Не такой уж Тёмный Империум

В отличие от Корбуло, Данте не был наделён видением Сангвиния. Он не умел предвидеть будущее, и, хотя некоторые его сны сбывались, предпочитал никому об этом не рассказывать. Некоторые сны были зловещими. Другие же… Он видел похоронные дроги. Поверх символов смерти и скорби кто-то украсил их живыми цветами. Данте смотрел на венки из белых соцветий с багровой каймой, перехваченные траурными лентами. Он знал, что дроги предназначены для него. Это было правильно. В конце концов, разве он не заслужил наконец покоя? Со стороны братьев было очень любезно озаботиться этой деталью, не заставляя его идти к месту упокоения пешком. Их следовало поблагодарить за это, но вокруг никого не было. Он улёгся на траурные носилки. Те оказались неожиданно удобными. Чёрный бархат окутал тело мягким саваном, принося ощущение долгожданного покоя. Данте слегка улыбнулся, наслаждаясь этим чувством. Оно было великолепно. — Милорд, сейчас не время для этого, — раздался голос Мефистона. — Вставайте. Данте с неудовольствием открыл глаза. Старший библиарий стоял над ним, словно не понимая всей абсурдности своих требований. — Вставайте, — повторил Мефистон. — Вас все ждут. — Нет, — ответил он упрямо. Во второй раз он такого не допустит. — Оставь меня в покое. Я мёртв, и хочу таковым остаться. — Ничего подобного, — отрезал Мефистон. — Вы нужны нам. Послышались шаги. Кто-то приблизился к дрогам с другой стороны. Данте повернул голову и увидел золотого ангела, окружённого ореолом света. — Вставай, — произнёс Сангвинор. — Тебя ждут. Данте закрыл глаза, но свет всё равно предательски просачивался сквозь сомкнутые веки. — Я не хочу, — прошептал он почти с отчаянием. — Не надо. Пожалуйста, просто дайте мне умереть. — Прости, Луис, — возразил третий голос, — я не могу этого позволить. Данте узнал этот голос, как узнал бы его каждый Кровавый Ангел. Он резко открыл глаза, желая поскорее увидеть его обладателя — и проснулся. Золотистый свет из сна сменился красноватыми лучами ваальского солнца. Данте понял, что лежит на спине, распростёртый на огромном ложе, словно только что рухнул на него с неба. Он моргнул, прогоняя сон, и сел на постели. Сон ярко отпечатался в памяти, но события, предшествовавшие ему, вспоминались с трудом. Тело казалось неестественно лёгким и как будто чужим. Что-то было не так. Неправильно. Непривычно. — Господин, вы проснулись, — с поклоном произнёс Колма. Данте некоторое время смотрел на камердинера, не вполне понимая, откуда тот взялся. Потом просто кивнул. Память с запозданием подняла из глубин воспоминания о том, как он выгнал слугу накануне, и Данте ощутил жгучий укол стыда. Колма ни в чём не был виноват, и не заслужил такого обращения. — Прости меня, — сказал он. — Господин?.. — удивлённо переспросил камердинер. — Прости, — повторил Данте. — Мне не следовало так говорить с тобой накануне. Ты не сделал ничего дурного. Лицо Колмы посветлело. — Вам не за что извиняться, — возразил он. — Вы плохо себя чувствовали, от такого даже ангелы становятся раздражительны. Лорд Корбуло сказал, что вам было очень больно. — В этом он был прав, — подтвердил Данте. Он вдруг понял, что именно было не так с момента его пробуждения. Боль. Она исчезла. Уже очень давно он не просыпался, не чувствуя боли или скованности в теле. Проверяя это, он потянулся, разминая мышцы. Ничего. Но дело не ограничилось болью. Старые раны, не заживавшие месяцами, теперь заметно побледнели. Даже глубокие следы когтей на груди наконец-то начали подживать, а ведь прошло всего лишь… Данте понял, что он потерял счёт времени. Он снова поднял взгляд на камердинера. — Сколько я спал? — Больше суток, — отозвался Колма. — Лорд Корбуло велел докладывать о вашем состоянии каждый час. Сообщить ему, что вы проснулись? — Да. Сообщи, — Данте уселся на край постели. Странная лёгкость в теле никуда не делась. — И я хочу пить. Колма поклонился снова. — Вина, господин? — Нет. Просто воды. Если камердинер и удивился, он не подал вида. Данте с наслаждением смаковал ледяную воду, словно это было изысканное вино. Единственной жаждой, которую он чувствовал сейчас, была жажда обезвоженного тела. Это тоже было непривычно. Что бы за снадобье ни придумал Корбуло, оно, похоже, работало. Больше суток. Данте стиснул опустевший кубок в ладони, рискуя расколоть хрупкий кристалл. Это было много, больше, чем он мог себе позволить сейчас. И всё же он медлил, вновь возвращаясь мыслями к наполненной вином чаше в руках Корбуло. Командора не покидало ощущение, будто в истощившиеся часы его жизни кто-то щедрой рукой всыпал ещё горсть песка. Возможно ли было, что исследования Корбуло привели его к чему-то новому? Он был очарован новым поколением Астартес, и, кажется, его энтузиазм не угас до конца, даже когда оказалось, что их нечувствительность к Изъяну — напрасная надежда. Быть может?.. Другие дела могли подождать ещё немного. Открывая вокс-канал, Данте уже твёрдо решил разобраться во всём. — Корбуло, — произнёс он, — нам нужно серьёзно поговорить.

