он задумчиво. — В смысле, когда обо мне узнаешь. Не вот так, а по-настоящему. — Почему? Ангел развёл руками, поразительно напомнив этим жестом Корбуло. — Асторат сказал, что решать это должен ты. И ушёл. — А-а, — протянул Данте. — Значит, Асторату о твоём существовании знать можно? — Мефистон сказал, что это он должен решить, можно меня оставить или нет, — пояснил Ангел. — Ещё и Мефистон. Отлично. — Они с Альбином долго спорили, когда нужно рассказать обо всём тебе, но так и не договорились. Они ведь не знают, что я такое на самом деле. И я тоже не знаю. Мефистон не хочет давать тебе напрасной надежды. Он сказал, что ты всегда верил, и боль от такого разочарования будет слишком сильной, — Ангел помедлил, прежде чем добавить: — Ты же не будешь на них злиться из-за этого? — Вообще-то, я к этому близок, — отозвался Данте. На самом деле он пока не разобрался с тем, что чувствовал по этому поводу. Происходящее казалось слишком сюрреалистичным. Даже весть о том, что половина высшего командного состава Кровавых Ангелов творила какое-то безумие за его спиной, шокировала меньше, чем Ангел, сидящий на перилах. Данте готов был поверить, что всё это — какая-то безумная демоническая ловушка. Однако ловушки, как подсказывал ему опыт, должны быть логичными, иначе никто в них не попадётся. Маленький Ангел на перилах укладываться в логичную картину мира отказывался наотрез. Робаут Жиллиман, явившийся на Ваал, с этой точки зрения на ловушку походил гораздо больше. К тому же, Ангел — точнее, Мефистон, если верить его словам, — кое-в-чём был прав. Данте и в самом деле всегда верил. Поэтому он решил не торопиться с выводами. — Не сердись на них, — попросил Ангел, заглядывая ему в глаза. — Они хотят как лучше. Они просто очень тебя любят. Данте вздохнул. — Хорошо, — согласился он. — Но у меня тоже будет просьба: не говори никому о нашей встрече. — Ни слова! — торжественно пообещал Ангел. И тут же добавил: — А можно, я буду приходить к тебе ещё? Я теперь знаю дорогу. А с тобой очень интересно. Данте приподнял бровь. — И ты будешь каждый раз обманывать Корбуло? Ангел погрустнел. — Это плохо, конечно, — согласился он. — Но ведь ты сам просил меня ничего не рассказывать? Ситуация явно назревала тупиковая. Данте вздохнул. — Можешь приходить, при условии, что об этом никто не узнает, — разрешил он. — Следующий такой же длинный период темноты будет… — Через сорок три с половиной стандартных часа! — просиял Ангел. — Я считал. И обязательно приду! Он развернулся на перилах, явно собираясь спрыгнуть наружу. Крылья дрогнули, готовые раскрыться. Данте почти инстинктивно бросился вперёд и протянул руку, готовый поймать Ангела, но в последний момент сдержался. — Стой! Ты умеешь летать? Ангел оглянулся. Он выглядел очень смущённым, на щеках проступила краска. — Ну, не совсем. Только вниз. — То есть, планировать, — уточнил Данте. — Вверх летать очень тяжело, — грустно признался Ангел. — А тут просто расправляешь крылья, и всё. Зато я хорошо лазаю, показать? Данте осоловело кивнул. Ангел улыбнулся и, распахнув крылья, соскользнул с перил в багровый сумрак. Полёт длился пару секунд, прежде чем он ловко приземлился на выступ стены, куда, похоже, и целился. Умело хватаясь за резные украшения на фасаде, Ангел добрался до решётки вентиляционной шахты и нырнул в неё, скрывшись из виду. Командор остался на балконе один.