***

Корбуло подготовился к аудиенции так тщательно, как только мог. У него было на это время, хотя и не так много, как хотелось бы. — Рад видеть вас на ногах, милорд, — произнёс он, мысленно подмечая изменения в облике командора. — Выглядите уже лучше. — Чувствую себя так же, — по губам Данте скользнула лёгкая улыбка. — Прими мою благодарность за это. Корбуло вежливо склонил голову в ответ. Командор предстал перед ним без доспехов и с открытым лицом, что было само по себе приятно. Это свидетельствовало, что доверие между ними ещё сильно. А ещё — что магистр чувствует себя достаточно уверенно, чтобы не скрываться за ликом Сангвиния. Ему хотелось задать множество вопросов, но очевидно было, что сначала придётся дать ответы. — А теперь скажи мне, что это было? — спросил Данте, глядя на сангвинарного жреца в упор. — Что ты мне дал? Ни единый мускул не дрогнул на лице Корбуло. И хотя больше всего ему хотелось сейчас рухнуть на колени и рассказать обо всём, он не позволил себе поддаться эмоциям. Оба сердца бились спокойно и ровно, словно разговор шёл о погоде. Отчасти это было заслугой самоконтроля, но лишь отчасти. Корбуло служил сангвинарным жрецом слишком долго, чтобы полагаться на одну только выдержку. — Это продукт эксперимента, подробности которого я пока не готов огласить, — произнёс он. — Даже вам. Данте приподнял бровь. Если дерзость верховного сангвинарного жреца его и удивила, он не подал виду. — Значит, тебе всё-таки удалось чего-то добиться в работе с новым поколением? — спросил он, и Корбуло медленно качнул головой. — Пока рано говорить о результатах, милорд. Мне нужно больше данных. — Как минимум один твой эксперимент завершился успехом. Корбуло нахмурился. — Нет, не совсем. Я не знаю, как долго продержится достигнутый эффект. Вы можете помочь делу, если уделите мне ещё немного времени. Мгновение ему казалось, что командор сомневается. — Немного? — Минут десять. Он ожидал, что Данте откажется, или как минимум будет торговаться — в последнее время любой разговор о его состоянии так или иначе сводился к торгу. Но тот неожиданно согласился, удивив Корбуло. Впрочем, результаты поспешного обследования изумили его больше. Нельзя было подавать виду. Дать ложную надежду Данте или самому пасть её жертвой было бы непростительно. И всё же Корбуло позволил себе лёгкую улыбку, рассматривая свежую рубцовую ткань на месте незаживающих ран. Как он и надеялся, кровь ангела подстегнула процессы регенерации, словно погонщик, нахлёстывающий уставших вьючных животных. Но расслабляться было рано. Корбуло знал своего повелителя слишком хорошо — тот ещё мог найти способ всё испортить. — Я надеюсь, что хорошие результаты не спровоцирую вас на безрассудство, — заметил сангвинарный жрец. — Когда я был безрассуден? Корбуло подавил желание ответить, что в некоторых вопросах — почти всегда. — Если вы действительно испытываете благодарность, то я прошу вас о небольшом одолжении в ответ, — продолжил он. Данте кивнул. — Всё, что попросишь. — Я прошу вас отдыхать, — заявил Корбуло, пристально глядя на своего повелителя. — Хотя бы пару часов в сутки, сейчас вам это необходимо. Командор помедлил мгновение. — Хорошо, — ответил он после недолгого размышления. — Я буду иногда выделять время на отдых, даю слово.

***

«Лучшего момента не представится», — сказал сам себе Корбуло. Всё это казалось безумием. Ему представился шанс — идеальный шанс, с учётом всех обстоятельств. Он обязан был воспользоваться им, но вместо этого сам же отвергал такую возможность. Более того — просил об этом других. — У меня будет к вам просьба, братья мои, — произнёс он вслух, собравшись с мыслями. — Я знаю, что прошу о многом, но это в наших общих интересах. Он обвёл взглядом своих союзников. Альбин смотрел с беспокойством. Лицо Мефистона, как обычно, мало что выражало, кроме ледяного безразличия. — Если это просьба съесть пригоревший сырный торт, то я должен отказаться сразу, — сказал старший библиарий, уловив его взгляд. Альбин покосился на него с беззлобным упрёком. — Ничего он не пригорел. — А пахнет так, словно… — Брат, это сыр. Он по-разному пахнет. Мефистон выразительно приподнял бровь, но ничего не сказал. Корбуло сцепил пальцы в замок, стараясь справиться с охватившим его волнением. — Знаю, это прозвучит странно, — начал он. — Но я прошу вас сохранить наше общее дело в тайне от командора Данте. Пока что. Мефистон поднял другую бровь. Альбин уронил лопатку, которую занёс над тортом. — Пожалуйста, — добавил Корбуло. Альбин покачал головой. — Не понимаю, — сказал он. — Ведь ты сам после разговора с Асторатом больше всех упирал на то, что нужно сообщить обо всём командору. И теперь ты же просишь этого не делать? Что случилось? — Дело не в ангеле, — поспешно уточнил Корбуло. — Дело в нём самом. Это… — он внимательно посмотрел на Мефистона. — Это вопрос, касающийся сангвинарных жрецов. Старший библиарий пожал плечами. — Ты имеешь в виду свои опасения насчёт его жизни? Командор о них знает, — он встретил изумлённый взгляд Корбуло и вздохнул. — При всём уважении, брат, взгляни в зеркало. Чтобы прочитать твои мысли, не нужно быть псайкером — они написаны у тебя на лице плакатным шрифтом. — Пусть так, — хмуро отозвался Корбуло, чувствуя досаду, — но мои опасения не беспочвенны. Поэтому я прошу некоторое время не давать командору поводов для излишнего волнения. — Вся наша жизнь — повод для излишнего волнения, — возразил Мефистон. — Хорошо, допустим, мы некоторое время ничего ему не расскажем. Мы молчали достаточно долго, так что едва ли положение станет хуже. Ты ведь не забудешь дать знак, когда уже можно пролить свет на эту тайну? Корбуло вздохнул. — Я сам обо всём расскажу, — произнёс он твёрдо. — Когда сочту возможным. — Весьма великодушно с твоей стороны, — заметил Альбин, косясь на Мефистона. — Учитывая все, кхм, предпосылки создавшейся ситуации. — Теперь это и моя ответственность тоже, — подвёл черту Корбуло. — Мне с ней и разбираться. Мефистон бросил на него пронзительный взгляд, и на секунду сангвинарному жрецу показалось, что тот не удержится и заглянет в его мысли. Но, похоже, старший библиарий всё же сдержал свой порыв. — Не хочешь рассказать, что именно ты натворил? — предложил Альбин. Корбуло покачал головой. — Как я уже сказал, это моя ответственность. Но клянусь — ничего такого, что не было бы оправдано. — Расплывчатая формулировка, — заметил Мефистон. — Но я, конечно, не стану мешать тебе, что бы ты ни затеял. — Я тоже, — добавил Альбин. Корбуло склонил голову. — Благодарю. Но это не всё, что я хотел обсудить. Он вытащил свёрнутый в трубочку обрезок пергамента и толкнул его по столу, позволяя подкатиться к блюду с тортом. Альбин поймал пергамент и развернул, разглядывая рисунок. — Это то, о чём я думаю? — спросил он с сомнением. — Сангвинор, — произнёс Мефистон. — Совершенно точно. Корбуло молчал, ожидая, пока они осознают всю важность этой информации. — Это клон нарисовал? — уточнил старший библиарий. Вопрос был риторическим — все и так понимали, откуда взялся рисунок. Корбуло кивнул. — Где он мог его увидеть? — протянул Альбин. — Во сне? — Он утверждает, что видел Сангвинора наяву, — произнёс Корбуло, вперив в Мефистона тяжёлый взгляд. — Что это значит, хотелось бы мне знать. — Понятия не имею, — отозвался тот. — Но ведь золотой ангел — вестник Сангвиния, верно? — напомнил Альбин. — И если наш ангел его видел, может ли быть, что?.. Он не договорил, но Корбуло мысленно закончил фразу за него. «Может ли быть, что он не просто клон примарха?» Быть может, всё это было обманом. Ошибкой. Они просто видели только то, что хотели видеть. Как исследователь, Корбуло не имел права поддаваться эмоциям. Он обязан был сомневаться и проверять, но как проверишь явление Сангвинора? — Или это уловка, чтобы внушить нам доверие, — произнёс Мефистон, разом озвучив все его сомнения. Альбин бросил на старшего библиария гневный взгляд. — Ты опять за своё? — Кто-то ведь должен высказывать здравую долю сомнений, даже если вы оба впадёте в сентиментальный экстаз. Корбуло вздохнул. Да, Мефистон хорошо справлялся со своей ролью скептика. Очень хорошо. Сознавал ли он, что его скепсис давно стал… дежурным? Что никто не верит в искренность его сомнений? Корбуло подозревал, что не вполне. Мефистон, должно быть, возмутился бы, вздумай кто-то сказать ему об этом. Властелин Смерти не может ведь поддаться очарованию маленького примарха, верно?

***

После этого импровизированного совета Корбуло на некоторое время скрылся в часовне. Он чувствовал, что запутался, и силок, в который он угодил, с каждым днём затягивается всё туже. Быть может, Мефистон и начал это безумие, когда привёз маленького ангела на Ваал, но именно Корбуло сделал ситуацию по-настоящему сложной. Он должен был сказать командору правду, но не мог. Не сейчас. Но ведь рано или поздно открыть её всё равно придётся. Оглянувшись назад, он с ужасом вспомнил, что сохранить существование ангела в тайне было именно его инициативой. Он должен был проверить. Потом — перепроверить. Убедиться, что в ребёнке нет порчи — или же найти её наконец и с чистой совестью осуществить изначальное намерение Мефистона. Вот только ничего не находилось. Когда всё зашло слишком далеко? Когда вышло из-под контроля? Не в тот ли момент, когда Асторат просто ушёл? «А кто так детально знает замыслы Императора, чтобы сказать, что насмешка, а что нет?» Корбуло поднял взгляд от мозаики на полу и посмотрел на мраморного Сангвиния, простирающего крылья над своей паствой. — Что же мы наделали, отец?.. — спросил он статую. Та, разумеется, не ответила. Корбуло ещё раз скользнул взглядом по мраморным крыльям. Изображение было красиво, но не точно. Он пересчитал маховые перья. У маленького ангела их было больше. «Если я раскрою правду, — с неожиданной ясностью понял Корбуло, — если я расскажу о нём, то, независимо от решения, которое будет принято... Его у меня заберут». Он опустился на скамью и спрятал лицо в ладонях. Когда об ангеле узнает Данте, всё закончится. Он не может позволить себе прятать такой козырь в рукаве, только не сейчас. Узнает весь орден, нет, все ордены Крови. Не всем, возможно, это понравится. Возможно, не обойдётся без кровопролития — без него не обходится никогда. Ангела поднимут как знамя. Никто не посмотрит, что он ещё ребёнок. Кто-то обязан был защитить его. И кто, если не Корбуло? «Я никому его не отдам, — сказал он себе. — По крайней мере, пока он не подрастёт. Я не допущу, чтобы его несли в бой, словно реликвию». Сейчас нужно было выиграть время. И если для этого придётся солгать — что ж, это грех ляжет на его душу. Плох тот апотекарий, который никогда не лгал пациентам ради их блага. Кто-то тронул Корбуло за колено, и тот резко отнял руки от лица. Ангел, не мраморный, а настоящий, стоял рядом и обеспокоенно смотрел на него. — Замок опять открылся, да? — спросил Корбуло, и ангел кивнул. Возможно, стоило просто перестать его запирать. — Что-то случилось? — спросил ребёнок, прежде чем вскарабкаться на скамью, помогая себе взмахами крыльев. Ответ вышел почти искренним: — Ничего такого, с чем мы не смогли бы справиться.